Сквозь стоны слышались ее мольбы:
— Меня сейчас вырвет.
Кавалер, не сбавляя скорости, брал ее за волосы и склонял голову с кровати к ведру. Как выдерживает все это человеческое тело одновременно, подумал Август. Наконец ее стало рвать и Руслан сбавил скорость и обороты.
— Август, принеси ей полотенце из ванной, — попросил он. — А то от нее будет пахнуть.
Август готов был провалиться сквозь пять этажей, он все еще сжимал руку Галины, стоящей в проеме балкона.
Он пробрался в ванную и принес полотенце.
— Август, — взмолилась лежащая Нина, — спаси меня.
— Руслан, дай ей передохнуть, — заявил спаситель твердо.
— Хорошо, — согласился певец-боец. — Пять минут, не больше.
Сердобольный Август дал Нине стакан сока со стола, который она благодарно приняла мокрой от пота рукой.
Я не думаю, что уникален в описании подобной новогодней ночи. Таких ночей по России миллионы. Девушек спаивают, а потом… О сколько их потеряли свою девственность в новогоднюю ночь! Не счесть им числа.
Но удивило Августа другое: что Галине было совершенно безразлично, что происходило в комнате, и не вызывало у нее абсолютно никаких эмоций. Никакой реакции.
Руслан, надев плавки, сидел за столом, выпивая лимонный спирт, который производил дядя Флана. В те времена никто и понятия не имел о треугольных мужских трусах, поэтому самые крутые модники носили нейлоновые плавки.
Галина незаметно, спросив взглядом, взяла со стола еще одну сигарету и курила ее, стоя на балконе.
— Я готова, Руслан, иди сюда, — послышался с кровати пьяный голос.
Руслан возлег, и через минуту Август-наблюдатель уже слышал удары тел, стоны, захлебывания, — даму опять тошнило. И сразу же — звериный крик и вопль, кто-то кончил. Раздались совершенно неожиданные звуки, и Нину наконец вырвало в ведро, второй раз. Занятие любовью — по-российски. Вряд ли у англичан бывают такие новогодние ночи. Они слишком чопорны и не умеют так веселиться.
Август бесшумно вышел на балкон и стал быстро целовать Галинину шею, пахнущую свежим воздухом, январем и Новым годом. Чтобы поскорей забыться. Он хотел ее, хотел очень сильно, но, естественно, ни за что не хотел ложиться на ту же кровать, в те же простыни.
— Пошли ко мне, я хочу, чтобы мы остались вдвоем, — сказал Август.
— А родители? — мягко выпуская дым, спросила Галина.
— Папа вернется только под утро и ко мне в кабинет не войдет.
— Я буду смущаться, — задумчиво проговорила она.
— Ты всегда смущаешься. Я помогу тебе преодолеть смущение, — пообещал он.
Август помыслил, что хотя бы сегодня они не будут играть в «бега», так как в кабинете не было для этого места, он был в два раза уже зала.
Она затянулась глубоко, раздумывая. И улыбнулась. Августу было непривычно видеть, что она курит. У него никогда не было курящих девушек. В городе женщины вообще не курили, это было категорически запрещено и считалось таким же позором, как если бы она полуголой, без трусов и с бутылкой в руках вышла на улицу. (Пройдет двадцать лет — и по Москве будут ходить молодые девушки с бутылками в руках. Не стесняясь! Чего не увидишь даже в США.) И только самые модные, самые броские или бесстыдные из женщин осмеливались курить, но не на людях.
— Тебе не нравится, что я курю? — вдруг спросила она.
Август неопределенно хмыкнул.
— Я делаю это очень редко, позволь мне, пожалуйста. Сегодня новогодняя ночь, и больше такой не будет никогда.
— Конечно, — согласился Август.
Они сели за стол выпить на прощанье с полураздетой Ниной и обнаженным Русланом. Те, по всему, готовились к новому бою и сейчас подкрепляли свои силы.
Расцеловавшись и договорившись, как передать завтра ключи, они вышли на улицу, сразу схваченные свежим, пробирающим предутренним холодком. Галина взяла Августа под руку и, прижавшись всем телом, пошла рядом. Они первый раз шли по городу вместе. Август попутно думал, сколько раз ему придется подраться, прежде чем они дойдут до дома. И жалел, что не взял нож. Но или час был счастливый, или ночь волшебной, драться ему ни с кем не пришлось. Не то все еще не вывалили на улицу, не то уже свалили с нее.
В четыре утра они бесшумно вошли к нему домой. Галина на десять минут отпросилась в ванную и пришла, пахнущая французским мылом и свежей водой.
Смешно, но тогда еще шампуней, жидкого мыла, лосьонов и в помине не было. Много чего не было из того, что появилось в 80‑х и 90‑х годах. Но жили, кажется, счастливей. Правда, стал появляться «бадузан» — кто его помнит сейчас?!
Август сразу уложил и обнял свою даму, начав сжимать и мять ее грудь. Он не мог дождаться, когда она станет его. Он был возбужден уже самой новогодней ночью. И то, что они впервые до утра будут вдвоем. Она почти не обнимала его, но возбужденно дышала, даже издала стон, когда он закусил в поцелуе ее грудь. И вдруг ее рука, как ему показалось, довольно властно и нетерпеливо направила его член, чтобы он не скользнул выше, внутрь разгоряченного влагалища.
Август рвал и мял ее тело, кричал, бушевал и терзал его изо всех сил. Он был перевозбужден и слегка пьян. А это расслабляет и снимает оковы. Два часа безостановочно они занимались любовью, пока не услышали звуки в коридоре.
— Может быть, ты хоть сегодня снимешь свою бесценную комбинацию? — прошептал Август.
Галина ничего не ответила и только потянула его на себя. А когда он вошел в нее и стал таять внутри, она закрыла ему рот ладонью и сама обхватила голыми ногами его рвущиеся в бой бедра.
Август заснул, когда почти светало. Сон был короткий, и, проснувшись, как от толчка, он удивился, что на диване в кабинете было так свободно. Август с удивлением приподнялся: Галины не было рядом. Ее платья в кресле — тоже. Надев шорты, он вышел в коридор, шторы на двери в папину спальню были задернуты. На вешалке ее шубы тоже не было. Август не представлял, когда она ушла. Но был огорчен и удивлен. Он знал, что самый лучший секс, самый мощный и энергичный — утром. Или днем. Так всегда было с Лаурой. Да и с другими он встречался только в дневное время, когда не было родителей. Август вернулся, лег в постель и с мыслями о грядущем дне рождения заснул.
Обычно день рождения Августа в городе считался событием, и на вечер к нему стремились попасть многие. Но попадали избранные.
В семь часов они выпили с папой по бокалу шампанского за ужином и обсуждали будущее. Папа пил два раза в год только полусладкое шампанское, и это была великая редкость увидеть в его руке бокал.
— Как ты хочешь справлять свой день рождения, Август? И кто будет все готовить, мама — в Москве?
— Я хочу справлять один, — неожиданно объявил Флан.
— Как это, никого не пригласишь?! Такого никогда не было.
— Наверно, я начинаю задумываться: зачем нужны парки, фонтаны, цветы?
— Это уже очень неплохо. Ну, совершенно один ты не будешь, я так думаю. Даже подозреваю…
— Я хочу пригласить только Галину.
— И до которого часа ты хочешь, чтобы я «испарился», как ты модно выражаешься?
— Ты можешь быть с нами.
— Спасибо, что пригласил. Я выпью первый бокал за твое здоровье и уйду. До полуночи можешь смело рассчитывать, что я не появлюсь. Позже ей уже не на чем будет возвращаться домой.
— Спасибо, папка, — воскликнул Август и поцеловал его всегда выбритую душистую щеку.
— Я закажу тебе в центральном гастрономе у директора много всяких вкусных вещей, которые ты любишь. А выпивки дома любой — пей не хочу!
Они договорились, что он пригласит свою гостью на шесть вечера.
С утра у Августа не было отбоя от звонков и поздравлений. Звонили даже те, про кого он совершенно забыл во время учебы в институте. Если считать это учебой. И абсолютно все мягко-вкрадчиво спрашивали, как он собирается справлять свой день рождения. Он отвечал, что переносит его на пару недель, до возвращения мамы. Все, конечно, ожидали приглашения на будущий вечер.
Гостья появилась ровно в шесть, в красивом, облегающем ее изящную фигуру платье.
Папа Александр поздравил ее с Новым годом, а также — с днем рождения Августа, после чего, наклонившись, поцеловал в щеку. Она, вспыхнув, засмущалась.
Из белого пакета гостья достала огромную коробку конфет, на которой было написано «Три богатыря», а потом — большой махровый шарф темно-синего цвета. Август был весьма тронут ее вниманием и продуманностью подарка. Это был его любимый цвет.
— Под цвет твоих глаз, — произнесла застенчиво Галина. И Август, несмотря на присутствие папы, зардевшись, нежно поцеловал ее в щеку, около губ. Она вся заалела от смущения.
— Ну, теперь, когда вступительная часть закончена, прошу перейти к торжественной.
Стол ломился от всяких невиданных яств, от крабов до балыка, от французского сыра и печенки до исландской сельди в винном соусе.
Родитель торжественно открыл шампанское и стал разливать его по бокалам. Августу нравилась интимность обстановки.
— Сынок, я хочу поздравить тебя с днем твоего светлого рождения и пожелать тебе исполнения всех главных желаний. Я знаю, как ты любишь Москву и как мечтаешь попасть в столицу. Поэтому мой подарок тебе — железнодорожный билет в оба конца. На зимние каникулы после сессии ты поедешь в Москву, а жить будешь у родственников.
— Спасибо, папа, — Август, дотянувшись, поцеловал его в щеку.
Они выпили, и папа стал ухаживать за Галиной. Через час он, деликатно сославшись на поздний вызов, ушел.
Август налил себе и своей даме еще шампанского. Галина встала:
— А теперь — самый главный подарок: я иду в ванную и через пять минут жду тебя в кабинете.
Август не поверил своим ушам.
Неужели она придет голой, без комбинации, мечтал он, не надеясь. Одновременно застилая диван-кровать. Но она пришла в ней, как обычно. Хотя и была чем-то возбуждена. Это были самые сладкие моменты ее отдавания Августу за все их свидания. Он не мог насытиться ее телом и ею. Возбуждаясь снова и снова, Август даже поставил рекорд — пять раз.