– Так мне говорили, – осторожно согласился я. – Но ты ведь хочешь вернуться домой?
– У меня нет дома.
Она высвободила из-под простыни длинную ногу и провела изящной рукой по копне светлых волос. Затем коснулась подергивавшейся щеки и прижала ее пальцем, как будто стараясь скрыть это.
– Дом куда-то подевался, но сестра говорит, они его ищут. Ты его нашел?
– Да. Потому-то я здесь.
Она несколько секунд обдумывала мои слова, хмуря лоб.
– Значит, ты знаешь, кто я? – спросила она в итоге.
– Тебя зовут Энона Фридлэндер, – сказал я. – И ты живешь в Сан-Франциско.
– Правда? А я этого не помню. Ты уверен?
Я рассматривал ее руку: она была испещрена крошечными шрамами. Девушку уже долго держат на наркотиках. Она и сейчас в какой-то степени была под их воздействием.
– Да. Я уверен. Ты сможешь встать с постели?
– Сомневаюсь, что мне этого хочется, – сказала она. – Наверное, я лучше посплю.
– Ничего страшного, – ответил я. – Ты поспи. Мы пока еще не готовы к отъезду. Чуть погодя, когда ты поспишь, мы уедем.
– У меня нет одежды, или об этом я уже говорила? И сейчас на мне ничего нет. Ночную рубашку я уронила в ванну. Сестра очень рассердилась.
– Ни о чем не беспокойся. Я сам все устрою. Найду тебе что-нибудь, когда мы будем готовы ехать.
Тяжелые веки внезапно закрылись и открылись снова с усилием. Рука соскользнула вниз, нерв больше не дергался.
– Ты мне нравишься, – проговорила девушка сонно. – Как тебя зовут, ты сказал?
– Маллой. Вик Маллой, детектив.
Она кивнула:
– Маллой. Постараюсь запомнить. У меня очень плохая память. Кажется, ничего не могу запомнить.
Ее веки снова смежились. Я стоял над ней, наблюдая.
– Кажется, я засыпаю.
Затем, после долгой паузы, когда я думал, что девушка уже спит, она произнесла отстраненным голосом:
– Знаешь, она его застрелила. Я там была. Она схватила дробовик и застрелила его. Это было жутко.
Я почесал кончик носа. Тишина воцарилась в палате. Девушка теперь спала. Лекарство, которое вкатила ей медсестра, увлекло ее в сон.
Возможно, она не очнется до самого утра. Значит, придется ее нести на руках, если я сам сумею выбраться отсюда. Но еще было время позаботиться об этом.
Если нужно будет ее нести, тогда достаточно завернуть ее в простыню, но если она захочет идти сама, придется раздобыть ей какую-нибудь одежду.
Я оглядел комнату. В изножье кровати, у противоположной стены, стоял комод. Я принялся открывать ящики один за другим. Почти все они были пусты, в некоторых оказались полотенца и постельное белье. Одежды не было.
Я прошел через комнату к шкафу, открыл его и заглянул внутрь. Там нашелся халат, тапочки и два плотно набитых чемодана, аккуратно задвинутых на верхнюю полку. Я спустил один из них. На крышке были выбиты инициалы «Э. Ф.». Я расстегнул ремни чемодана и открыл его. Его содержимое разрешило проблему с одеждой: он был набит вещами. Я осмотрел их. На дне чемодана лежала униформа медсестры.
Я заглянул в боковые карманы чемодана. В одном из них оказался маленький голубой ежедневник за 1948 год.
Я быстро его пролистал. Записи были немногочисленны и редки. На нескольких страницах упоминался некто Джек, и я догадался, что имеется в виду Джек Бретт, дезертировавший из флота, – мне рассказывал о нем Мифлин.
24 января. В кино с Джеком, 19:45.
28 января. Ужин в «L’Etoile». Встреча с Джеком в 18:30.
29 января. Домой на выходные.
5 февраля. Джек возвращается на свой корабль.
Больше ничего вплоть до 10 марта.
10 марта. Все еще ни одного письма от Джека.
12 марта. Доктор Зальцер спрашивает, не хочу ли я немного подработать. Согласилась.
16 марта. Приступаю к работе в поместье «Крествейз».
18 марта. Мистер Кросби погиб.
Оставшиеся страницы ежедневника были пусты, как и ее жизнь с того дня. Предположительно ее направили в поместье «Крествейз», чтобы ухаживать за кем-то. Она видела, как не стало Кросби. Поэтому ее заперли в этой палате на два года, накачивая наркотиками в надежде, что рано или поздно ее мозг разрушится и она уже не вспомнит случившееся.
Это было очевидно, только она до сих пор не забыла. Та кошмарная сцена все еще стоит у нее перед глазами. Возможно, она случайно вошла в комнату, где две сестры боролись, чтобы завладеть ружьем. Может быть, она спряталась, не желая смущать Кросби, когда тот пытался разнять дочерей, и увидела, как дробовик выстрелил, нацеленный на Кросби.
Я посмотрел на неподвижное белое лицо. Когда-то, но не теперь, на этом лице читались характер и решительность. Она не из тех, кто станет молчать или согласится взять деньги. Она, вероятно, настаивала на том, чтобы вызвать полицию. Поэтому ее посадили под замок.
Я задумчиво поскреб подбородок и хлопнул по раскрытой ладони маленьким ежедневником. Теперь надо выбираться отсюда, и поскорее.
И словно в ответ на мою мысль, здание внезапно сотряс чудовищный удар, грохот был такой, как будто рухнула половина дома.
У меня чуть сердце не разорвалось, я в два прыжка оказался у двери и распахнул ее. Коридор был полон известковой и кирпичной пыли, из пыльного облака появились две фигуры с оружием в руках, стремительно кинувшиеся к палате Хоппера, – Джек Керман и Пэт Финнеган. Увидев их, я издал сиплый возглас. Оба резко развернулись, целясь в меня.
Напряженное лицо Кермана расплылось в широкой, радостной улыбке.
– «Юниверсал сервисес» к вашим услугам! – объявил он, хватая меня за руку. – Выпить хочешь, дружище?
– Хочу транспортное средство для обнаженной блондинки, – ответил я, обнимая его и едва не падая с ног от дружеского хлопка по спине, которым наградил меня Пэт. – Вы что натворили, взорвали здание?
– Набросили на окно пару цепей и дернули десятитонным грузовиком, – похвастался Керман, улыбаясь до ушей. – Немного грубовато, зато действенно. Где твоя блондинка?
На месте зарешеченного окна теперь зияла дыра с обломками кирпичной кладки.
Я потащил Кермана в палату Эноны, а Финнеган остался охранять коридор. Нам потребовалось секунд десять, чтобы завернуть бесчувственную девушку в простыню и вынести из палаты.
– Прикрывай отход, Пэт! – крикнул я, проносясь мимо него к пролому в стене. – Если придется – стреляй!
– Положи девушку мне на плечо, – попросил Керман срывающимся от волнения голосом. – Там есть пожарная лестница.
Я помог ему вскарабкаться по расшатанным кирпичам. У его лица болтались безвольные обнаженные руки.
– Вот теперь мне понятно, зачем люди идут в пожарные, – сказал он, осторожно спускаясь по железной лестнице.
Внизу я увидел большой грузовик, подогнанный к зданию, а у самой лестницы стояла Паула. Она помахала мне.
– Все в порядке, Пэт, – крикнул я. – Выходи!
Когда Пэт присоединился ко мне, дверь в конце коридора с треском распахнулась: это вернулась медсестра. Она разинув рот смотрела на нас, на разрушенную стену, а потом принялась вопить.
Мы спустились по лестнице и сели в грузовик.
Паула уже сидела за рулем и, как только мы оказались в кузове, выжала сцепление, рванув прямо по цветочным клумбам.
Керман уложил Энону на дно кузова и теперь смотрел на нее.
– Какая конфетка, – сказал он, подкручивая усы. – Знал бы я, какая она хорошенькая, пришел бы раньше.
Глава пятая
Прожужжал зуммер, и платиновая блондинка с соблазнительными формами вышла из-за стола, обращаясь ко мне:
– Мистер Уиллет сейчас вас примет.
Она произнесла это так, словно находилась в церкви, а смотрела так, как будто стояла перед витриной нижнего белья от Иззи Джейкоба в городском универмаге «Каприз».
Завороженный ее походкой, я проследовал за ней из приемной в святилище. Она постучала в дверь изумрудно-зеленым ногтем, открыла ее, а затем поправила выбившийся локон, как это умеют только женщины, и произнесла:
– Пришел мистер Маллой.
Она отступила в сторонку, намекая, что можно входить. Я вошел.
Уиллет сидел за своим бескрайним столом и с недоверием изучал документ, похожий на духовное завещание. В его смуглых пальцах дымилась толстая сигарета с золотой полоской. Не поднимая головы, он рукой указал мне на кресло.
Платиновая блондинка удалилась. Я посмотрел ей вслед. У самой двери она умудрилась так повести бедром, что всколыхнулся подол ее блестящего шелкового черного платья. Я пожалел, когда дверь за ней закрылась.
Усевшись в кресло, я заглянул в собственную шляпу, пытаясь вспомнить, когда ее купил. Кажется, прошла целая вечность. Штамп производителя было невозможно разобрать. Я пообещал себе, что куплю новую, если сумею убедить Уиллета дать мне денег. Если не сумею, придется и дальше носить эту шляпу.
Так я размышлял, чтобы скоротать время. Уиллет, кажется, был полностью поглощен своими адвокатскими делами: вот портрет крупного юриста, делающего деньги. Я почти слышал, как доллары с шорохом сыплются в его банк.
– Сигарету, – произнес он вдруг рассеянно.
Не отрывая взгляда от стопки бумаг, которую держал в руке, он подтолкнул ко мне серебряную коробку.
Я взял из коробки одну толстую сигарету с золотой полоской и закурил: мне хотелось тоже почувствовать себя крупным дельцом, но не получилось. На вид сигарета оказалась куда лучше, чем на вкус, так обычно и бывает с сигаретами подобного сорта.
И вдруг, когда я уже собрался вздремнуть, Уиллет бросил стопку бумаг в ящик с документами, пододвинулся вместе с креслом и произнес:
– Итак, мистер Маллой, приступим. У меня через десять минут назначена другая встреча.
– В таком случае я лучше зайду как-нибудь после, – сказал я. – В десять минут мы не уложимся. Не знаю, сильно ли вы дорожите счетом Кросби, мистер Уиллет, хотя он должен составлять кругленькую сумму. Между нами говоря, я не удивлюсь, если вы больше не будете управлять этим счетом.
Это его ошеломило. Он мрачно взглянул на меня, смял наполовину выкуренную сигарету и перегнулся через стол.