После «избрания» Лещинского Карл XII двинулся к Сандомиру, желая заставить конфедератов признать своего ставленника. В свою очередь, Август II неожиданно устремился к польской столице. 20 (31) августа его войска вступили в правобережное предместье Варшавы Прагу. Шведский гарнизон во главе с генералом Горном вынужден был сдаться, однако Лещинский и большинство его сторонников успели удрать, за исключением познанского епископа, который был арестован и вывезен в Дрезден, где вскоре скончался[209].
Во взятии Варшавы участвовал русский вспомогательный корпус под командованием киевского генерал-губернатора князя Дмитрия Михайловича Голицына, включавший 2 стрелецких и 15 солдатских полков, а также пять тысяч украинских казаков во главе с наказным атаманом Даниилом Апостолом[210].
Таким образом, произошла своеобразная рокировка: Август занял Варшаву, в то время как шведский король, не застав своего противника в районе Сандомира, в ночь с 5 (16) на 6 (17) сентября взял Львов[211], дав своим солдатам возможность подкормиться за счёт грабежей, а также взыскав с богатого города контрибуцию в 125 тыс. талеров[212]. Неделю спустя Карл XII правым берегом Вислы двинулся к Варшаве, однако Август без боя оставил польскую столицу и отошёл к Кракову[213].
2 (13) февраля 1706 года состоялось сражение при Фрауштадте. Саксонская армия под командованием генерала от инфантерии графа Иоганна Матиаса фон Шуленбурга, в состав которой входил и 6-тысячный русский вспомогательный корпус, насчитывала свыше 18 тыс. человек при 32 орудиях. Ей противостоял заметно уступавший в численности отряд генерала от кавалерии барона Карла Густава Рёншёльда – приблизительно 8,5 тыс. человек, оставленный Карлом XII в Великой Польше с целью обеспечения тыловых коммуникаций.
Несмотря на отсутствие артиллерии и вдвое меньшую численность, шведы стремительно атаковали неприятеля. При этом против 10 пехотных батальонов центра армии Шуленбурга было брошено всего лишь 4 шведских батальона. Тем не менее стоявшие там французские и швейцарские наёмники, как и положено «профессионалам», поспешили сдаться в плен. Развернув 12 трофейных орудий, шведы обрушили лавину огня на русский вспомогательный корпус и вторую линию саксонцев. Не выдержав, саксонская пехота обратилась в беспорядочное бегство, преследуемая шведской кавалерией. Из-за лавины беглецов сохранявшие порядок русские батальоны не могли вести огонь по противнику[214].
Небезызвестный «просветитель» Вольтер в своей «Истории Карла XII, короля Швеции» утверждает, будто во время Фрауштадтской битвы «московиты при виде шведов сразу же побросали оружие»[215]. Это наглая ложь, впрочем, вполне типичная для западных авторов, пишущих о России и русских. На самом деле в то время как бóльшая часть саксонской армии сдалась на милость победителей, русские солдаты в течение четырёх часов стойко отражали атаки противника. Сумев продержаться до сумерек, остатки корпуса в количестве 1920 человек пробились штыками через вражеские ряды[216].
По шведским данным, потери армии Шуленбурга составили свыше 7 тыс. убитыми и 7633 сдавшихся в плен. Шведы потеряли 452 человека убитыми и 1077 ранеными, главным образом за счёт ожесточённого сопротивления русского вспомогательного корпуса[217].
Во время боя Август II, имея при себе около 15 тыс. человек, находился всего лишь в 10 милях от поля битвы. Однако вместо того, чтобы помочь своей армии, отважный король предпочёл побыстрее отступить к Кракову[218].
В сражении при Фрауштадте наглядно проявилось отношение цивилизованных европейцев к «русским варварам». Армия Шуленбурга была поистине многонациональна: саксонцы, поляки, французские и швейцарские наёмники. После победы шведы брали в плен всех, за исключением русских. По приказу Рёншёльда вопреки обычаям войны около 500 русских пленных солдат были перебиты[219].
«Без сомнения, можно предположить особую жгучую неприязнь, направленную именно против русских, неприязнь, которая уже в те времена имела исторические корни, – признаёт шведский историк Петер Энглунд. – И всё же, по всей вероятности, зверский приказ Рёншёльда не был отдан в состоянии аффекта, а был, напротив, глубоко продуман. Таким образом он избавлялся от толпы обременительных пленных, которые, в отличие от саксонцев, имели мало цены как перевербованные ратники в собственном войске. В то же время Рёншёльд хотел на судьбе этих несчастных русских преподать урок другим, сделать её устрашающим примером»[220].
Вместе с солдатами убили и офицеров, в их числе и нескольких немцев, которые в ответ на предложение Рёншёльда отойти в сторону и перекусить ответили по-немецки: «Нет, среди нас нет немцев, мы все – русские».
«Забыв о своём бедственном положении, – вспоминал капитан, шотландец Томас Аргайль, бившийся вместе с русскими и раненым попавший в плен, – я решился приблизиться к фельдмаршалу и именем Господа напомнить ему о человечности и законах войны. Снизойдя до ответа, сей рыцарь снегов объяснил мне, что ни человечность, ни законы войны не распространяются на животных, каковыми были, есть и останутся русские. Впрочем, добавил он, если на то есть моё желание, я могу разделить их участь. Признаюсь, малодушие моё возобладало над совестью, и я предпочёл умолкнуть»[221].
Так же вели себя шведы после сражений под Головчином 3 (14) июля и при Добром 30 августа (10 сентября) 1708 года[222]. К сожалению, когда после битвы под Полтавой Рёншёльд в числе прочих шведских генералов попал в русский плен, царь Пётр проявил совершенно неуместное великодушие.
В августе 1706 года шведские войска вторглись в Саксонию. Единственной силой, оказавшей им сопротивление, стали остатки русского корпуса, в то время как саксонская армия без боя отступила в Австрию, где и была интернирована[223]. Оккупировав страну, шведы заняли Лейпциг и Дрезден. 13 (24) сентября представители саксонского курфюрста, опасавшегося лишиться своего наследственного владения, подписали с Карлом XII унизительный Альтранштедтский мирный договор. Согласно его условиям Август II должен был отречься от польского престола в пользу Станислава Лещинского, отказаться от союза с Россией, а также от всех других союзов, направленных против Швеции, сдать шведам Краков и другие крепости. Шведская армия временно оставалась в Саксонии, где содержалась за счёт местной казны[224].
Чтобы угодить шведскому королю, Август был готов на любые унижения. По его требованию он написал Станиславу Лещинскому поздравление с вступлением на престол[225]. В 1698 году, во время встречи в Раве-Русской царь Пётр в знак дружбы подарил саксонскому курфюрсту свою шпагу. Теперь, пресмыкаясь перед победителем, тот не постеснялся вручить эту самую шпагу Карлу XII в знак покорности[226].
Альтранштедтский договор имел чрезвычайно важное значение для Швеции. Наконец-то шведская армия могла выступить в поход против России, не опасаясь удара с тыла. Однако произошло это не сразу, а год спустя. Всё это время Карл XII оставался в Саксонии, пополняя и приводя в порядок свои войска.
Немаловажными были и материальные последствия капитуляции Августа. Пётр I не зря опасался, что его противник «Саксонию выграбит… и когда многие миллионы в сей богатой земле достанет и войско зело умножит»[227]. Достаточно сказать, что после Полтавской битвы русские кавалеристы обнаружили в личном помещении бежавшего с поля боя шведского короля два миллиона саксонских золотых ефимков[228].
Будучи напрочь лишённым и чести, и мужества, Август совершил череду позорных поступков, предав всех, кого только можно. Сперва русских союзников, а также своих польских приверженцев, видевших в нём короля Речи Посполитой. Затем шведов: в то время, когда его уполномоченные Имгоф и Пфингстейн подписывали Альтранштедтский договор, сам курфюрст находился в Пиотркове при русской армии Меншикова[229]. Опасаясь превратиться в заложника, он скрыл заключение мира и чтобы отвести подозрения, вместе со своими саксонскими войсками 18 (29) октября 1706 года принял участие в битве при Калише против корпуса генерала от инфантерии барона Арвида Акселя Мардефельда, оставленного Карлом XII для прикрытия Польши[230]. В довершение всего накануне сражения Август тайно предостерёг шведского полководца, чтобы тот не принимал боя, однако последний не внял предупреждению, решив, что это провокация[231].
В распоряжении Мардефельда имелись 4 тыс. шведской пехоты и конницы при 16 орудиях, а также около 20 тыс. поляков Лещинского. Им противостояли 4 тыс. саксонских и 8700 русских кавалеристов, а также 16 тыс. польской конницы под общим командованием Меншикова.
Хотя в каждой из противоборствующих армий большинство составляли поляки, явить миру чудеса шляхетской доблести им не довелось. Хоругви Августа в бой так и не вступили, а их соплеменники на шведской стороне, не нарушая сложившейся к этому времени традиции, после первого же удара русских драгун обратились в бегство.