В сентябре 1934 года Варшаву посетила японская военная миссия во главе с начальником авиационной школы в Аконо генералом Харута[522]. К осени 1934 года польско-японское военно-техническое сотрудничество шло полным ходом. Советник полпредства в Варшаве Б. Г. Подольский сообщал 11 ноября замнаркома Б. С. Стомонякову, что «японский генштаб осуществляет широкую деятельность наблюдения за СССР из Прибалтийских стран и из Польши», а «польская военная и металлургическая промышленность имеет японские заказы»[523]. Япония разместила в Польше двухгодичный заказ на изготовление 100 тыс. винтовочных стволов, а также приобрела у неё лицензию на истребитель П-7. Польские предприятия выполняли японские заказы на стальной прокат, бронеплиты, трубы и турбины[524].
Когда осенью 1938 года Лига наций приняла резолюцию о введении санкций против Японии в связи с расширением японской агрессии против Китая, 4 октября польский посол в Токио граф Ромер первым из иностранных представителей сообщил японскому правительству, что Польша не будет выполнять эту резолюцию.
Являясь, таким образом, непременным участником всевозможных антисоветских коалиций и ведя непосредственные враждебно-провокационные действия против нашей страны, тогдашняя Польша по праву рассматривалась в Советском Союзе как вероятный противник № 1.
Имелись ли в сталинском СССР вражеские агенты? На первый взгляд ответ очевиден – государств, где таковых нет, просто не существует. Даже в нынешней России периодически кого-то арестовывают за шпионаж. Чего уж ждать от времён, когда хозяев Кремля страшились во всём мире?
Однако у профессиональных обличителей тоталитарного прошлого своя логика. Её главный постулат: все осуждённые при Сталине осуждены безвинно и незаконно. А если так, то ни шпионов, ни диверсантов в сталинском СССР не было и быть не могло.
Когда в произведениях Куприна или Пикуля встречается упоминание о массовом японском шпионаже в годы русско-японской войны, у читателей это не вызывает каких-либо сомнений. Однако стоит завести речь о сталинской эпохе, как здравый смысл куда-то улетучивается. Любые слова о том, что тот или иной персонаж был японским или, к примеру, польским шпионом, вызывают глумливое хихиканье, воспринимаются как нечто абсурдное и в принципе невозможное, всё равно, что обнаружить вошь в шевелюре потомственного интеллигента.
И в самом деле, откуда в Советском Союзе взяться шпиону? Это в царской России шпионаж мог иметь место. Но стоило утвердиться власти большевиков – и та же японская агентура вымерла естественным путем, как тараканы на морозе. Несмотря на то что для Страны восходящего солнца СССР оставался потенциальным противником.
Впрочем, если верить нашим доморощенным либералам, избавившись от коммунизма, Россия по-прежнему сохраняет загадочный иммунитет к иностранному шпионажу. В нынешней РФ тоже в принципе не может быть шпионов. А те, кто кажутся таковыми, на самом деле правозащитники, борцы за экологию или, на худой конец, честные западные бизнесмены.
Вырисовывается совершенно фантастическая картина. В середине 1930-х годов, почуяв приближение новой мировой войны, резко активизируются разведки великих и малых держав. Повсюду снуют эмиссары спецслужб, вербуется агентура, спешно сколачиваются «пятые колонны». И лишь Советский Союз остаётся заповедным оазисом, территорией, на которую не ступает нога иностранного шпиона. Ни одна разведка мира даже не пытается вербовать выезжающих в нашу страну коммунистов-политэмигрантов или советских граждан, оказавшихся за рубежом. А уж о простых жителях СССР и говорить не приходится – даже самые недовольные из них и в кошмарном сне не изменят Родине.
Наряду с германскими и японскими собратьями, популярным персонажем глумливых разглагольствований насчёт «абсурдной и чудовищной машины сталинского террора» является польский шпион. Объявляя невинными жертвами всех осуждённых за шпионаж в пользу Варшавы, обличители тоталитарного режима тем самым молчаливо предполагают, что никакой разведывательно-диверсионной работы против советского государства Польша не вела и не могла вести.
Накануне Второй мировой войны польская разведка была одной из самых профессиональных и мощных в Европе. Даже после оккупации Польши разведсеть польского эмигрантского правительства включала в себя 1700 агентов почти во всех европейских странах[525]. Немаловажно и то, что шпионская деятельность облегчалась наличием в Советском Союзе значительной польской диаспоры.
Разведывательная работа против СССР велась резидентурами трёх видов. Резидентуры группы «A» действовали непосредственно на нашей территории, группы «B» – в граничащих с нами государствах, «C» – в странах Западной Европы, ориентируясь на работу с белой эмиграцией.
К первой группе относились, прежде всего, легальные резидентуры, организованные при польских дипломатических представительствах в Москве, Харькове, Киеве, Минске и некоторых других крупных центрах. Они комплектовались офицерами генерального штаба, занимавшими официальные посты в аппарате различных делегаций, миссий, представительств частных фирм, транспортных учреждений, средств массовой информации. Помимо легальных были созданы и нелегальные резидентуры, где «трудились» завербованные советские граждане и пробравшиеся на территорию СССР польские офицеры-разведчики[526].
Так, в апреле 1924 года полномочным представительством ОГПУ по Ленинградскому военному округу была раскрыта шпионская сеть, организованная и руководимая сотрудником ленинградского представительства польской делегации по делам оптации и репатриации Ю. И. Чеховичем-Ляховским[527].
Бывший морской офицер, Чехович в 1918 году был арестован ВЧК, однако сумел бежать в Польшу, вернувшись в Советскую Россию уже в качестве официального лица[528]. С октября 1922 года Юрий Иванович завербовал в качестве агентов ряд лиц, занимавших ответственные должности в Красной Армии и на флоте, в гражданских и торгово-промышленных государственных учреждениях. Эти лица систематически доставляли ему необходимые сведения, содержание которых носило характер государственной тайны. Добытые материалы переправлялись в Варшаву с помощью дипломатических курьеров[529].
Среди агентов Чеховича оказались начальник административной части штаба одной из дивизий Миодушевский и бывший слушатель Высшей Кавалерийской школы Зелинский. Последний, в частности, передал польскому резиденту дислокационную карту двухвёрстного масштаба[530]. Сведения о Балтийском флоте сообщал бывший мичман Максимов, о положении ленинградской промышленности доносил инженер Ягмин[531].
Ещё одним агентом стал бывший ротмистр Оссовский, который попытался привлечь к шпионской работе и своего бывшего однополчанина Зацепина, занимавшего видные должности в Красной Армии. Однако тот запросил слишком дорого, потребовав визу за границу для себя и семьи, а также вклад на текущий счёт в варшавском банке. Поскольку остальные шпионы продавали Родину по дешёвке, получая 25–50 долларов в месяц, вербовка Зацепина не состоялась[532].
Слушание дела происходило 13 и 14 июня 1924 года. Сам Чехович успел удрать за границу. Перед Военной Коллегией Верховного Суда СССР предстало 13 человек его агентов и пособников. В результате двухдневного разбирательства обвинявшаяся в недоносительстве подсудимая А. Келликер была оправданна, Миодушевский, Зелинский, Оссовский и Максимов приговорены к высшей мере наказания, остальные обвиняемые получили различные сроки от 10 лет до 6 месяцев[533].
В том же 1924 году была раскрыта и резидентура в Киеве во главе с секретарём польской оптационной делегации в этом городе Павловским. Вместе с ним занимались шпионажем его коллеги, 2-й секретарь Вельвейский и сотрудник делегации советский гражданин Венгминский. Вельвейским был завербован бывший генерал Белавин, доставивший польской разведке большое количество сведений и приказов. Кроме того, ОГПУ были арестованы участвовавшие в шпионской работе несколько служащих Красной Армии из числа бывших офицеров, а также немецкий гражданин, услугами которого пользовались для связи с польским генеральным консульством[534].
Резидентуры типа «B» были созданы в Таллине, Риге, Кишинёве и Константинополе и возглавлялись польскими военными атташе или специально назначенными офицерами. Помимо использования собственной агентуры они сотрудничали с разведками стран пребывания, а также государств Запада, в первую очередь Франции, имевших здесь же свои разведывательные центры[535].
Так, в 1925 году польская разведка предприняла попытку наладить агентурную сеть в Закавказье, используя в качестве базы Турцию. При польском посольстве в Анкаре была создана резидентура «Грузин». Её руководителем стал военный атташе полковник Шетцель, впоследствии возглавивший 2-й отдел польского генштаба. Задача резидентуры состояла в сборе разведывательной информации не только в Грузии, но и в Крыму, на Украине (в Харькове и Одессе), а также в Кишинёве. Предусматривалось привлечь к сотрудничеству эмигрантов с Кавказа и из Крыма, а также антисоветски настроенных граждан СССР.
Ещё одна резидентура, «Конспол», была создана в следующем году в Константинополе. Список её агентов включал 20 человек, большей частью эмигрантов из Грузии, Азербайджана и Армении, а также двух жителей Москвы – некоего «Хатталова» и машинистку Моссельпрома «Курилкину»