Дмитрия Шуйского погубила беспримерная глупость и столь же беспримерная жадность. Накануне сражения шотландцы, французы и немцы, служившие наёмниками в шведском войске, потребовали своевременной выплаты жалованья. У Шуйского в войсковой казне были огромные деньги, но жадный князь решил повременить с платежом в надежде, что после битвы ему придётся платить меньше. Два немецких наёмника перебежали к Жолкевскому ещё до битвы и объяснили ситуацию. В разгаре битвы Жолкевский предложил крупную сумму наёмникам. Отряд из шотландцев, французов и немцев перешёл на сторону поляков.
Узнав об этом, Дмитрий Шуйский вскочил на лошадь и бросился бежать. За ним последовали и другие воеводы, а за теми, естественно, и простые ратники. Шведские командиры Делагарди и Горн собрали меньшую часть наёмников (этнических шведов) и ушли на север к своей границе.
Победа поляков была полная, им досталась вся русская артиллерия, сабля и бурка Дмитрия Шуйского и та самая казна, которую хотел присвоить жадный «шубник». Увы, у нас до сих пор забывают аксиому Наполеона: «Кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую».
Из-под Клушина Жолкевский возвратился под Царёво Займище и сообщил Валуеву о своей победе. Воевода долго не верил, пока гетман не показал ему знатных пленников, взятых под Клушиным. В конце концов Валуев сдался и целовал крест царевичу Владиславу, но для очистки совести заставил Жолкевского дать обещание от имени будущего царя чтить православную веру, действовать заодно с русскими против «вора» и очистить Смоленскую область.
По примеру Царёва Займища Владиславу присягнули Можайск, Борисов, Боровск, Иосифов монастырь, Погорелое Городище и Ржев. К войску гетмана присоединилось около десяти тысяч русских. Тем не менее сил для захвата Москвы у Жолкевского не хватало, и он был вынужден остановиться в ста верстах от столицы.
Наибольшую же выгоду от сражения при Клушине получил… Тушинский вор. Ему удалось прельстить деньгами большую часть воинства Петра Сапеги. С помощью последних «вор» овладел Пафнутьевым Боровским монастырём. Разорив монастырь, самозванец пошёл на Серпухов, который сдался без боя. Сдались Лжедмитрию также Коломна и Кашира. Но под Зарайском «вор» потерпел поражение. Воеводой там сидел Дмитрий Михайлович Пожарский. Он не только отстоял Зарайск, но и выбил тушинцев из Коломны.
Царь Василий, цепляясь за власть, обратился за помощью к крымскому хану. По его просьбе к Туле подошли десять тысяч татар во главе с мурзой Кантемиром по прозвищу Кровавый Меч. Кантемир взял деньги у царских воевод, а затем вместо того, чтобы сражаться с поляками Петра Сапеги, занялся грабежом и угнал в Крым несколько тысяч мирных жителей.
Главные силы Лжедмитрия II двинулись на Москву. Их было всего три-четыре тысячи, а у Шуйского под Москвой имелось тридцать тысяч ратников. Однако моральный дух царского войска был невысок, за Шуйского драться никто не хотел. Самозванец встал у села Коломенское.
В Москве против царя был составлен заговор, во главе которого стояли князья Фёдор Иванович Мстиславский и Василий Васильевич Голицын. Разумеется, дело не обошлось без Романовых Филарета и Ивана Никитича и их множественной родни. Тушинские самозваные бояре во главе с Дмитрием Трубецким вошли в контакт с заговорщиками. Они прекрасно понимали, что московская знать не собирается менять Василия Шуйского на Тушинского вора, и предложили «нулевой» вариант, по которому тушинцы устраняют Лжедмитрия II, а московские бояре — царя Василия. А далее совместно будут выбирать нового царя. Москвичи согласились. Начать мятеж бояре поручили довольно скандальной личности — Захару Ляпунову.
17 июля 1610 г. заговорщики насильственно свергли с престола царя Василия Шуйского. Чтобы исключить возможность нового воцарения Шуйского на престоле, заговорщики насильно постригли его в монахи и вместе с братьями Дмитрием и Иваном передали полякам в качестве заложников.
После свержения Шуйского клан Романовых впервые предложил возвести на престол четырнадцатилетнего Михаила Фёдоровича, сына Филарета. Однако большинство бояр не устраивал ни тот ни другой. В конце концов боярская дума постановила отменить выборы царя до сбора в Москве представителей «всей земли».
По старой традиции, боярская дума создала нечто типа политбюро для управления страной. В его состав вошли Фёдор Мстиславский, Иван Воротынский, Василий Голицын, Иван Романов, Фёдор Шереметев, Андрей Трубецкой и Борис Лыков. В народе это правительство прозвали «семибоярщиной».
Города, подчинявшиеся царю Василию, без особых проблем целовали крест «семибоярщине». В Москве же продолжались интриги. Захар Ляпунов с несколькими дворянами вёл агитацию в пользу Тушинского вора. Боярин Мстиславский заявил, что сам он не хочет быть царём, но также не хочет видеть царём кого-либо из бояр, и что надо избрать государя из царского рода. Узнав, что Ляпунов намерен тайно впустить в Москву войско самозванца, Мстиславский передал Жолкевскому, чтобы тот немедленно шёл к столице.
Гетман 20 июля 1610 г. вышел из Можайска, а в Москву послал грамоты, где говорил, что идёт защищать столицу от «вора». К князю Мстиславскому «с товарищи» Жолкевский прислал грамоту с щедрыми обещаниями боярам. Мстиславскому «с товарищи» давно хотелось избавиться от царской власти — опал, казней, изъятия вотчин, и жить подобно польским магнатам, эдакими полунезависимыми правителями в своих землях.
24 июля Жолкевский стал лагерем в семи верстах от Москвы у села Хорошево. Одновременно с юга к Москве подошёл Тушинский вор.
Поляки вступили с Тушинским вором в переговоры, но не сошлись в условиях.
Московские бояре предложили полякам посадить на московский престол сына короля Сигизмунда III — четырнадцатилетнего Владислава. При этом Владислав должен был креститься. По просьбе «семибоярщины» Жолкевский отогнал от Москвы Тушинского вора, который бежал в Калугу и там был убит. Марина Мнишек в очередной раз стала вдовой, причём на этот раз беременной. Через несколько дней она родила сына, которого нарекли царевичем Иваном.
Из Москвы к королю под Смоленск отправилось большое посольство, чтобы уговорить его отдать в цари королевича Владислава. Возглавили посольство Василий Голицын и Филарет. В состав посольства вошли окольничий князь Мезецкий, думный дворянин Сукин, думный дьяк Томила Луговский, дьяк Сыдавный-Васильев; из духовных лиц — спасский архимандрит Евфимий, троицкий келарь Авраамий Палицын и другие. Всего в посольстве было 1246 человек.
Послы должны были потребовать у Сигизмунда, чтобы Владислав принял православие в Смоленске от Филарета и Смоленского архиепископа Сергия и явился в Москву уже православным человеком. Владислав, будучи на престоле, не должен сноситься с папой по делам веры, а только о государственных делах. Если кто из людей Московского государства захочет по своему недоумию отступить от православной веры, того казнить смертью; таким образом, категорически исключалась возможность унии. Послы также должны были требовать, чтобы королевич взял с собой из Польши лишь небольшое число необходимых ему людей; прежнего титула московских государей не изменять; жениться Владиславу на девице православной веры; города, занятые поляками и «ворами», очистить, как было до Смуты, и как уже договорено с гетманом.
Таким образом, формально возведение Владислава на престол могло стать благом для Московского государства. Естественно, что отпрыск королевского дома пользовался бы большим авторитетом в стране, чем, скажем, Василий Васильевич Голицын или кто-либо из Романовых, ещё недавно пресмыкавшихся перед Иваном Грозным и называвших себя его холопами. Да и с точки зрения происхождения десятки князей Рюриковичей имели приоритет над Гедеминовичем Голицыным, не говоря уж о беспородных Романовых. Наконец, Владислав имел наследственные права не столько на польский престол, где короля выбирали паны, сколько на престол шведский.
Призвать иностранного монарха на престол в Западной Европе было обычным делом. К примеру, через 100 лет внук французского короля Людовика XIV Филипп стал королём Испании и основателем династии испанских Бурбонов. Да и у нас в 860 г. призвали норманна Рюрика, а в 1762 г. с барабанным боем втащили на престол ангальт-цербскую принцессу Фике, ставшую императрицей Екатериной Великой.
Но фактически все мечты московских бояр о ручном короле Владиславе были химерой. Сигизмунду Владислав нужен был как дымовая завеса, чтобы самому овладеть московским престолом. Условия бояр были хороши, логичны и справедливы, но за ними не было «больших батальонов», как говорил Бонапарт. Со стороны Сигизмунда была большая ложь и вероломство, но «батальоны» у него были. Точнее, он считал, что они есть. Переговоры под Смоленском, естественно, зашли в тупик. Король не соглашался на переход сына в православие и вообще не хотел отпускать его в Москву.
Ситуация сложилась крайне сложная и запутанная. Польские магнаты отказались помочь Сигизмунду войсками и деньгами в походе на Москву. Чтобы заплатить наёмникам, стоявшим под Москвой, король был вынужден в феврале 1610 г. продать или заложить свои драгоценности. Смоленск же продолжал успешно защищаться.
А между тем в Москве зрело недовольство против сговора «семибоярщины» с поляками. Поэтому бояре договорились с гетманом Жолкевским, чтобы польские войска заняли Москву.
В ночь с 20 на 21 сентября 1910 г. польские войска тихо вошли в столицу. Часть поляков вместе с Жолкевским разместилась в Кремле, остальные заняли Китай-город, Белый город и Новодевичий монастырь. Чтобы обеспечить коммуникации с Польшей, по приказу гетмана полки заняли города Можайск, Борисов и Верею.
Военный аспект оккупации разрешился довольно легко. Зато возникла проблема верховной власти. Формально считалось, что Владислав уже царствует. В церквях попы возносили молитвы за его здравие. От его имени вершили суд. В Москве чеканили монеты и медали с его именем и профилем. К Владиславу под Смоленск отправлялись запросы по политическим и хозяйственным делам, жалобы, челобитные с просьбами о предоставлении поместий и т. п. Ответы приходили довольно быстро, щедро раздавались чины и поместья. Однако подписаны они были не Владиславом, а Сигизмундом. Чтобы не смущать население, бояре обратились к королю с просьбой, чтобы под грамотами стояла подпись Владислава. И действительно, с начала 1611 г. в грамотах появляется «Царь и великий князь Владислав», но его подпись стояла после подписи короля Сигизмунда. Таким образом, Сигизмунд ста