<…> В Народной Польше разгромлены санационные (т. е. пилсудчиковские[195]. — В. В.) организации и националистические группировки, а также их подпольные аналоги, возникшие после освобождения страны. Однако совершенно не обращается внимание на необходимость идеологического разгрома тех или иных реакционных течений среди интеллигенции… Отсутствие этой задачи, убежденность, что марксистское обучение автоматически раздавит пережитки вражеской идеологии, являются одними из причин низкого уровня политической сознательности польской интеллигенции…»[196]
Из этого заявления следует, что основоположники Клуба ратовали за идейное перевоспитание польской интеллигенции в марксистском духе. Действительно, своим существованием Клуб обязан целиком творческой элите ПОРП, к которой относились не только Гажтецкие (по профессии — литературные критики), но и другие «отцы-основатели», чьи фамилии стоят под обращением к властям: З. Суфин (член редколлегии газеты «Штандар Млодых»), М. Перльман (советник Министерства культуры и искусства), С. Круль (сотрудник Отдела истории партии ЦК ПОРП), К. Арчухова (юрист, работник Совета по распространению чтения), К. Карковская-Краузе (актриса). Такой состав инициативной группы не мог вызвать подозрений у властей, почему руководству ККК и удалось достаточно быстро получить для своих нужд помещение в самом центре города. «Группа партийных товарищей, — говорилось в записке Отдела культуры ЦК ПОРП от 26 октября 1955 г., — которая была в контакте с клубом, выступила с инициативой переноса клуба в районный Дом культуры на Рынке Старого Города и таким образом придала ему легальную форму. В состав правления ныне входят 3 члена партии, 1 член СПМ (Союза польской молодежи. — В. В.) и 2 беспартийных. <…> Не следует опасаться, что молодые сделают политически вредные выводы… Клуб опирается не на отрицание, а на признание. <…> Политический ход дискуссии обеспечен присутствием членов партии и СПМ»[197]. Для дополнительного идеологического надзора за Клубом Отдел культуры ЦК направил туда своего куратора.
Кроме партийных органов, свою лепту в создание Клуба внесли и органы госбезопасности. Однако их роль до конца не ясна. Сегодня известно, что супруги Гажтецкие долго время сотрудничали с этими органами после войны. Вот какую биографию Ю. Гажтецкого приводит П. Церанка: «…Юлиуш Вильчур Гажтецкий на протяжении всей оккупации работал в разведке и контрразведке. После войны он выехал в Рим в качестве корреспондента „Польски Збройной“, а в действительности — как резидент Главного управления информации Войска Польского (т. е. военной контрразведки. — В. В.). В 1947 г. он уволился из армии и устроился на работу в МИД. Был направлен на должность вице-консула польского посольства в Риме, одновременно исполняя обязанности подрезидента II отдела VII департамента Министерства общественной безопасности. <…> После разоблачения его перевели на аналогичную должность в Париж. <…> В 1949 г. он был вызван в Польшу и оказался в мокотовской тюрьме (Мокотув — район Варшавы. — В. В.) по обвинению в антикоммунистической деятельности в рамках II отдела Армии Крайовой… В период заключения следственный департамент использовал его в качестве тюремного агента. В 1954 г. он был освобожден (после 5-летнего заключения!) и стал тайным осведомителем III департамента, занимаясь разработкой бывших участников II отдела Армии Крайовой, Бюро информации и пропаганды [Армии Крайовой], а также Польской народной армии. Встречи были прекращены в 1955 г. по причине отсутствия интересных донесений. Как видно, несколько лет Гажтецкий жил на высоких оборотах, а конспирация была его второй натурой»[198]. Добавим сюда, что позднее, в 1957 г. Ю. Гажтецкий возобновил свое сотрудничество со Службой безопасности, однако на тот момент его уже практически ничто не связывало с ККК. То же самое можно сказать и о его супруге, которая была тайным осведомителем Министерства общественной безопасности Польши в послевоенный период, и вторично была завербована в 1962 г.[199]Сама Эва Гажтецкая в своем отчете для Службы безопасности от 1963 г. так вспоминает ранний период деятельности Клуба Кривого колеса: «Вся эта затея была с самого начала известна органам госбезопасности. Я сама контактировала с ними всё время. Писала какие-то отчеты. Помню, хоть и весьма смутно, что в наших беседах с представителями партийных органов и работниками общественной безопасности шла речь о выявлении определенных настроений среди интеллигенции, о включении этой интеллигенции в позитивную творческую работу для Народной Польши. Таковы были основы»[200].
Неоднозначная роль супругов Гажтецких в создании столь известной структуры, какой позднее стал ККК, уже тогда вызывала подозрения, будто Клуб был своего рода приманкой для недовольной интеллигенции, куда завлекали потенциально нелояльных личностей. Согласно другой версии Клуб явился результатом каких-то политических манипуляций в ЦК ПОРП. В частности, такие известные деятели того периода, как Е. Микке, В. Едлицкий, Л. Хасс и С. Жулкевский, считали ККК делом рук представителей реформистского крыла в партии, в то время как Ю. Гажтецкий, Я. Ю. Липский и З. Бейнар (жена писателя П. Ясеницы) отвергали подобное предположение. По словам другого участника Клуба Р. Щурковского, Э. Гажтецкая не раз намекала, будто идею ККК подал сам В. Гомулка, с которым супруги Гажтецкие имели возможность встретиться в начале 1955 г., когда их для поправки здоровья после тюремного заключения отправили в санаторий для партработников в Крынице[201].
В современной польской историографии также нет согласия относительно того, какие факторы сыграли роль в появлении на свет Клуба Кривого колеса. Крупнейший специалист по истории политической оппозиции в ПНР А. Фришке высказался в пользу того, что ККК родился в недрах органов госбезопасности[202]. Однако П. Церанка выступил с противоположным мнением, полагая, что ККК задумывался супругами Гажтецкими исключительно в целях завоевания определенного авторитета на общественно-политической арене Польши того времени (аналогичную точку зрения еще в 1962 г. выразил автор единственной обширной работы по истории ККК В. Едлицкий)[203]. То же самое в своем отчете для Службы безопасности в 1963 г. признала сама Э. Гажтецкая. Последняя, впрочем, обвиняла в политических амбициях лишь своего бывшего мужа и его тогдашнего приятеля С. Круля[204].
Первоначально на проходивших каждый четверг собраниях в Доме культуры Старого города обсуждались заранее утвержденные темы, преимущественно из области искусства. Клуб быстро приобрел известность, и уже к 1 января 1956 г. в нем насчитывалось до семидесяти восьми постоянных членов и гостей[205]. Возникло правление и первые секции: театральная, изобразительных искусств, графики, философии и кукольного театра. В феврале 1956 г. появилась наиболее известная и активная секция Клуба, занимавшаяся обществоведческими исследованиями. У ее истоков стоял партийный социолог Ян Стшелецкий, приобщивший к работе в секции ряд своих коллег: С. Мантужевского, Ч. Чапова, С. Новака и др. Эта секция находилась под опекой факультета социологии Варшавского университета (в частности, профессоров Марии и Станислава Оссовских) и сотрудничала с такими известными социологами и экономистами, как Ю. Хохфельд, Ч. Бобровский, Ю. Халасиньский, Я. Щепаньский и др.[206]Именно эта секция, по мнению Службы безопасности, стала главным проводником идей обновления и оказывала немалое воздействие на формирование политического облика Клуба. Особенно ярко это начало проявляться с мая 1956 г., когда Я. Стшелецкого избрали председателем правления ККК.
К тому времени политическая атмосфера в Польше сильно накалилась. Оглашение «Секретного доклада» Н. С. Хрущёва на XX съезде и смерть первого секретаря ЦК ПОРП Б. Берута разбудили общественную активность, направленную против политической и экономической линии партийного руководства. О силе воздействия «Секретного доклада» на умонастроения в Польше может свидетельствовать хотя бы тот факт, что ККК посвятил целых три (!) своих заседания обсуждению тезисов выступления советского партийного лидера[207]. Всё смелее звучала критика в прессе и на собраниях творческих коллективов, вышли из тюрем многие политзаключенные, были подвергнуты осуждению на самом высоком уровне методы ведения следствия, применявшиеся сотрудниками Министерства общественной безопасности, ряд этих сотрудников потерял членство в партии. Проявлением стремления к свободе явилось бурное развитие клубного движения, которое хотя нередко и подстегивалось некоторыми официальными органами печати (прежде всего — молодежным еженедельником «По просту»), зачастую пыталось вырваться из-под контроля местных парторганизаций.
В этой обстановке Ю. Гажтецкий выступил с предложением создания координирующего органа, который бы связал все вновь возникшие клубы. В апреле был образован Общепольский центр сотрудничества клубов, который 15 числа подписал договор о сотрудничестве с Национальным фронтом — предвыборным блоком, возглавляемым ПОРП. ОЦСК начал выпускать ежемесячник «Новы нурт» («Новое течение»), главным редактором которого стал Гажтецкий. С этого времени его активность целиком перемещается в междуклубные структуры, куда уходят и некоторые другие люди, стоявшие у истоков ККК (например, С. Круль). В самом же ККК настроения всё более радикализируются, в Правлении начинают задавать тон лица, настроенные резко негативно к предыдущей политике ПОРП, а то и к самой партии. Клуб постепенно превращается в свободный форум, где встречаются люди самых разных убеждений: от высокопоставленных членов ПОРП, вроде Я. Стшелецкого и Х. Бронятовской, до старых участников антифашистского подполья некоммунистической ориентации: А. Грабиньского, Я. Ю. Липского, А. Малаховского и др. Сам Клуб не выдвигал каких-либо программных требований к своим участникам, однако его члены в массе своей весьма холодно относились, например, к эндецкой и ОНР-овской (по имени ультраправой организации в довоенной Польше ОНР-Фаланга) традициям, и открыто противопоставляли себя консервативному течению в ПОРП — так называемым «натолин