Учитывая ход съезда, в перерыве между заседаниями министр культуры Т. Галиньский и секретарь ЦК ПОРП В. Матвин встретились с партийными писателями и выработали общую резолюцию, которую один из членов первичной парторганизации, старый коммунист С. Выгодский, предложил на рассмотрение депутатам. Однако писатели отвергли ее и приняли радикальную резолюцию Я. Котта, в которой утверждалось, что «нынешняя цензурная политика… создает серьезную угрозу для развития литературы»[255].
Столь резкое выступление творческой оппозиции обратило на себя внимание советских властей. Уже 6 января 1959 г. министр культуры СССР Н. А. Михайлов принял у себя польского коллегу Т. Галиньского и выслушал его мнение относительно происходящего. Галиньский следующим образом отчитался о действиях партийных органов: «Необходимо подчеркнуть… что за последние годы наша интеллигенция понимала свободу своего творчества как полное невмешательство в ее дела со стороны партийных и государственных органов. Однако за последнее время нам удалось в известной мере прибрать к рукам работников театра, кинематографии, а также печати. Что касается литераторов и художников, то положение с ними почти не изменилось»[256]. 9 января 1959 г. с советским послом П. А. Абрасимовым встретился бывший секретарь парторганизации столичного отделения Союза Е. Путрамент. Писатель так охарактеризовал руководство СПЛ: Слонимский, по его мнению, «глупый, безвольный человек, любыми средствами создающий себе популярность», но главную роль в Правлении играл не он, а Гертц, Жулавский («исключительно неприятный человек»), Анджеевский и Яструн. Далее собеседник поведал о встрече членов Правления с представителями польской верхушки (премьер-министром Ю. Циранкевичем и секретарем ЦК ПОРП Е. Моравским) в преддверии вроцлавского съезда. По словам Путрамента, он выступил на этой встрече с резкими обвинениями в адрес Слонимского, заявив между прочим, что «как коммунист он не может не осудить поведение Слонимского на международном конгрессе Пен-клубов в Токио, на что последний якобы заметил: „Я ведь вам ничего не говорю, что вы пишете в советских газетах“». Говоря о выборах делегатов на съезд, Путрамент рассказал, что «наибольшее количество голосов из партийных литераторов получили небезызвестные ревизионисты Ворошильский и Выка». На съезде многие из членов ПОРП вели себя хуже, чем беспартийные, находя поддержку и поощрение со стороны секретаря Вроцлавского воеводского комитета Матвина. «Среди них нашелся только один человек, который пытался поднять голос в защиту интересов партии — краковский писатель Голуй». «Да и тот, — продолжал Путрамент, — в 1948 году активно выступал в защиту Тито и Гомулки, за что находился в опале и только в последние годы вновь появился на литературной арене страны… Путрамент жаловался, что товарищи из ЦК впоследствии обвиняли его в том, что он не поехал на съезд (Путрамент был избран заместителем делегата и имел право присутствовать на съезде), заметив при этом: „А что я один мог сделать — только вызвать насмешки. Другое дело, если бы я чувствовал за собой поддержку руководства партии“. <…> Путрамент обвинял ответственных товарищей в партии в том, что они занимают примиренческую позицию по отношению к отдельным „гнилым, наносящим вред“ польским писателям, что отсутствие в партии единого мнения о польском литературном творчестве не способствует идейному укреплению рядов литераторов, ослабляет влияние партии в их среде… Когда я (т. е. посол Абрасимов. — В. В.) поинтересовался, как же всё-таки польские товарищи думают улучшать положение в среде польских литераторов, Путрамент заметил, что следует в первую очередь лишить партийных билетов таких как Выка, Ворошильский, Лисовский, Карст и др. „позорящих ПОРП, а ведь от них можно было избавиться в период чистки рядов партии, но никто из них, к сожалению, не был тронут, если не считать, что некоторые, как, например, Пшибось, сами отдали свои партбилеты“. <…> В беседе Путрамент просил обратить серьезное внимание на состав делегации польских писателей, которая, „вероятно, будет приглашена на съезд советских писателей, с тем чтобы в нее не попали такие люди, как Слонимский“»[257].
«Советские товарищи», однако, действовали с запозданием и не успевали реагировать на перипетии взаимоотношений власти и писательского сообщества в Польше. Невзирая на просьбу Путрамента, Слонимский попал в состав писательской делегации, о чем позднее сокрушался член Политбюро ЦК ПОРП И. Лёга-Совиньский, который в марте 1960 г. на одной из встреч с послом Абрасимовым заявил, что это приглашение и оказанный Слонимскому прием «крайне затруднили в дальнейшем мероприятия ЦК ПОРП по его изоляции и отстранению от руководства Союзом писателей»[258].
15 января 1959 г. на собрании первичной парторганизации варшавского отделения СПЛ секретарь ЦК ПОРП Е. Моравский охарактеризовал работу вроцлавского съезда как антипартийную демонстрацию, а Слонимского, Котта и Яструна назвал «самыми отъявленными ревизионистами, скатывающимися на позиции ренегатства»[259]. 21 января 1959 г. Политбюро ЦК ПОРП наметило комплекс мер, которые должны были покончить с «фрондой» среди партийных литераторов[260]. Всех представителей «литературной оппозиции» исключили из Совета по культуре при Совмине, а Слонимский вдобавок потерял пост председателя Главного правления СПЛ, замененный на более покладистого Я. Ивашкевича. Кроме того, в состав Правления по настоянию партии ввели Е. Путрамента и Л. Кручковского. Одновременно Секретариат ЦК выпустил целый ряд циркуляров, направленных на «усиление бдительности» партийных органов в разных областях культуры[261]. Оппозиционные писатели не остались безучастны к репрессиям. Один из работников советского посольства обратил внимание в декабре 1960 г. на низкую явку членов варшавского отделения СПЛ в ходе выборов делегатов на очередной съезд Союза. «Характерно также, что из 50 избранных делегатов оказалось всего 18 членов партии…»[262]
В декабре 1961 г. Секретариат ЦК ПОРП поручил Отделу культуры ЦК изменить методы работы в СПЛ и более решительно проводить там политику партии[263]. Еще более ужесточить свой курс подстегнули власть выступления Н. С. Хрущёва и Л. Ф. Ильичёва в декабре 1962 г. и марте 1963 г. перед советскими деятелями искусства. Отдел культуры ЦК ПОРП воспринял их как руководство к действию[264]. Наиболее полное выражение эта линия получила на XIII пленуме ЦК ПОРП (июль 1963 г.), где В. Гомулка констатировал, что на идеологическом фронте до сих пор наблюдались слабости и недоработки, и поручил усилить данное направление деятельности. В частности, он потребовал прекратить «лечение сном» неблагонадежных партийных литераторов и жестко поставить вопрос об их политическом облике[265].
XIII пленум многие восприняли как сворачивание «оттепели». Первичная парторганизация СПЛ провела закрытое заседание, посвященное пленуму. Целью заседания было прекращение «лечения сном» и переход в наступление на ревизионистов. Однако часть партийных писателей, до той поры сохранявших полную лояльность партии (А. Браун, Г. Лясота, А. Слуцкий, Р. Карст, Р. Матушевский), неожиданно выступила против натягивания вожжей в области культуры, а также подняла вопрос об антисемитизме в Польше[266].
Весной 1963 г. были закрыты популярные еженедельники «Нова культура» и «Пшеглёнд культуральный», что стало еще одним ударом по свободомыслию в партийных рядах. Волевым решением журналы были объединены в один журнал «Культура» (явно в противовес одноименному изданию польских эмигрантов, считавшемуся оплотом антикоммунистической пропаганды), что стало большой неожиданностью. Несмотря на периодические перестановки в составах редколлегий и критические замечания в адрес публикуемых материалов, в целом позиции еженедельников выглядели прочными. Особенно это касалось «Новы культуры», где до декабря 1961 г. пост главного редактора занимал секретарь ЦК С. Жулкевский. За множеством забот в других учреждениях у него не было времени заниматься журналом. Поэтому фактически его обязанности исполняла энергичная журналистка А. Лисецкая. В 1961 г. коллектив еженедельника решил присудить премию за лучшую книгу года писателю Я. Бохэньскому и его роману «Божественный Юлий» (о временах Юлия Цезаря). Эта книга, содержавшая анализ механизмов действия абсолютной власти, была воспринята соответствующими органами ПОРП как намек на современность. Журналу не только запретили награждать писателя, но и в очередной раз перетасовали состав редакции, убрав из нее Жулкевского и Лисецкую[267]. В мае 1963 г. Отдел культуры разработал докладную записку, в которой настаивал на необходимости объединить «Пшеглёнд культуральный» и «Нову культуру» в один журнал, обосновывая это тем, что еженедельники не противостояли зарубежному влиянию в искусстве, не развивали марксистскую критику, не разъясняли культурную политику ПОРП и вообще ориентировались только на варшавские культурные сообщества[268]. Решение готовилось в спешке, о чем свидетельствует факт, что еще в середине мая не был известен не только состав редакции нового издания, но даже его название[269]. Лишь 23 мая был назначен главный редактор, а журналу присвоили рабочее название «Культура»