ого советом предприятия). В случае несогласия профсоюза с позицией рабочего совета решение принимало собрание всех работников предприятия. Рабочий совет располагал правом голоса в вопросе о назначении или снятии директора предприятия (окончательное решение оставалось за министром), а директор обязан был отчитываться перед рабочим советом в своих действиях и мог отменять его постановления в случае, если они противоречили законодательству либо Госплану[354].
Данный устав не завершил дискуссий о месте рабочих советов (и советов вообще) в общественно-политической системе ПНР. Молодые радикалы продолжали выступать за «советизацию» Польши и ограничение полномочий бюрократического аппарата. Эти призывы, невзирая на неизменные заверения в приверженности руководящей роли партии, явно ставили под угрозу положение партийно-правительственного аппарата, следствием чего явилось скандальное закрытие еженедельника «По просту» в начале октября 1957 г., сопровождавшееся столкновениями молодежи с милицией в Варшаве.
Активно критиковал существующую систему управления известный экономист-рыночник С. Куровский, который выступал за дальнейшую децентрализацию администрации и предоставление заводам и фабрикам полной самостоятельности на основах рабочего самоуправления. Куровский говорил, что, несмотря на произошедшие перемены, по сути своей общественно-политическая система осталась прежней: как и раньше, она была заинтересована в сохранении подчиненных ей профсоюзов и ограждена от критики правоохранительными органами. Корень зла ученый видел во всемогуществе привилегированного слоя (бюрократии), который стремился подчинить себе все стороны общественной и экономической жизни. Прежде, указывал Куровский, общество защищалось от этого, используя бреши в директивах плана, организуя черный рынок и теневую экономику. Теперь же, когда положение бюрократии пошатнулось, следует коренным образом реформировать экономику, увязав ее с рыночными принципами, и организовать общественный натиск на привилегированный слой, который, разумеется, будет сопротивляться реформам[355].
Естественно, все предложения Куровского так и остались на бумаге, так как в силу особенностей общественно-политической системы ПНР внедрять их мог лишь тот самый привилегированный слой, против которого и ополчился экономист. По большому счету, даже принятый в ноябре 1956 г. устав был утопичен. Ведь он привлекал рядовых работников к управлению предприятием, однако не учитывал отсутствия у них необходимых знаний и необходимого времени. И действительно, первоначальный интерес рабочих к деятельности советов уже во второй половине 1957 г. начал угасать. Вскоре рабочие перестали ходить даже на те заседания, где обсуждались социальные вопросы[356]. Это было естественно — люди не могли постоянно жить в режиме общественной активности. Добившись уступок от власти, они вернулись к своей обычной жизни. Создание рабочих советов, правда, не искоренило забастовок, которые продолжали вспыхивать с завидной регулярностью, но уже не достигали масштабов 1956 г. Причина всегда была одна — материальные условия (как правило, зарплаты и премии).
Воспользовавшись успокоением настроений в обществе, власть перешла в наступление. В 1958 г., после IV конгресса профсоюзов, те вновь превратились в «приводные ремни» партии и сосредоточились на бытовых вопросах, всё больше напоминая собесы[357]. 20 декабря того же года был принят новый устав рабочих советов, значительно расширивший полномочия профсоюзов и включивший в число органов заводского самоуправления парторганизации. Теперь на каждом предприятии создавалась конференция рабочего самоуправления, в состав которой входили: рабочий совет, совет предприятия (т. е. профсоюз), партком и Главная техническая организация (т. е. инженеры). Директор более не являлся членом рабочего самоуправления, но обязан был присутствовать на его заседаниях и готовить все материалы, необходимые для его работы. Другими словами, с этого времени директор превращался в подобие первого секретаря, направляющего деятельность рабочего самоуправления. Кроме того, рабочий совет (в лице его президиума) лишался права инициативы при назначении и снятии директора; теперь ему позволялось лишь выражать свое мнение относительно этого вопроса. Арбитрами в спорах между рабочим советом и дирекцией теперь должны были выступать: конференция рабочего самоуправления, представители соответствующего министерства совместно с правлением профсоюза, а также примирительная комиссия, действующая при министре или воеводском (городском) совете при участии Центрального совета профсоюзов. Нетрудно догадаться, что последнее слово в такой ситуации всегда оставалось за органами государственной власти, заинтересованными прежде всего в выполнении экономического плана, а не в соблюдении прав рабочих. Более того, процедурные вопросы, связанные с деятельностью рабочих советов, передавались теперь в ведение Центрального совета профсоюзов, чем еще туже затягивалась петля вокруг полномочий рабочих советов. На крупных предприятиях предусматривалось создание цеховых рабочих советов, в руководство которых обязательно должны были входить представители цеховой парторганизации[358].
Представители партийно-государственного аппарата не скрывали, что их целью при данных изменениях является упрочение руководящей роли партии (хотя само положение об этом было внесено в Конституцию лишь в 1976 г.). Собственно, даже в уставе ПОРП было написано, что «заводские парторганизации несут ответственность перед партией за успешную работу своих предприятий»[359]. Правда, при этом настойчиво проводилась мысль о принципиальном разделении функций партийных и государственных органов. «ПОРП после VIII пленума ЦК в октябре 1956 г. по новому определяет взаимоотношения между партий и народным государством. В этой области партия отказалась от ошибочной практики вмешательства или подмены собой государственной власти в деятельности официальных органов», «партия… сосредотачивает свои усилия не на управлении государством, экономикой или людьми — всем этим занимаются государственные и экономические власти. Партия как организующая и руководящая сила сосредоточена на объединении сил польской демократии и формулировании политической программы развития»[360]. Другими словами, подразумевалось, что партия с этого момента будет следить лишь за направлением общего развития страны, контролируя политическую благонадежность организаций и граждан, но перестанет осуществлять мелочный надзор, вмешиваясь во все вопросы без исключения. Как выразился В. Гомулка на IV съезде ПОРП в 1964 г., роль партии заключалась «во вдохновении и координации [государственных] органов, а не в их подмене»[361]. При этом допускалась общественная инициатива и даже критика, если она не выходила за рамки программы партии.
На практике всё выглядело не так благостно. Размытость компетенций партийных и государственных органов приводила к тому, что партийные инстанции (в силу господствующего положения ПОРП в стране) повсеместно преобладали над государственными либо же сливались с ними. С правом на критику дело тоже обстояло неблагополучно, поскольку при отсутствии независимых от партийно-государственного аппарата общественных организаций все граждане находились в полной зависимости от того или иного начальника, что порождало приспособленчество и двуличие. Высшее руководство осознавало эту проблему и не раз поднимало вопрос о недостатке демократии. Например, на майском пленуме ЦК ПОРП в 1967 г. было признано, что отчетно-выборные собрания в партии проходили в авторитарной манере, и что узурпация исполкомами исключительного права на принятие решений являлась порочной практикой[362]. В ноябре 1970 г. член Политбюро З. Грудзень на страницах официального органа ЦК ПОРП журнала «Нове дроги» указал на недостаточность информации, которую получают члены партии. «Стерильность информации может приносить вред и потери. Без прямой и объективной информации не может быть творческой критики — движущей силы прогресса и развития», — писал чиновник[363]. Правящая верхушка ратовала за развитие демократического централизма, при котором меньшинство обязано подчиняться мнению большинства, но при этом поощрялись критика и дискуссии. Однако стоило проявиться где-то излишней, на взгляд партийных чиновников, самостоятельности, как тут же следовал окрик и призыв сомкнуть ряды и усилить бдительность. Такова была картина внутрипартийной жизни в то время, когда ПОРП усиливала свой контроль над рабочими советами.
Вместо того чтобы уравновешивать власть дирекции, улаживая споры между начальством и рабочими (что парторганизации обязаны были делать в силу своего присутствия в рабочем самоуправлении), они превратились в государственных надсмотрщиков, следящих за выполнением плана. По сути дела, сложился коллективный управляющий орган, при котором первый и второй секретари первичной парторганизации входили в руководящую группу наравне с директором, его заместителями и главным бухгалтером. Сама же парторганизация и ее «младшие партнеры» — заводские представительства Союза социалистической молодежи и Лиги женщин — стали чисто декоративными органами, руководство которых слабо считалось с мнением своих членов. Неслучайно на VIII пленуме ЦК ПОРП в 1967 г. поднимался вопрос об активизации работы парторганизаций, которые обнаруживали себя лишь в период каких-либо общенациональных кампаний (к примеру, выборов), а в остальное время были малозаметны