[599]. Заметного следа в истории ПНР «Рух» не оставил. Организация не принимала участия в антиправительственных выступлениях, а единственная попытка внешней активности (несостоявшийся поджог музея В. И. Ленина в Поронине) закончилась раскрытием и разгромом «Руха» органами госбезопасности. Тем не менее стоит отметить, что «Рух» явился чем-то совершенно новым на фоне тогдашней оппозиции. Бросалось в глаза не только количество участников, но и отменная организация: несмотря на постоянное наблюдение за некоторыми его членами (М. Голембевским, А. Чумой), Служба безопасности вплоть до 1969 г. не располагала бесспорными данными о наличии столь разветвленной структуры[600]. Чем-то неслыханным для оппозиционного движения в ПНР после 1948 г. стало и появление подпольного издания («Бюллетень»), а также проведение регулярных съездов (всего их было шесть). Несомненно, возникновение столь крупной организации не на шутку взволновало руководство партии и страны. О результатах следствия по делу «Руха» сообщили всем членам и кандидатам в члены Политбюро, секретарям ЦК и первым секретарям воеводских комитетов ПОРП. Власть опасалась, что столь крупный процесс вызовет ненужный ажиотаж, поэтому число подсудимых свели к тридцати трем, а с остальными членами организации провели предупредительные беседы[601].
В начале 1970-х гг. произошло некоторое сближение позиций левых и правых. Прежние коммунистические бунтари, испытав репрессии 1968 г., расстались с марксистскими убеждениями и приняли в свой идеологический арсенал постулат государственного суверенитета. И хотя окончательного слияния двух течений оппозиции не произошло (левые по-прежнему ставили на первое место права человека), всё же оппозиционеры начали проводить совместные акции (сбор подписей за помилование участников «Руха», протестные письма против изменений в Конституции и т. д.).
По мере того, как демократическая оппозиция сплачивалась во всё более тесное и крепко спаянное сообщество, возникала настоятельная необходимость выработки идеологической платформы, которая могла бы послужить единой программой для всех противников режима. На потребность такой программы указал весной 1975 г. известный публицист Здислав Найдер, опубликовавший в парижском эмигрантском ежемесячнике «Культура» статью под красноречивым названием «О необходимости программы». Довольно противоречивая по содержанию, она, как видно, вполне отражала хаотичность и неуверенность, которые были свойственны мировоззрению политической оппозиции в ПНР в начале 1970-х гг. Найдер констатировал, что эмиграция оторвалась от нужд и интересов народа и не способна оказывать ощутимое влияние на внутренние процессы в Польше. Однако именно эмиграция, по мнению автора статьи, должна была заняться разработкой альтернативных политических концепций, поскольку население страны не располагало доступом ко всему объему информации. Вопреки подавляющему большинству других деятелей оппозиции, Найдер утверждал, что правительство не только в определенной степени независимо от Москвы — его интересы часто противоречат интересам Советского Союза. Поэтому союзниками оппозиции могли бы стать даже некоторые члены польского руководства. И вообще, говорил публицист, призывы «не замечать» партию бесплодны, так как поляки всё равно не могут жить вне системы, то есть представлять, будто партии нет. Впрочем, рассчитывать на соглашение с правительством, по мнению Найдера, не стоило, потому что оно в любом случае марионеточное. Идеология польской оппозиции, согласно утверждению автора статьи, была в достаточной степени стихийной, самой же важной ее частью являлись национальные лозунги, так как вопрос независимости оставался наиболее насущной проблемой в Польше[602].
Именно Найдер считается главным инициатором создания Польского национально-освободительного соглашения — политической структуры, задуманной как конспиративная организация, ведущая борьбу за освобождение страны от иностранной зависимости и свержение существующего строя. В мае 1976 г. эта тогда еще анонимная организация выступила со своей программой в лондонском польскоязычном журнале «Dziennik Polski» («Польский ежедневник»). В качестве основополагающих принципов деятельности организации принимались пять положений: 1) суверенитет народа, то есть право общества решать свою судьбу; 2) равенство граждан перед законом, а также наделение одинаковыми возможностями; 3) неприятие дискриминации католического большинства населения со стороны господствующего строя; 4) отношение к правящему в ПНР режиму как к «тоталитарной автократии», навязанной польскому народу и чуждой национальным традициям; 5) принадлежность Польши к западной, «греко-латинской и христианской культуре». Главными целями организации признавались: завоевание полноценной национальной независимости; участие всех поляков в управлении страной; гражданские свободы; многопартийная демократия; установление зависимости экономики от потребностей общества; свобода науки и культуры. Соглашение мыслилось его создателями как организация, которая объединит всех поляков, в том числе — членов ПОРП, в борьбе за свободу. В качестве тактики действий предлагалось открытое обсуждение на страницах печатных изданий Соглашения любых тем, интересующих современного поляка, и ожидание общественного взрыва, который «может произойти в любой момент». «Только сами поляки могут изменить ситуацию к лучшему», — утверждалось в связи с этим в программе организации[603].
В области восточной политики Найдер следовал программе Гедройца — Мерошевского (по имени главного редактора «Культуры» Е. Гедройца и его близкого сотрудника Ю. Мерошевского): он выступал за поддержку национально-освободительных движений в Белоруссии, на Украине и в Литве и за отказ от каких-либо территориальных претензий к ним. В 1978 г. Соглашение также выдвинуло пункт о необходимости объединения Германии, без чего (по мнению его участников) невозможно было завоевание польской независимости. Участники Соглашения ратовали за вхождение Польши в структуры Европейского сообщества.
1976 год стал временем оформления открытых оппозиционных организаций, опирающихся в своей деятельности на Заключительный акт Хельсинкского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, подписанный главами 35 государств 30 июля — 1 августа 1975 г. Толчком к этому явились репрессии властей против участников июньского протеста рабочих. В сентябре возник Комитет защиты рабочих, объединивший в своих рядах деятелей преимущественно левого (социал-демократического) толка. Эти люди не стремились придать своей организации политический характер и выдвигали на первый план вопрос прав человека.
Активизировались и представители правого крыла. В марте 1977 г. они основали Движение в защиту прав человека и гражданина. Название организации также напрямую отсылало к Заключительному акту совещания в Хельсинках, который, таким образом, становился своего рода охранной грамотой для ее участников. Власти вынуждены были терпеть обе структуры, поскольку экономика Польши всё более попадала в зависимость от западных кредитов, и правящая верхушка уже не могла открыто репрессировать оппозиционеров. У основ Движения стояли такие люди, как журналист Л. Мочульский (автор исторического труда «Польская война», в котором выдвигал нетрадиционные для официальной историографии оценки участия поляков во Второй мировой войне), участники «Руха» А. Чума и С. Несёловский, прежний лидер Союза молодых демократов К. Глоговский, студент-историк А. Халль, редактор и журналист В. Зембиньский (один из активнейших участников варшавского клуба интеллигенции «Кривое колесо», закрытого со скандалом в 1962 г.), министр в подпольном правительстве в период оккупации А. Пайдак (проходивший по «делу 16-ти» в 1945 г.), довоенный генерал М. Борута-Спехович и др.
Появление Движения ввело в замешательство некоторых участников Комитета защиты рабочих, воспринявших его как общепольскую организацию для защиты прав человека. Когда выяснилось, что Движение представляет собой, скорее, конкурирующую с Комитетом структуру, объединяющую людей правых убеждений, ряд подписавших декларацию отошли от сотрудничества с Движением (А. Пайдак, ксендзы Я. Зея и Л. Вишневский).
Наиболее плодовитым мыслителем из когорты основателей Движения проявил себя Мочульский, который уже в 1976 г. разработал две программы. В более ранней, своеобразной программе-максимум (под названием «На пороге»), четко ставилась цель завоевания полноценной независимости, без которой, по убеждению Мочульского, были невозможны никакие глубокие реформы. Во второй же, «Программе 44-х», уже не было антисоветских выпадов, зато признавалась социалистическая демократия (т. е. существующий режим) при условии ее сильной корректировки (в частности, регулярной смены правящей верхушки и свободной деятельности лояльной оппозиции). В программе выдвигалась концепция четырех ветвей власти (исполнительной, законодательной, судебной и экономической), опирающихся на независимое от власти местное самоуправление. Выборы членов Гос-совета (коллективного органа, заменяющего пост президента) должны были стать всеобщими и тайными, при этом Госсовет предназначался для надзора за деятельностью Высшей контрольной палаты, прокуратуры, цензуры, органов внутренних дел и госбезопасности. Мочульский высказывался за развитие частной собственности в деревне, но выступал против таковой в промышленности. Он предполагал сохранение плановой экономики, хотя и желал вывести руководство ею из-под контроля партии путем частичных выборов в состав дирекции «Больших хозяйственных организаций». Выборы должны были проводиться среди членов заводских советов и свободного конкурса среди специалистов. За планирование национального хозяйства отвечал бы Главный экономический совет. Каким образом формировался бы его состав, из программы было неясно