— Поздравляю, — добродушно усмехнулся Матвей, — в Сережином полку прибыло.
— Вряд ли он беспокоится без причины. Ведь было что-то, было?.. — допытывалась Аня.
— А у кого не было? В полетах случаются внештатные ситуации. Я, как видишь, жив-здоров. Из-за чего весь сыр-бор, не пойму?
— Сережа в принципе против того, чтобы Матвей летал, — объяснил отец. — Тут наслоение многого — мое ранение в Кадарской зоне в сентябре 99-го, как следствие — гибель Норы, его матери — все сразу навалилось на ребенка, ведь ему тогда было всего десять. Легко ли было мальчику его лет пережить такую душевную травму?
— Расскажи мне, как все произошло, — попросила Аня.
— Дело в том, что мне тогда не удалось дотянуть вертолет до базы. Машину едва посадил, можно сказать рухнул как раз у подножия горы Чабан. А там ваххабиты по всему склону. Окопались основательно: пещеры, подземные ходы, бункеры. Поливаешь их огнем, кажется, после такой обработки мышь не выживет, а они все равно бьют из огневых точек.
Двое членов моего экипажа были к тому времени уже мертвы. У меня нога разворочена, связь накрылась. На мое счастье, наши лупили не переставая, а то десяти минут хватило бы чеченам добежать до вертолета. Я пополз в сторону ущелья. Нашел какую-то дыру под камнями и затаился. Как раз дождь пошел — погода вообще плохая была, почва вся склизкая, раскисшая, — так что мой кровавый след быстро размыло. Ваххабиты вскоре подскочили, покрутились у вертолета; увидели погибших ребят, заключили, видно, что было их всего двое, покричали, покричали и побежали обратно в свои укрытия.
Два дня ни я, ни они высунуться не могли: артиллерия и авиация громили позиции врага на полную мощь. На третий день наступило затишье. Хачилаев выпросил передышки, согласившись, чтобы женщины и дети могли покинуть села, попавшие в зону боевых действий. Тогда-то меня и подобрали дагестанские женщины. Я уже был без сознания, так они волокли меня на себе. Я потом пытался этих женщин найти, отблагодарить, но следы их затерялись, имен я не знал… Ездил по селам, спрашивал, кто помнит исход жителей из Чабанмахи, кто летчика спасал — молчат. Горный народ, таинственный народ…
— А что же произошло с мамой Сережи? — спросила Аня, не заметив предостерегающего жеста Матвея.
— Кто-то из нашего полка проговорился своей жене по телефону о том, что мой вертолет сбили; об экипаже, мол, пока ничего не известно. Знаешь, как это бывает? Под большим секретом одна сообщила другой, короче, весть распространилась по гарнизону в считанные часы. Дошло до Норы… — Семен Павлович умолк, глядя перед собой остановившимся взглядом.
Матвей, который до этого проявлял признаки беспокойства, теперь поспешил вмешаться:
— Папа, оставим эту тему, лучше покажи Ане сад, какие цветы вырастил, Тёмка погуляет на воздухе… Смотрите, какой чудесный вечер надвигается.
— Правда, что это мы всё дома сидим? — встрепенулась Аня, сообразив, что пора прервать тяжелые воспоминания. — Артем, ты где?.. А где Тёмка? — спросила она, озираясь.
— Должно быть, у Сережи в комнате, — сказал Матвей.
Аня и Матвей на цыпочках подошли к комнате Сергея и тихонько приоткрыли дверь.
Тёмка в любую поездку брал с собой компактную приставку к телевизору для компьютерных игр. Пока взрослые были заняты беседой, он извлек свое сокровище из сумки и щедро предоставил джойстики в пользование Сереже.
— Во что играют? Что-то знакомое, — шепотом спросил над ухом у Ани Матвей.
— Гонки из «Звездных войн», — повернула к нему голову Аня. Его щека оказалась неожиданно близко, и она едва не коснулась ее губами. На миг горячее дыхание сообщников смешалось. Аня поспешно отвернулась, вдруг устыдившись чего-то. Тем не менее, ей захотелось подольше понаблюдать за игрой мальчиков. — Надо же, Сережа сам совсем как ребенок, — прошептала она. — У него есть компьютер?
— Нет, но скоро будет. Куплю со следующей получки. Давно собирался.
— Нет уж, позволь я куплю. Что ты там купишь на свою зарплату? А я привезу ему новейший ноутбук.
— Хочешь задобрить его богатыми подарками?
— Так точно, гвардии капитан Иртеньев.
— Ах вот оно что! Пытаешься сманить у меня братишку?
— Он столько же твой братишка, сколько и мой. Имею полное право.
— Понимаю: быстрый выход на цель…
— Да уж как могу. Ты столько лет пользовался его расположением — мне надо наверстать упущенное.
— Ай-я-яй! А еще взрослая женщина… Вместо того, чтобы найти тонкий психологический подход к неоперившейся юной душе…
— Ну уж дудки! Сроду не маневрировала, я не пилот, а всего лишь взрослая и, представь, богатая женщина.
— Смахивает на упрек. Тебе тоже не нравится моя профессия?
— Напротив, очень нравится. — Она повернулась, оказавшись с ним лицом к лицу в довольно тесном соседстве. Матвей уперся ладонью в дверной косяк, Анна прижалась к стене спиной. Удивительные глаза у этого парня, то холодные, как серое стекло, а то вдруг лучатся веселым теплом. Матвей кажется таким молодым и в то же время старше всех мужчин, каких она встречала. — Ты покажешь мне свой самолет? Я бы хотела увидеть, как ты летаешь.
— Завтра не смогу.
— Это мне в отместку?
В коридоре раздался стук палки, и разговор прервался.
— Сережа опять швырнул сумку и ботинки как попало, — донесся голос отца.
— Не трогай, я соберу. — Матвей направился в прихожую.
— Вот-вот, разбаловал мальчишку в конец, — ворчал Семен Павлович. — Пацан привык, что ты всегда за ним подбираешь.
— Пап, перестань, ты же знаешь — он делает это нарочно. На самом деле, Анечка, — объяснял Матвей, поднимая с пола тяжелый ранец брата, — Сережа чуткий и добрый, ты скоро убедишься. Приходится мириться иногда с его выходками, что поделаешь…
— Ты слишком к нему снисходителен, — настаивал Семен Павлович. — Порой его выходки перерастают в террор. Эх, была бы жива Нора…, - сокрушенно покачал он головой, — несчастная судьба, несправедливая судьба…
— Мы когда-нибудь выйдем гулять, или нет? — перебил Матвей. — Скоро солнце сядет.
— Мне бы хотелось переодеться, — неуверенно сказала Аня.
— Хорош хозяин! — спохватился Семен Павлович. — На радостях голову потерял. Мы приготовили для вас с Тёмкой комнату. Заходи, располагайся.
— Об этом не может быть и речи! — уперлась Аня. — Нетрудно вычислить, что это твоя комната, папа. Мы с Тёмкой отлично переночуем в столовой.
Разгорелся спор. В ходе продолжительных дебатов был предложен компромиссный вариант: Иртеньев-старший занимал кровать Матвея в общей с Сережей спальне, Аня с Тёмкой водворялись в комнату Семена Павловича, а Матвей вызвался провести две ночи на диване в столовой. Аня стояла на своем, и неизвестно, сколько бы длились препирательства, но тут дверь спальни приоткрылась, и в проеме появились две недоумевающие физиономии — одна повыше, другая пониже. Две пары одинаковых глаз уставились на спорщиков.
— Эй, предки, а ну тише! Мешаете играть! — скандальным голосом выдал Тёмка. На кудрявую головку опустилась рука Сережи, втащила малыша вовнутрь, и дверь захлопнулась.
Аня остолбенела.
— Это кто «предки»? — задохнулась она. — Это он кому сейчас сказал?
— Полагаю, что под «предками» подразумевались мы с тобой, — деликатно пояснил Семен Павлович.
— Ну, знаете ли!..Сказать мне такое!.. Боже мой, я похожа на «предка»?! Значит, и Сережа так считает?
— Ни в малейшей степени, — заверил Семен Павлович. — Ты великолепная, редкой красоты девушка. Анечка, вспомни себя в шестнадцать лет и не принимай подобные мелочи близко к сердцу.
— Капитан Иртеньев, чему вы ухмыляетесь? Занесли очко в свою пользу? Рано торжествуете, уверяю вас! — Аня схватила сумку с одеждой и заперлась в отведенной ей комнате.
— Мы ждем тебя в саду, — весело прокричал из-за двери Матвей.
Аня переоделась в сногсшибательную белую курточку с широкими рукавами, но крепко схваченную в талии — она знала, что белое выгодно оттеняет ее темные выразительные глаза и золотистую от загара кожу; юбку, пожалуй, надо сменить на облегающие джинсы; волосы можно немного распушить, хотя они и без того достаточно пышные. Какие бы серьги надеть? Эти? С ума сошла! Никто не поймет, что это настоящие бриллианты…Хотя, почему бы и нет?.. Обязательно надо надеть…Непременно надо надеть. Отлично! Вот так-то, капитан Иртеньев. Мы тоже не лыком шиты.
Во всеоружии Аня спустилась в сад и обнаружила неприятную картину. У изгороди стояла новенькая беседка, сооруженная, без сомнения, руками того же Матвея. Умелец сидел в беседке за деревянным столом с кружкой чая в руке, слева льнула к нему какая-то крупная пышнотелая девица, — что называется «кровь с молоком», — и недвусмысленно теснила молодого человека объемистым бюстом, который Ане ужасно не понравился, да и вся девица ей сразу категорически не понравилась. Аня терпеть не могла таких повадливых девиц. Бывало, выйдешь с ребенком погулять, а на детской площадке парочка сидит — и лижутся, и лижутся, даром что дети кругом, приспичило им именно здесь и сейчас, невмочь и невтерпеж, а главное — девицы бесстыжие, на улице готовы на все, лишь бы парня захомутать.
Вот и эта из таких, ишь жмется, дылда пустомясая.
— Анечка, познакомься, это Таня, — сказал Матвей.
— Очень приятно, — ядовито процедила Анна и отошла к Семену Павловичу, который обходил свои владения, придирчиво оглядывая клумбы и деревья.
— Пойдем в беседку чай пить, — предложил отец. — А-а, вижу по лицу, что Татьяна тебе не понравилась. Это она сейчас смелая, пока Сережи нет. Он ее терпеть не может, увидит, живо шугнет.
— Матвей что же, позволяет?
— А он не вмешивается.
— Это как?
— Сохраняет нейтралитет.
— Забавно. Может, и нам ее шугнуть?
— Не знаю, не пробовал. — Семен Павлович с сомнением поглядел в сторону беседки.
— Понимаю: не всем позволено то, что позволено Сереже. Верно?
— Анечка, мы ведь с тобой взрослые люди, и будем вести себя как взрослые.
— Черт возьми! Никогда и нигде не чувствовала себя такой взрослой, как здесь. Пап, ты мне лучше скажи, как взрослый человек взрослому, что у тебя с сердцем, а то из твоего старшего сына слова не вытянешь.