Белые махровые носки чуть скользили по ламинату. Тильда на цыпочках прошла мимо комнаты девятилетней Кэти, аккуратно прикрыла дверь. Хорошенькая она, Гретина дочка. Веселая, открытая, светлая девочка. Только брошенная какая-то… Жадная до внимания, до ласки. Матери сторонится. А к ней, чужой, грязной и оборванной, потянулась. Пока набиралась ванна для гостьи, малышка наотрез отказалась ложиться спать. Притащила Тильде любимую куклу в японских одеждах, замучила вопросами.
— А ты суши любишь? А аниме? А у тебя какой мультик любимый? А я сама шить умею, меня няня научила! Смотри, на Чисэ я сама шила кимоно! А ты умеешь?..
— Я только оригами умею… — смутилась Тильда.
Тут вмешалась Грета, почти силой увела дочь спать.
— Кэти, тебе давно пора в кровать, не заставляй меня ругаться! Тильда погостит у нас пару дней, наболтаешься с ней еще!
Девочка обиделась. Темные глаза налились слезами, губы капризно изогнулись. Тильде стало ее безумно жаль. Саму столько раз вот так же отправляли с глаз долой. Пока мать развлекалась в соседней комнате, маленькая Тильда хлюпала носом в подушку, стараясь уснуть поскорее и не слышать происходящего за стенкой.
— Ты ложись, Кэти. Я к тебе загляну через десять минут, — и весело подмигнула. А потом обратилась к Грете: — Можно мне лист бумаги?
Возилась долго, вспоминая детское хобби. Испортила несколько листов, но все же сделала что хотела. Заглянула в комнату к дремлющей уже девочке:
— Эй… Я тут кое-что тебе принесла.
Тильда присела на край кровати, сдвинув в сторону одеяло в пододеяльнике с огромными розовыми зайцами, и протянула Кэти бумажную фигурку.
— Это кто? — спросила девочка таинственным шепотом.
— Это журавлик. Хотела тебе дракона сложить, но не смогла. Решила, что хороший журавлик лучше неудачного дракона, — улыбнулась Тильда.
— Он волшебный?
— Очень. Он сказки носит. И счастливые сны. И если его повесить над кроватью — вот так, чтобы он свободно летел, то его крылья станут большими-большими, он тебя ими накроет и защитит. И тебе всегда с ним будет тепло и надежно.
Кэти погладила спинку игрушки пальчиком, посопела и попросила:
— А повесишь? Чтобы крылья росли… Нитка там, на столе, где лоскутки.
Несколько минут спустя журавлик, покачивая крыльями, полетел над детской кроваткой за самыми сладкими снами для маленькой Кэти…
— Еще добавки?
Тильда вздрогнула, уронила вилку. Резкий звук расплескался по просторной гостиной, отразился от стен. Грета нахмурила брови:
— Ты что? Побледнела…
— Просто задумалась, а тут звук неожиданный, вот и… Все в порядке.
Улыбнулась через силу. Упавшая вилка внесла в плавное течение спокойных минут диссонанс. Словно где-то очень далеко треснула ткань мироздания.
— Да ты уже засыпаешь, девочка, — покачала головой Грета.
Она встала из-за стола, взяла со столика у окна массажную щетку, подошла к Тильде и принялась бережно расчесывать рыжую шевелюру.
— Хорошо, что ты у него есть, — замурлыкала Грета. — Игорь здорово изменился с твоим появлением. Я бы сказала, обрел смысл. Я часто к нему захожу на работе. Сижу, смотрю… Я тебя угадала. Тильда. Он стал чаще улыбаться. А потом я по губам поняла. Прочитала… Не бойся, не бойся. Все хорошо. Ты здесь, потому что Маард знает, что я вам не враг. И он мне дорог.
Тильда повернулась. Так резко, что Грета выронила расческу.
— А кто ты ему?
— Боевая подруга, — ответила женщина безэмоционально и погладила Тиль по голове. — Всего лишь. Хотя когда-то мне хотелось быть на твоем месте. А сейчас я всего лишь человек, который неплохо знает Игоря.
— Ты… счастливая, — слова словно царапали горло, рождаясь. — Ты можешь видеть его каждый день. Ты помнишь, какое вино он любит. Знаешь его любимую музыку. Хранишь его прошлое. А у меня ничего нет. Кроме фотографии в медальоне… ничего. Голос… Сны. Я не могу ни поцеловать его, ни за руку подержать! А ты…
Тильда умолкла, закрыв глаза и стараясь дышать спокойнее. Грета все так же бережно перебирала пряди ее волос.
— Девочка… Неужели ты действительно его любишь? Это же просто образ. Голос, не более того. Как бы… — смешок. — Виртуальность.
— Ты… тебе не понять. Ты привыкла к тому, что для того, чтобы любить, надо обязательно быть бок о бок с тем, кого… — Тиль поперхнулась, перевела дыхание и продолжила: — кого любишь. А это не так! Быть рядом — это не значит видеть, осязать, знать каждую черточку… Это да, необходимо, но бывает и иначе! Любовь — она не в глазах, не на кончиках пальцев, не в носу! Она внутри, этого не потрогать, не разложить на разумные составляющие… как ветер. Без него воздух становится затхлым, и ты задыхаешься, глотая пыль.
— Это детство, Тильда. Глупо.
— Глупо?.. — она замерла, подыскивая слова. — Тогда я понимаю разницу между глупым и холодным. Между теплым и мертвым. И куда светлее любить вот так, чем жить в вашем выверенном, расчетливом, взрослом…
— Так, прекрасная принцесса, иди-ка ты спать, — нарочито-веселым тоном перебила ее Грета. — Нервы ни к черту. День выдался сложный, мне завтра на работу, а уже давно за полночь. Сможешь завтра посидеть с Кэти? Не думаю, что присутствие няньки необходимо. Лишние глаза, сама понимаешь… Ну что, идем, провожу тебя в твою комнату?
Тильда молча кивнула, отвечая на все вопросы разом, встала из-за стола и послушно пошла за Гретой, теребя серебряное перо на тонкой цепочке.
— Смотри, что у меня есть для тебя, — позвала из комнаты Грета. — Лучше, чем в медальоне.
В ладони Тильды легла фотография. Высокий улыбающийся парень в военной форме, сидящий на валуне. Широкие плечи, короткий ежик темных волос. Девушка близоруко прищурилась.
— Грета, где это снято? Форма не наша…
— Далеко отсюда. Маленькое государство, где апельсины растут на улицах. Он рассказывал как-то о первых впечатлениях.
— Игорь военный?
— Военный, — вздохнула Грета. — Тут он твой ровесник, Тильда.
— А сейчас ему сколько?
— Тридцать четыре. Он не говорил?
Девушка покачала головой, не отрывая взгляда от фотографии.
— У него улыбка такая задорная…
— Редкий случай. Он обычно серьезен.
— Грета, а можно я оставлю фото себе? Хотя бы до утра?
— Оставь. И мигом в кровать.
Женщина вышла, оставив Тильду наедине со снимком. Тиль тихонько улыбнулась и медленно провела ладонью над фотографией, почти касаясь ее. Показалось, что от изображения идет легкое тепло.
— Я очень по тебе скучаю. Жду когда ты позволишь мне вернуться, — тихо произнесла девушка.
Где-то далеко смотрел в темноту дракон. Он тоже ждал.
42
Маард глядел в окно. Начиналась пыльная буря, небо становилось красноватым. Ветер чувствовался даже сквозь стеклопакеты. И хотя Маард знал, что ветер за окнами несет духоту и зной, ощущался он прохладным. Страх. Чертов страх, мешающий думать и действовать. И мысли, которые хотелось гнать. Но было нельзя. Он получил информацию — важную информацию, которую надо донести до руководства. Возможно, именно за этим он и был послан сюда. Маленький глаз Аргуса. Он, рав-самаль Маард.
Вернулось спокойствие. Он достал из кармана комбинезона телефон. Набрал по памяти номер. Теперь осторожно: прослушка не должна ничего заподозрить.
— Ал-ло, — кокетливо протянул приятный женский голос.
— Элли, это Гор. Гор Маард, — с нарочной серьезностью сказал он.
— Вы ошиблись, наверное, — ответила собеседница. — Это магазин.
— Тогда заверните мне три кило волосатых ананасов, — хохотнул он в трубку и дал отбой.
Для того, кто слушает, ничего не значащий разговор. Ошибся парень номером. На самом же деле — экстренный телефон спецсвязи. Сейчас кто-то проверяет совпадение имени и кодовой фразы. Через несколько минут те, кто должен, поймут, что он требует экстренной связи по делу особой важности.
И дальше останется только одно. Ждать. Ему сказали, что его найдут сами. Значит, свои люди есть среди персонала проекта. Что ж, ждать Маард умел.
Он вышел из безлюдной столовой и пошел в свою комнату.
Возле жилого корпуса Маарда догнала довольная Ингрид. Ее лицо светилось улыбкой — наверное, хорошие новости. Маард воспрял духом. Вот сейчас она скажет, что все не так страшно, что все поправимо…
— Гор, я добилась своего! Котиков не станут усыплять! Их перевезут в Штаты в… — выпалила она.
Надежда погасла.
— Поздравляю. А нас усыпят или тоже в Штаты? — он позволил себе улыбнуться.
Женщина отшатнулась, краска отлила от щек.
— Ты… Ты что такое говоришь?
— То, что думаю, — холодно выговорил Маард, и сам устыдился: зачем он так с ней?
Ведь понимал же, что дамочка хотела его как-то подбодрить, чем-то порадовать. И она ни при чем. Ну не мог он справиться с бессильной злобой. Он злился на нее и ничего не мог поделать, было горько за себя и за ребят. Она молчала, трусиха… До последнего же молчала и ни словцом не обмолвилась! «Непроверенные факты», — вспомнился ее голос. Врет. Ложная информация? Врет — подсказывал опыт. Все она знала. Может быть, надеялась, что ошибалась, а скорее — просто боялась, что не у кого под боком будет спать. Холод разливался внутри.
— Все вы — лживые твари, — отчеканил Маард, глядя в блестящие от слез карие глаза. Повернулся четко, как на плацу, кажется, даже щелкнул каблуками. Постоял секунду и медленно побрел в свою комнату.
Перед сном он запер дверь. Напрасно: Ингрид ночевать не пришла.
«Знал же, — подумал с утра. — Мог бы даже и не закрываться».
За завтраком в столовой народу было куда меньше обычного. Ребята начали разъезжаться. Будто в отпуск. Тот самый, которого так ждал Алекс. Отпуск, из-за которого плакала Грета. Который ему, Маарду, совершенно не был нужен. Здесь и сейчас он был при деле, но крепла уверенность, что за воротами проекта он давно списан. Внесен в списки на демобилизацию, исключен из той жизни, которая так нравилась ему. Усилием воли он погасил наметившуюся истерику. В конце концов, у него есть хорошие друзья, не дадут пропасть.