— Если ее кто-то спрятал из вредности, придется разобрать дом по кирпичику, — зловеще предрек Витек.
— Лучше бы не сейчас, а то я только начал работу на новом участке, — расстроился пан Рышард.
— А если украл, то кто? — поинтересовалась я на всякий случай.
— Сейчас, — энергично сказала Малгося, потянувшись к полке под столом. — У меня тут список дежурств, посмотрим. Когда ее уже не было?
— Тадзичка говорит, что в четверг…
— В четверг, в четверг… А в среду?
— В среду была, — решительно заявила Гражинка. — Я здесь сидела и от нее прикуривала. И не смотрите на меня так, я знаю, что краду зажигалки, но маленькие. А настольная у меня бы в сумку не влезла.
Я понимающе кивнула, потому что сама краду авторучки. Гражинка, украв чужую зажигалку, обычно ее возвращает — я авторучки не возвращаю. Только если напомнят.
— В какое время? — сурово спросила Малгося.
— Я здесь была с девяти до двух. В два пришел пан Рышард…
— Он не курит. Мог и не заметить. Пан Рышард, кто тут был при вас?
Пан Рышард уже листал ежедневник.
— Двое моих людей, пришли где-то через полчаса после меня, но мы занимались водой на улице. Краны и шланги для полива. Сюда даже не заходили, только в гараж, в котельную и на кухню. Зажигалок не крали. Вообще ничего не крали, а потом был слесарь, по поводу отопления, он только в котельную заходил. А потом вы приехали. — Он указал подбородком на Витека.
— Точно, — подтвердил Витек. — Посмотрел спокойно матч, никто меня не дергал. Вечером поболтал у калитки с охранником.
— В четверг был столяр?
— Был. Полки привез, мы их занесли наверх, он там что-то подгонял. Он наверху был, а я внизу, когда приехал Тадзичка и сменил меня на дежурстве.
— И они вместе со столяром устанавливали там телевизор, — дополнила Малгося, глядя в свои записи. — Когда я приехала, уже никого не было, дом заперт и поставлен на сигнализацию, потом, почти сразу, явились монтеры с телефонной станции и заткнули эти дыры снаружи, а под вечер пан Рышард привез наконечник для шланга… Впрочем, это уже не важно, если Тадзичка говорит, что в четверг зажигалки не было…
Я с превеликим удовольствием слушала, каких развлечений мне удалось избежать.
— Нас интересует только вторая половина среды и четверг до приезда Тадзички, — подтвердила я. — То есть пан Рышард со своими людьми, Витек с охранником и, возможно, столяр.
Малгося резко обернулась к Гражинке:
— Кто здесь был, когда ты дежурила?
Гражинка немножко испугалась.
— Никого не было, разве что попозже пришел пан Мирек…
Я взвилась:
— Садовник!!!
— Ну да, садовник…
— Говорила ж я тебе, что она говорила, чтоб ты его выставила! — возмущенно завопила Малгося.
— Но, чтобы я могла его выставить, он ведь сначала должен был прийти, нет разве? — заметила Гражинка рассудительно, но слегка смущенно. — Ну, и потом я его выставила. Сразу вам скажу: мне было ужасно неприятно — почему-то всегда мне достается самое худшее…
— Не знаю кому, — разозлилась я. — И пускай радуется, что меня тут не было, я б ему устроила кое-что похлеще! Мошенник поганый, гадина, вкрался в доверие и весь свой неликвид мне впарил! И что теперь прикажете делать, сровнять сад с землей и начинать заново?!
— Может, еще примется… — неуверенно начал Витек.
— Что примется? То, чего я не хочу?! Что он с живой изгородью сотворил, она со всех сторон разная, на кой черт мне четыре елки, я лес сажаю или что?! Два красных клена рядом, это вам городской парк — или маленький садик?! Что за орех он мне посадил, что за падуб, какую липу?! Я платила за большое дерево, а не за прутики, он что, думает, я двести лет проживу?! Луковички тюльпанов по двадцать злотых?! Они что, платиновые?! Горный колокольчик вместо наперстянки?! И куда он это всё понатыкал? В строительный грунт первой категории!..
— Второй, — вежливо поправил меня пан Рышард. — Первая — монолитный камень.
— Окаменелая глина!!! Он должен был это убрать!!! Я платила ему без единого слова, и вообще я ничего этого не хочу!!!
— Не надо было платить, — холодно укорила меня Малгося.
— Жасмина — заросли, а где сирень?! Сирени — кот наплакал!!!
— Не расстраивайтесь, елки уже почти засохли, а у сирени были сухие корни, — утешил меня пан Рышард. — И так, и так заново сажать.
— Дурацкой малины, дурацкой ежевики, дурацкой смородины посадить не сумел! От этой березы мне просто худо, я не такую хотела!!! Вишню мне впарил, терпеть не могу вишни! А счет выставил, как за сады Семирамиды!..
Малгося уже не могла больше выносить мои вопли.
— Поэтому ты не заплатила ему остаток и правильно сделала. Меня удивляет только одно: как он в такой ситуации вообще рискнул прийти. Зачем он приходил?
— За деньгами! — рявкнула я. — Надеялся, что мой идиотизм неизлечим.
— Или не знал, что ты проверила цены?..
— Он предлагал саженцы хвойных и красного дуба, — печально вмешалась Гражинка. — Он не знал, что тебя нет, а про деньги не сказал ни слова.
Мы с Малгосей посмотрели на нее и переглянулись.
— Попалась, — произнесла Малгося с возмущением, но и долей сочувствия. — По лицу вижу. Охмурил ее, как павлин в период брачных игр.
— О боже!.. — простонал Витек.
По мне, так садовник Мирек в павлины для брачных игр никак не годился, а потому я остыла. Он, безусловно, был наглым мошенником, но не кретином, мою наивную доверчивость учуял в мгновение ока, причем безошибочно. Однако, приняв во внимание, что я не питаюсь супчиком для безработных и не сплю под мостом, он должен был бы предположить, что тупоумие клиентки не безгранично — но тогда на что он рассчитывал? Просто рискнул?
— Что ты ему сказала? — надавила я на Гражинку.
— Сказала «нет». Сказала, спасибо большое, но ты больше ничего сажать не будешь. Не собираешься. И я это знаю.
— И после таких простых слов он сразу ушел? — удивилась Малгося.
— Да нет. В том-то и дело. Потому мне и было неприятно. Он упорствовал, настаивал, рисовал такие картины… флористические… Обещал, что завтра это все сюда привезет, и если я буду… Я прекрасно знаю, что вы меня считаете сентиментальной идиоткой, может, я и правда такая, но в ограниченных пределах. Он обольщал и очаровывал, а я таких, как он, хорошо знаю — раз Иоанна велела его гнать в шею, значит, у нее были основания, я в подробности не вдавалась, но держалась твердо и порекомендовала ему эту затею оставить…
Хрупкая, нежная, эмоциональная, впечатлительная Гражинка в роли бизнесвумен становилась тверда как камень, и все об этом прекрасно знали. Но тут, видно, что-то в ней не сработало.
— …и тогда он стал какой-то другой — злобный, что ли. Хотя это скрывал — с виду все время был такой же обольстительный. Таскался за мной по саду, сквозь эти флористические видения, мы кофе выпили…
— В саду? — ехидно поинтересовался Витек.
— Нет, дома. В гостиной. И все никак не мог уйти, выходил, снова возвращался, в саду что-то показывал, мол, тут было бы красиво, а там надо бы так-то и так-то, ну, знаете, этакое «бла-бла-бла». И наконец ушел.
— А ты тогда что сделала? — быстро спросила Малгося. — Убрала со стола?
— Нет, я уже до того убрала.
— И что же ты сделала?
— Проверила, захлопнул ли он калитку. А потом заперла дверь. Я разнервничалась, сварила себе еще кофе и разложила на столе корректуру, чтобы успокоиться, вот здесь, на обеденном столе. Но даже начать не успела, потому что сразу пришел пан Рышард.
— Итак, ты не знаешь, стояла ли там еще зажигалка?
Гражинка устремила на нас взгляд раненой косули.
— Не знаю. Я не смотрела. Прикурила от чего-то, что под руку попалось. И почти тут же ушла.
Обсудив подробно всех прочих особ, рабочих пана Рышарда, столяра, Тадзичку и Витека, мы сошлись на кандидатуре садовника. Он озлился, что больше ничего из меня не выудит, и скомпенсировал себе разочарование.
Я твердо решила вернуть потерю.
— У тебя два варианта, — безжалостно заявил Витек. — Поехать к нему и дать по морде или сообщить в полицию.
— Ну-ну, в полицию! — презрительно фыркнула Малгося. — Да они палец о палец не ударят, учитывая ничтожность ущерба. Сколько она стоила, эта зажигалка?
— А я что, знаю? Сто злотых? Двести? Может, и больше — это ведь «Ронсон».
— Даже если б она стоила двести тысяч, всё равно ты ничего не получишь. Он от всего отбрешется, а ордер на ревизию им ни один прокурор не выдаст.
— На обыск, — поправила я, кивая, поскольку придерживалась точно такого же мнения. — Это называется «обыск». По морде?.. Тоже отвертится. Разве что пригрозить ему красоту испортить.
— О, это мысль! — одобрила Малгося.
Гражинка тяжело вздохнула и устремила взгляд на пустой бокал. Я тут же велела Витеку открыть очередную бутылку; указание выполнил пан Рышард, потому что был ближе к столу. Звякнул колокольчик у калитки, появился Тадзичка, который, обеспокоенный расспросами о зажигалке, решил заглянуть ко мне по пути с работы домой. Едва войдя, он тут же попробовал камамбер и уронил кусочек расплавившегося сыра себе на брюки, от чего малость разнервничался.
— Да пошли они в задницу, эти ваши законные способы, — заявил он с горечью. — Какой там по морде — связать колючей проволокой и подвесить над муравейником, вот это, может, что и даст. Не было еще случая, чтобы преступник возвращал ограбленному его имущество. Вы тут все что, дети?
— И что ты предлагаешь? — живо поинтересовался Витек.
— Так я ж говорю! Есть тут где-нибудь колючая проволока?
— Найдется немного, — с готовностью заверил его пан Рышард. — И даже муравейников хватает.
— Для начала надо удостовериться, точно ли это он, — вмешалась Гражинка с легким протестом в голосе. — Потому что, если не он, нам эти муравейники ничего не дадут. Мы должны как-то… хитростью…
У меня уже сложилось собственное мнение, которое, возможно, билось где-то под темечком с самого начала.