К счастью, неподалеку, в отеле «Сан Бич», мы обнаружили корт. Администратор — вежливый испанец, слегка за пятьдесят. Среднего роста, седоватый, вежливая улыбка.
«Да. Когда ты хочешь играть? Других желающих нет. Слишком жарко. Хорошо, можно в восемь. Откуда ты приехала? — Он не смог опознать мой чудовищный славянский акцент в английском. — Хм, я говорю на шести языках, но по-польски пока нет. Ну, до вечера».
Спросил номер моей комнаты. За каким чертом ему это нужно?
Быстрый ужин и час мучений на теннисном корте. У мальчишки неплохо получается. Когда-то я бегала по пять километров без колик и потери сознания. Сейчас же с ног валюсь после десятиминутной тренировки с сыном. Когда отдавала ключ, администратор Кристиан вежливо заметил: «У тебя неплохо получается, — и добавил: — Для начинающей».
Интересно, откуда он знает? Ведь от его стойки не видно корта.
На обратном пути я свернула к бассейну. На краю сидела Вероника с какой-то подружкой. Они болтали ногами в воде. Приятельница Вероники, несмотря на тридцатиградусную жару, была в черных чулках и обтягивающей юбке из черного кружева. Мне стало интересно, покрасят ли чулки ей ноги. Девушки оживленно обсуждали свои улётные каникулы с завтраком, ужином, уборкой комнаты два раза в день. «Как там с твоим увлечением леваками?» — «Так же, как с твоей затеей создать артистическую коммуну на чердаке в Восточном Берлине», — отрезала незнакомка. Они сделали по глотку — каждая из своей бутылки. Обе бутылки были уже почти пусты. Я остановилась возле бара. Прекрасно их понимаю. Сама уже выбросила из багажника свои старые «мартенсы».
— Bona sera, signorina[5], — сказали мне в ухо. Я вздрогнула. Голос, как в детективных романах, которые читает Макс. И зачем испанец (испанец ли?) вдруг заговорил на ломаном итальянском?
— Buenas tardes, senor[6], — ответила я. Что здесь делает Кристиан? Он стоял почти вплотную ко мне и усмехался. Терпеть не могу, когда кто-то бесшумно подходит сзади. Тогда мое перекормленное психологическими триллерами воображение шепчет: «Ты — труп». Я убежала наверх, но ведь он знал номер нашей комнаты. Что он, черт возьми, здесь делает? Он должен работать, ублажать толстых немцев и долговязых британцев в своем отеле. Выдавать ключи от сейфов, вызывать такси.
Было душно. Вдали слышались раскаты грома. Ветер убаюкал Буку. И меня в конце концов тоже, уже в пятом часу. Я спала как обычно — с остатками дня под веками, с недремлющим воображением. Незадолго до восхода солнца я решила поплавать, пока не набежала шумная толпа. С балкона посмотрела вниз. Вода в бассейне была не такой голубой, как вчера. Я надела очки и попыталась закричать. Не смогла.
— Мама, проснись. Ты опять стонешь во сне.
— Сынок, она была там. Та девушка в черных чулках. Была. Распятая, как Иисус, только на лесенке. И кровь. Всюду кровь. Боже, что за кошмар. Неужели я не заслужила хотя бы спокойных снов? — стонала я.
Бука, еще сонный, потягивался у перил, ограждавших наш балкон.
— Ну, блин! — выкрикнул он.
— Черт возьми, не смей ругаться! — возмутилась я, уже окончательно проснувшись и приготовившись заняться воспитанием сына.
— Погоди, мама, пожалуйста, подойди сюда, — твердил он тихо.
Побледнев, он смотрел вниз. Я подумала, что его сейчас вырвет. А девушка из моего сна на самом деле была там. Распятая на лесенке бассейна. Привязанная веревками. Голова свешивалась над розовой гладью воды. Черные чулки в нескольких местах были разодраны, веревка почти отрезала одну ступню.
Бука повернулся ко мне.
— Это же понарошку. Да, мама? Этого не может быть… Так бывает только в наших детективах. Это все неправда? — спрашивал он со странным спокойствием.
Мы одного роста, но он еще такой кроха. Такой маленький мальчик не должен видеть подобных вещей. Ему ведь всего двенадцать. В пижамах, босиком, мы помчались вниз. Не подумав о ключе. Дверь за нами захлопнулась. В администрации никого не было. Я стала кричать, путая языки.
— Is nobody hier?! Murder![7] — Я дергала запертую стеклянную дверь, ведущую к бассейну.
Она в самом деле там была: в обрамлении дверной рамы напоминала героиню какой-нибудь кошмарной картины (Босха, Иисус, распятый на арфе?). Солнце сверкало на ее мокрых черных волосах.
— Hola! Que pasa?[8] — по коридору, профессионально улыбаясь, шла заспанная Маргерита, администратор.
— В чем дело? Там девушка мертвая, а эта идиотка спрашивает, в чем дело! Carabinieros![9] Kriminal polizei![10] — кричала я все тише.
Макс стоял перед стеклом, как загипнотизированный.
— Похоже на ужасную картину, чудовищную инсталляцию. Он хотел, чтобы мы именно отсюда увидели. Мы испортили его задумку, посмотрев сначала с балкона, — говорил он спокойно.
— Боже мой, сынок, все произошло на самом деле, это не твой проклятый детектив. Мы находимся в этом кошмаре, он нам не снится. Хотя я уже видела все это раньше, потому и кричала во сне, — тараторила я.
Маргерита единственная не потеряла самообладания. Дверь не открыла. Вызвала полицию. Обычные мусора, ничем не отличающиеся от своих привисленских собратьев. Женщину из патруля вырвало на кафель, и она начала всхлипывать. Ее коллега впал в ступор. Так продолжалось добрых минут пять — чтобы они нашли в себе силы вызвать подкрепление, потребовалось несколько грубых ругательств Маргериты. Неумолимо приближалось время завтрака. Вот-вот проголодавшиеся постояльцы выйдут из своих номеров, и о поисках улик можно будет забыть.
— Маргерита, разбуди официанта и бармена. Пусть охраняют два других входа в бассейн. Окна от любопытных глаз мы, к сожалению, закрыть не можем. — Бука неожиданно взял инициативу в свои руки.
Я посмотрела на него с удивлением.
— Малыш, иди в комнату, пожалуйста. Тебе не стоит здесь находиться, — простонала.
— Ему не нужна эта девушка. Не в ней дело, это подстава, мама, — деловито сказал Макс.
— Боже, как ты не понимаешь, тут произошла трагедия, это тебе не очередная глава из Уилсона. Марш в номер и запри дверь. Я скоро приду, — повторила я, подталкивая мальчишку к лестнице.
На площадке появился Каи. Вид у него был помятый.
— Эй, вы не видели Веронику? Fuck, слишком много вина, «Швепса», рома и слишком мало сна, — стонал он.
— Ее нет в комнате? Вы поссорились? В последний раз я видела ее у бассейна примерно в двадцать два часа. Она неплохо проводила время, — сообщила я.
— Даже слишком неплохо. Всегда так, стоит им с Хайди встретиться. Этот ее идеологический бред сивой кобылы, эта ее майоркская революция: проводит здесь восемь месяцев в году. Бунтует против социального неравенства, сидючи на вилле своего папочки. А мы должны вкалывать в берлинском баре, чтобы заработать на учебу и на недельную поездку сюда. И где же равенство? — Каи точно прорвало. — Куда их черти понесли? Не люблю я, когда она так исчезает.
Только теперь он посмотрел в сторону бассейна. Замер.
— О нет, Хайди, не дури. Все, ты меня уже напугала, хватит прикалываться. Вероника! Это не смешно! Немедленно иди сюда. Что происходит? Почему она там висит? Вероника!
— Заткнись. Ее здесь нет, зато есть ее подружка. И сейчас еще будет настоящая полиция, потому что этих двух лохов мы с трудом привели в чувство, — заявил Макс, и не подумавший вернуться в номер.
В отеле появился испанский инспектор с такой родной фамилией Кравец, Хорхе Кравец. Маргерита жестом указала ему на вход в бассейн.
— Теперь начнутся скучнейшие допросы, сбор улик. А ведь не имеет никакого значения, взял преступник веревку от спасательного круга или украл ее в порту. Это лишь орудие. Не в нем дело, и даже не в девушке. Важно место преступления. Я еще не совсем понимаю, что именно происходит, но точно знаю: главное тут — место. Лучше займитесь наконец поисками Вероники. Прости, Каи, но, скорее всего, ты уже не увидишь ее живой. Я бы стал искать ее тело там, где сухо и жарко. Может, на открытом пространстве. Вероятно, преступник использовал какой-то банальный шифр. Что-то связанное с природной стихией. — Мальчишка увлекался все больше.
Каи смотрел на него со страхом, не в силах понять: этот ребенок, уверенно говорящий на корявом немецком, так страшно шутит, или же он — настоящее чудовище. Когда Каи снова взглянул сквозь стекло, двое полицейских отвязывали Хайди от лестницы. Следов поблизости не было. По крайней мере, тех, что можно увидеть невооруженным глазом. Ночная буря тщательно прибралась вокруг.
Инспектор Кравец внимательно выслушал мои показания: до четырех утра возле бассейна ничего не происходило, иначе я бы услышала. Да, это я обнаружила тело. Точнее — мой сын. Нет, меня не разбудил шум. Разве что собственный сдавленный крик. Знаю, в это трудно поверить, но мне снилось, будто я нашла в бассейне труп. Да, тот самый. Случалось со мной такое прежде? Что именно — находила ли я трупы? Да, тысячу раз, но только во сне. Откуда мне знать, почему мой сын смотрит на все это с таким спокойствием? Сама не перестаю удивляться. Вы рехнулись? С какими еще преступлениями он мог иметь дело раньше? Я похожа на серийного убийцу, который путешествует с маленьким мальчиком и по дороге перерезает глотки своим жертвам? Разумеется, он много читает. Да, детективные романы, для взрослых. А что ему читать? «Bravo Girl»? «Popcorn»? Со сказками Андерсена он разделался в двухлетнем возрасте, выходит, период страшилок проскочил довольно рано, верно? Теперь начался период детективов и психологических триллеров. Да, я могла бы ему запретить. И вы тоже. Запретить ему может каждый, но это не означает, что он послушается. Я уже давно сдалась. Он сам занимается своим образованием. Иногда получается лучше, иногда хуже, но в целом неплохо для двенадцатилетнего мальчика. Он — исключительно умный ребенок. Иногда мне даже кажется, что это он меня воспитывает. Конечно, вас это не касается. Я только объясняю, почему вам не следует пренебрегать его показаниями.