— Что вы делаете сегодня вечером, сержант?
— Ничего особенного. Хотел поехать в Варшаву…
— Прекрасно. Переоденьтесь в штатское и пойдемте вместе в «Марысеньку».
— Лучше всего идти около шести, потом трудно найти свободный столик.
— Прекрасно. А теперь я хотел бы осмотреть отделение, обойти окрестности и познакомиться с вашими коллегами.
4В кафе «Марысенька»
Это была действительно красивая вилла. Сразу видно, что строил ее человек, которому не приходилось дрожать над каждым грошем, к тому же он обладал хорошим вкусом и сумел найти талантливого архитектора. Как и соседние дома, «Марысенька» была удалена от улицы метров на десять. Широкая лестница вела на крыльцо, откуда через двустворчатые двери открывался вход в просторный холл.
Холл был разделен на две части. В одной устроен гардероб, в другой — приемная для посетителей Общества друзей Подлешной. Соседняя дверь вела в большую комнату, где раньше, по-видимому, был салон богатого промышленника. Теперь от былой роскоши остались только мраморный камин и сильно потертый ковер на полу. В комнате стояло множество разнокалиберных столиков. Стулья и кресла были, наверное, тоже собраны откуда придется, но это даже придавало комнате, превращенной в главный зал кафе, своеобразное очарование. Несмотря на ранний час, большинство столиков было занято. Очень красивая девушка разносила на небольшом подносе чашечки с кофе, пирожные и торты домашней выпечки.
Между этой комнатой и соседней большая часть стены была разобрана. В глубине второй комнаты виднелась стойка, уставленная тарелочками с разнообразными закусками. Позади — целая коллекция вин, коньяков и ликеров. За стойкой царила во всей красоте цветущей пятидесятилетней женщины пани «Марысенька» — Мария Ковальская. Как успел заметить майор, для каждого гостя у нее была припасена любезная улыбка или радушное словечко. Более близкие ей люди удостаивались чести поцеловать ручку у «пани директор».
Неваровный выбрал столик у стены, почти в самом углу зала. Оттуда он мог свободно разглядывать посетителей кафе. Сержант Богдан Михаляк по случаю приезда старшего офицера милиции был одет в лучший вечерний костюм, белую рубашку и серебристый галстук. Майор, как обычно, был в старом, несколько помятом костюме. Впрочем, если бы он даже и захотел, то не смог бы прийти в чем-то ином. Съездить в Варшаву переодеться он бы не успел. Весь день новый комендант провел в знакомстве с местом своей будущей работы.
— Приветствую пана сержанта. Чем могу служить? — прелестная официантка одарила вновь прибывших лучезарной улыбкой.
— Мне кофе, — сказал майор.
— Мне тоже.
— И два раза сырники? — улыбка девушки очаровывала и искушала.
— Если можно, панна Эля, — подхватил Михаляк.
Девушка не отошла, а отплыла, провожаемая восхищенным взглядом сержанта.
— Хорошенькая, — заметил Неваровный.
— Гляжу на нее и не могу налюбоваться, — признался сержант.
— Так в чем же дело? — майора забавляла восторженность младшего коллеги.
— Слишком велика конкуренция и слишком пусто в кармане. Не по зубам простому сержанту. Она — девушка расчетливая. Об ее связи с инженером Белковским известно всем.
— Это тот, что занимается анализами?
— Он самый. Он сидит в соседней комнате, у окна. А худышка рядом с ним — его жена.
Бронислав Неваровный с интересом взглянул в указанном направлении и увидел очень полного мужчину лет шестидесяти с седоватыми, уже сильно поредевшими волосами. Сидевшая рядом женщина была его полной противоположностью. К ней очень подходило определение «кожа да кости».
— Вы же красивее и много моложе его. Не говоря уже о том, что он может быть ей не только отцом, но и дедом.
— Все дело в том, что у этого пана все в порядке с наличностью.
Через минуту официантка поставила на столик две чашечки кофе и два солидных куска сырника с золотистой корочкой.
— Очень приятно, — сказала она, — что пан майор посетил нас. Мы рады новому коменданту и надеемся, что он станет у нас постоянным и желанным гостем.
Делать было нечего. Майор встал, представился и поцеловал протянутую ему руку. Пани Мария Ковальская, наблюдавшая эту сцену из-за стойки, теперь тоже подошла к ним с подносом, уставленным бокалами с красным вином.
— Надеюсь, пан майор позволит, — пани Марысенька буквально таяла в улыбке, — поприветствовать его в нашей милой Подлешной и от имени всех ее обитателей выразить искреннюю радость, что мы приобрели столь энергичного и опытного коменданта милиции. Я счастлива, что именно нам выпала честь первыми приветствовать пана в нашем поселке. Правда, пан Адась?
В «пане Адасе» майор узнал человека, произносившего речь на похоронах у гроба Владислава Квасковяка. Он прощался с ним от имени местного народного Совета. Это был председатель совета Адам Рембовский.
— Конечно, конечно, — раздались голоса гостей из обоих залов.
Майору снова пришлось встать, поцеловать руку хозяйки кафе, а потом пожимать многочисленные руки, тянувшиеся к нему со всех сторон. Столик быстро окружила небольшая толпа.
— Выпьем за здоровье пана майора и за его успехи в работе, — предложила Ковальская.
Бокалов с вином, принесенных пани Марией, хватило только на тех, кто первым подошел к столику. Официантка принесла еще один поднос. Неваровный без конца чокался с совершенно незнакомыми людьми. Жаловаться не приходилось, его желание познакомиться с жителями Подлешной исполнилось почти мгновенно. Кто-то предложил сдвинуть два стола, потом к ним приставили третий, и вскоре через оба зала тянулся длинный стол, во главе которого усадили майора. Тост, предложенный хозяйкой кафе, вылился в целый банкет в честь нового стража порядка в Подлешной.
Неваровный уже много лет не участвовал в таких сборищах, и приходилось делать вид, что ему это нравится. Майор не сомневался, что среди всех этих мило улыбающихся ему людей найдется немало таких, кто от души желал бы, чтобы милиция не совала носа в их дела и документы.
Зато сержант Михаляк веселился от души. Панна Эля присела возле него и явно позволяла за собой ухаживать. Майор поискал глазами инженера Белковского. Химик, как и все, подошел, чтобы представиться офицеру милиции, но не участвовал в общем веселье. Он сидел с женой за своим столиком, и, кажется, собирался уходить.
— Вы нас покидаете? — хозяйка кафе пыталась удержать супружескую пару. — Так рано?
— К сожалению, у меня завтра много работы. — Инженер поклонился всем и вышел, пропустив вперед жену.
— Что это он сегодня не в настроении? — спросил тихонько доктор Воркуцкий пани Ковальскую.
— Разве вам не ясно? — та многозначительно глянула в сторону своей помощницы и красивого милиционера.
Воркуцкий рассмеялся.
— В Подлетной назревает новое преступление.
— Надеюсь, до этого не дойдет.
Офицер милиции сделал вид, что ничего не слышит, но про себя отметил: не исключен и такой мотив убийства — чья-то ревность. Маловероятно, но возможно.
— Я вижу, что вам не очень-то весело. — Женщина, сидевшая недалеко от Неваровного, улыбнулась ему через стол. Это была красивая особа лет тридцати пяти, с большими светло-голубыми глазами и темными, гладко зачесанными назад волосами. Майор припомнил, что раньше она сидела за столиком с председателем поселкового Совета Адамом Рембовским.
— Ну что вы! Совсем напротив. — Неваровный старался быть любезным. — Просто я немного устал, а надо еще вернуться в Варшаву.
В этот момент кто-то отозвал пани Ковальскую, сидевшую рядом с майором. Освободилось место.
— Единственная возможность сесть рядом с героем сегодняшнего вечера, — сказала синеглазая и пересела к Неваровному.
Тот разозлился. Женщина не понравилась ему с первого взгляда. Он признавал, что она красива и одета со вкусом, но тем не менее чувствовал к ней необъяснимую антипатию. Может быть, дело в холодном, проницательном взгляде?
Между тем элегантная соседка придвинула тарелочку с тортом, свой бокал вина и, окинув майора внимательным взглядом, заметила:
— Вы, очевидно, удовлетворены?
— Чем? — майор перестал играть в любезность.
— Ох, конечно, не тем, что я села рядом, — рассмеялась она, — это скорее раздражает вас, вижу по лицу. Зато вы сразу добились цели. Познакомились почти со всеми, кто «имеет вес» в Подлешной. Интересно, есть ли среди них «он»?
— Кто — «он»?
— Убийца.
— А почему не «она»?
— Коменданта ударили по голове молотком, ломом или обухом топора. Череп был пробит.
— А вы неплохо информированы.
— Вам придется привыкнуть к тому, что в Подлетной не бывает тайн. Вам даже и не снилось, какой интерес вызывает ваша персона у местных жителей, особенно у прекрасного пола.
— Вы слишком любезны, — ответил Неваровный и мысленно добавил: «Вот проклятая баба!..»
— Но вернемся к убийству, — продолжала незнакомка. — Поскольку рана на голове Квасковяка свидетельствует, что убийцей был мужчина, то кто же из них? — и женщина обвела взглядом сидевших в кафе.
— А почему не сильная, тренированная женщина? — майор с вызовом посмотрел на нее.
— Отпадает.
— Вы уверены?
— Я слишком далеко живу.
— Не понимаю.
— Я не принадлежу к местной аристократии, я всего лишь допущена в узкий круг местного общества… Не слишком, увы, молода. К тому же разведена… На руках пятнадцатилетняя дочь, Магда. Живу в восточной Подлешной, в двух километрах от Резедовой. Пожалуй, это исключает меня из списка подозреваемых?
Майор с трудом скрывал удивление и недовольство. Его тезис, что убийцей был мужчина, известен всей Подлешной. Соседку явно развлекала растерянность нового коменданта.
— Поживете в Подлешной подольше, — добавила она, — многое поймете. Да, да, майор, мы тут знаем все.
— Даже кто убил?
— Есть и такие. Прежде всего те, кто это сделал.
— Сразу во множественном числе?
— Вы прекрасно знаете, майор, если уж кто-нибудь планирует убийство милиционера, то почти никогда не действует в одиночку. Убивает банда, чтобы избавиться от человека, который слишком много знает. Квасковяк слишком много не знал, но был на верном пути.