ие курсы, говорил практически без акцента на русском и знал еще несколько иностранных языков[140].
Его непосредственный начальник — глава 2-го отдела Генерального штаба Войска Польского И. Матушевский — был назначен на этот пост в 29 лет, имея «за плечами» оконченную с отличием гимназию с гуманитарным уклоном, обучение на филологическом факультете Варшавского университета (по другим данным — в Высшей сельскохозяйственной школе)[141]. Перед Первой мировой войной он служил в Санкт-Петербурге в гвардейском полку, с которым и отправился на фронт в качестве командира взвода разведки. Был тяжело ранен, но после излечения в госпитале вернулся в строй. В августе 1917 г. на первом съезде поляков-военнослужащих был избран в исполком созданной организации, стал членом ПОВ и выехал на Западный фронт. В 1-м польском корпусе возглавил разведку, а после разоружения корпуса уехал в Киев и организовал разведслужбу КН-3 ПОВ. 28 июля 1920 г. Матушевский возглавил 2-й отдел ПГШ[142].
Подполковник Ян Ковалевский — математик и лингвист, окончил Льежский университет (Бельгия), успешно занимался расшифровкой советских шифров в период советско-польской войны. Известной фигурой в разведке являлся Тамир Виктор Дриммер, он же Зигмунт Ойжановский, работавший под псевдонимами «Виталис», «Радецкий», «Биндыга» и «Жондецкий». Он окончил гимназию, являлся членом ПОВ с момента ее образования, в 1915 г. стал инструктором школы подофицеров, за отличие в подготовке кадров и участие в боях был награжден крестом «За военную службу».
Можно перечислить многих других сотрудников польской разведки, образовательный уровень которых, опыт подпольной и боевой деятельности были практически аналогичными. К сожалению, в моем распоряжении нет необходимых статистических данных и обобщенных сведений о состоянии кадрового состава спецслужб нашего тогдашнего военного врага. Но рассмотрение биографий многих польских разведчиков и контрразведчиков позволяет с большой уверенностью утверждать, что в целом их военная подготовка и общие знания были достаточно высокими. Вот с таким противником пришлось столкнуться советской контрразведке в 1919–1920 гг. и в последующие годы.
3. Структуры и люди советской контрразведки
В Советской России и на Украине в конце 1918 — начале 1919 г. контрразведывательные службы только становились на ноги. Следует отметить, что существовавшие органы Всероссийской ЧК не имели функции борьбы со шпионажем. Аппараты же военной контрразведки переживали трудный период реформ, впрочем, как все центральные и фронтовые учреждения руководства армией. Один из ведущих исследователей истории отечественной контрразведки И.И. Васильев совершенно справедливо отмечал: «После заключения Брестского мирного договора Наркомвоен приступил к ликвидации штабов фронтов и армий. Вместе с ними в марте — апреле 1918 года прекратили свое существование все контрразведывательные учреждения старой армии. Право на дальнейшее существование Наркомвоен сохранил лишь за центральным органом — контрразведкой Генерального штаба»[143]. Исполнявший обязанности главковерха А.Ф. Мясников еще 15 декабря 1918 г. издал фатальный для контрразведывательных отделений приказ № 986. В нем конкретно отмечалось следующее: «Военная контрразведка в действующей армии существенно необходима в период боевых действий… В наступивший период перемирия и ведения мирных переговоров органы контрразведки, имея меньшую напряженность работы, могут быть значительно сокращены и упрощены без существенного вреда для дела»[144]. Данное требование приказа никак нельзя отнести к разряду взвешенных, вытекающих из обстановки выводов. Налицо абсолютно волюнтаристское решение человека, не сведущего в деле борьбы со шпионажем и другими видами подрывной деятельности противника. От начала переговоров до подписания Брест-Литовского мирного договора пройдет еще более трех месяцев, что в революционных условиях достаточно большой срок. Тогда никто не мог гарантировать того, что у немцев не появится желание осуществить наступательные операции. Существования потенциальной опасности со стороны поляков, ввиду отсутствия их самостоятельного государства, никто не предполагал.
Вновь организуемые советскими военными властями управленческие структуры постоянно видоизменялись. Вместо Западного фронта старой армии были образованы Западный участок отрядов завесы (ЗУОЗ) и его штаб. Все участки Завесы подчинялись Высшему военному совету (ВВС) во главе с бывшим царским генералом М.Д. Бонч-Бруевичем. Этот военачальник, уделявший с начала Первой мировой войны особое внимание деятельности спецслужб, лично разработавший еще в 1915 г. «Наставление по контрразведке в военное время», в начале мая 1918 г. направил в войска Завесы директиву с требованием незамедлительно приступить к формированию «отделений по борьбе со шпионством» (ОБШ). Но этого оказалось явно недостаточно. Не имелось, к примеру, принципиального решения об источниках финансирования организационных и кадровых мероприятий для начала работы ОБШ, и это удалось сделать только в начале июня[145]. Не успел процесс создания ОБШ набрать силу, как большая часть войск ЗУОЗ в августе 1918 г. была переброшена на Восточный фронт, который на тот период времени являлся главным. Аппарат управления ЗУОЗ резко сократился, в том числе и ОБШ. Протокольным решением Реввоенсовета Республики (РВСР) от 16 ноября западная часть Московского военного округа была выделена, и ввиду необходимости создания военного аппарата в районах, очищавшихся от немецких войск, организовывалась особая Западная армия, а также окружной военный комиссариат на территории Могилевской, Минской, Витебской и Смоленской губерний[146]. Несколькими месяцами ранее по указанию из Москвы на базе ОБШ было создано отделение Военного контроля штаба ЗУОЗ, но оно работало только против германской разведки. Отдел Военного контроля Западной армии продолжал действовать в этом же направлении. Как свидетельствуют документы, изученные в соответствующих фондах РГВА, о польской опасности в тот период контрразведчики еще не задумывались.
Преобразования военного аппарата управления продолжались. В середине декабря 1918 г. состоялось решение РВСР о создании Западного военного округа (ЗВО). Однако документов, подтверждающих учреждение отдела Военного контроля округа, обнаружить пока не удалось[147]. Можно только предположить, что борьба в Москве между руководством военного и чекистского ведомств за создание у себя единого аппарата контрразведки (путем слияния центральных аппаратов отдела Военного контроля и Военного отдела ВЧК, а также подчиненных им органов) помешала быстрому налаживанию соответствующей структуры в ЗВО. Только 4 января 1919 г. председатель Особого отдела М.С. Кедров подписал и направил во все органы Военного контроля, губернские, фронтовые и армейские ЧК приказ № 1, которым предписывалось немедленно приступить к слиянию и образованию объединенных особых отделов[148]. Специальным постановлением Президиума ВЦИК от 6 февраля 1919 г. было утверждено «Положение об особых отделах». В нем был дан перечень новых органов, но особых отделов военных округов в нем не оказалось. Однако исследователь истории военной контрразведки Беларуси В. Надтачаев обнаружил документы, свидетельствующие о существовании в январе 1919 г. Могилевского губернского Особого отдела Западного военного округа и даже указание на адрес ОО ЗВО — г. Смоленск, ул. Полицейская, 16[149]. Но последний просуществовал очень недолго — до начала февраля, когда на его базе был образован Смоленский губернский Особый отдел. Понятно, что столь скоропалительные реорганизации не способствовали разворачиванию оперативной и следственной работы контрразведки против спецслужб Польши и подпольных ячеек ПОВ.
Немногим стабильнее были губернские чекистские структуры Западной области. Они зависели в основном от территориальных изменений — увеличения числа районов, где устанавливалась советская власть в ходе продвижения Красной армии. Чекисты достаточно активно боролись с контрреволюционными элементами. В частности, в июне 1918 г. они разоблачили подпольную организацию генерала М. Дормана, которая являлась филиалом монархического союза «Наша Родина»[150]. Сам генерал возглавлял штаб Западного участка завесы и привлекал в ряды подпольщиков бывших офицеров, поступивших на службу в Красную армию. На основании постановления Западной областной ЧК генерал был расстрелян 17 сентября 1918 г. Как видим, ЧК распространяла свою деятельность не только на гражданское население, но также на армию и ее штабы. Однако непосредственно борьбой с иностранным шпионажем она не занималась, оставляя данное направление работы достаточно слабым органам военной контрразведки. И это при том, что Западная областная ЧК имела в немецкой зоне оккупации несколько десятков своих агентов. Вероятно, усилия этих агентов были сконцентрированы на выявлении контрабандных операций, которые в это время приобрели невиданный размах. Небольшой приграничный город Орша стал главным центром контрабандистов.
Среди арестованных за контрабанду нередко встречались поляки, включая, видимо, и тех, кто участвовал в националистических подпольных организациях. Но задача вскрыть их разведывательно-диверсионную работу перед чекистами не стояла.
Во второй половине февраля 1-й Всебелорусский съезд Советов, а за ним и 1-й съезд Советов Литвы постановили образовать Литовско-Белорусскую Республику (ЛитБел). В числе вновь создававшихся государственных структур были и органы безопасности в виде губернских ЧК. Но на деятельности чекистских органов сказывались некоторые сепаратистские тенденции местных советских властей. Дело дошло до того, что Ф. Дзержинский был вынужден поставить на заседании Оргбюро ЦК РКП(б) 18 апреля 1919 г. (то есть спустя немногим более месяца после образования ЛитБела) вопрос о несанкционированной ликвидации губчека в пределах Литовско-Белоруской Республики. Было выработано решение об указании местным партийным и советским структурам на их ошибочные действия, на необходимость восстановления губернских ЧК и постановки их в зависимость от ВЧК