. Его не знали в ВЧК и ее Особом отделе, а следовательно, он не имел необходимой поддержки. Не лишним будет отметить, что составители списка руководителей особых отделов, прибывших на 1-й съезд этих чекистских структур, не смогли даже указать, с какого времени он является начальником ОО ЗФ. Это говорит о том, что решение о назначении Бушуева было принято непосредственно Реввоенсоветом фронта без предварительного согласования с Москвой. Предложения выступить на съезде, где решались кардинальные вопросы дальнейшего организационного строительства и методов работы военной контрразведки, ему не последовало. За короткий период своего руководства Особым отделом ЗФ он ничем особенным (в плане вскрытия шпионских и контрреволюционных организаций) себя не проявил. Практически сразу после возвращения в Смоленск (где дислоцировался ОО ЗФ) Бушуев был заменен Ф.Д. Медведем, уже доказавшим свою эффективность как чекистский руководитель и решительный оперативник.
Ф. Медведь родился в Гродненской губернии, был белорусом по национальности, но хорошо владел польским языком. Шесть лет проучившись в железнодорожной школе, достаточно развитой юноша поступил в механико-техническое училище, однако проучился там недолго и был исключен за участие в забастовке. Он уезжает в Варшаву и ведет там революционную работу. В сентябре 1918 г. Медведь становится чекистом. Он занял должность начальника Особого отдела ЗФ, уже будучи членом Коллегии ВЧК, поработав до этого руководителем Тульской и Петроградской ЧК. Здесь небезынтересно отметить, что начальником ОО ЗФ он будет назначаться еще дважды и, кроме этого, два раза полномочным представителем по Западному краю. И все это за период с середины 1919 по конец 1925 г.[187]
Обстановка в зоне ответственности фронта накалялась. Агрессивные действия поляков на Украине, захват ими обширной территории, включая и Киев, не оставляли сомнений в скором масштабном вооруженном столкновении с соседним государством, несмотря на предпринимавшиеся советским правительством дипломатические попытки оттянуть эти события. Казалось бы, разоблачение чекистами «Национального центра» и подпольной «Добровольческой армии Московского района», планировавших выступление при подходе войск А. Деникина к Москве, подтверждало непреложное правило — подготовленным наступательным действиям любой армии в обязательном порядке предшествует активизация разведывательно-подрывной работы, — однако резкого усиления работы ЧК ЛитБела и военных контрразведчиков Западного фронта не наблюдалось.
Одной из причин такого состояния дел являлась слабость кадрового состава указанных органов. Наиболее подготовленные сотрудники и руководители из системы ВЧК были мобилизованы на деникинский фронт, реально являвшийся наиболее опасным летом и в начале осени 1919 г. Кроме того, на западном направлении более, чем где-либо еще, проявлялось отсутствие координации в работе чекистских аппаратов. Добавим сюда тот факт, что положение усугублялось их перманентной реорганизацией. Подтверждением сказанному является доклад начальника ОО 16-й армии Западного фронта Я.К. Ольского (Куликовского) на 1-м съезде особых отделов в декабре 1919 г. Он, в частности, отмечал следующее: «…наш особый отдел пережил фазис смены начальников, а поэтому каждый начальник переменял систему работы, не было никакой системы и никакой продуктивности»[188]. Далее он заявил о том, что особые отделы дивизий занимались только борьбой со спекуляцией. Начальник армейского Особотдела (предшественник Ольского) был в конце ноября предан суду военного трибунала за разного рода нарушения. Главным дефектом работы Ольский считал отсутствие опытных сотрудников.
Последнее было решающим аргументом в демарше начальника следственной части ОО Западного фронта В.И. Музыканта в вопросе очередного навязывавшегося из Москвы непродуманного изменения организационно-штатной структуры. Предлагалось, в частности, ликвидировать должности заведующих следственными отделениями. «Следователь, — писал в одном из докладов Музыкант, — мол, должен работать по чистой своей коммунистической совести и не должен быть подвергнут в своей работе какому бы то ни было давлению со стороны… я пытался доказать, что честная совесть коммуниста это в большинстве случаев фикция… и еще больше, честные коммунисты — истинные борцы, происходят из низов населения и в подавляющем большинстве еле водят пером, а следователь должен быть по крайней мере человек настолько грамотный, чтобы он мог зафиксировать высказанные подследственным слова на бумаге»[189]. Это был, что называется, крик души болеющего за общее дело человека. Но, к сожалению, услышан он не был. В цитируемом документе выделим еще одну исключительно важную для рассматриваемой темы фразу, которой доклад и завершается: «На Особый отдел Западного фронта центр смотрит как на лишний отдел, которому в данный момент особой работы нет и он существует как резервный аппарат»[190]. Заметим при этом, что доклад датирован 14 октября. Сие означает отсутствие в Центральном аппарате — Особом отделе ВЧК — адекватной оценки обстановки на западном направлении, в частности, польской угрозы в середине осени 1919 г.
Даже спустя месяц, в ходе работы 1-го съезда особых отделов, в частности в его решениях, не нашли своего отражения угрозы со стороны польской разведки и подпольных структур ПОВ. И это при том, что Красная армия успешно наступала против войск Деникина в ноябре — начале декабря 1919 г., освобождала все новые и новые территории. Уже обозначился крах белогвардейцев на южном направлении. В это время Реввоенсовет Западного фронта представил доклад председателю СНК В. Ленину, а 29 января 1920 г. и председателю РВСР Л. Троцкому, в котором высказал опасение за ситуацию во фронтовой зоне ответственности. Одной из причин озабоченности было то, что «в последнее время фронтовым Особым отделам ВЧК приходится отмечать чрезвычайное увеличение шпионажа в районе Западного фронта со стороны белых. Дело борьбы со шпионажем является для Западного фронта первостепенным»[191]. Маловероятно, но возможно, что копии этих докладов не присылались в ОО ВЧК. В любом случае кажется странным отсутствие аналогичной обеспокоенности руководства чекистского ведомства. В политической части своего выступления на 1-м съезде особых отделов Дзержинский, давая оценку сложившейся ситуации на фронтах, вообще не упомянул Западный фронт и конкретно Польшу[192].
4. Борьба с польской разведкой до начала масштабных боевых действий
Аналитики из 2-го отдела польского Генштаба точно подметили некую успокоенность советских руководителей относительно возможной активизации боевых действий между двумя странами. Они считали, что, предложив мир Финляндии, Эстонии, Латвии и Литве, большевики сконцентрируются на добивании деникинских войск и не предпримут наступление на занятые поляками территории[193]. Однако в документах польской разведки нет указания на ослабление разведывательно-подрывной деятельности против Советской России и Украины. Наоборот, составители доклада — сотрудники спецслужб и МИД — предложили своему правительству и военному командованию проводить энергичную разведку, которая должна была стать «гарантией от всех неожиданностей со стороны большевиков»[194].
Обращая внимание на недооценку военными и чекистами польской угрозы, нельзя, тем не менее, говорить о неком «замирании» борьбы с польской разведкой и контрреволюционными подпольными организациями в зоне ответственности Южного (с 10 января 1920 г. Юго-Западного) и Западного фронтов во второй половине 1919 — начале 1920 г.
После захвата поляками Вильно советские власти решили незамедлительно отреагировать на это вероломное нападение. К сожалению, у чекистов не имелось на то время готовых к реализации оперативных материалов по нелегальным ячейкам ПОВ и разведсетям польской разведки. Поэтому пришлось прибегнуть к уже неоднократно испытанному методу — взятию заложников. По радио распространили следующее сообщение: «…в ответ на произведенные ими (польскими военными. -А. З.)массовые расстрелы в Москве арестованы в качестве заложников 250 польских граждан, представителей буржуазии, среди которых находятся архиепископ барон Ропп и барон Денталь. Кроме того, арестован весь персонал представительства бывшего Регентского Совета в Москве и Петрограде, а также все представители бывшего Регентского Совета в провинции: в Воронеже, Туле, Брянске, Владимире, Смоленске, Иваново-Вознесенске и других городах»[195]. Добавим к этому и открытое послание председателя СНК Украины X. Раковского руководителю польского правительства И. Падеревскому от 22 июля 1919 г. В нем говорилось, что в ответ на наступление поляков на Украине «украинским красноармейским частям отдан приказ о передаче революционным трибуналам захваченных польских офицеров, Всеукраинской Чрезвычайной Комиссии объявить заложниками всех польских аристократов и польских буржуа, находящихся на территории Украины»[196].
Нужно иметь в виду, что взятие заложников — это была не только превентивная мера для сохранения жизней коммунистов, работавших в Польше, но, как показал опыт того времени, и реальная попытка парализовать активность польской разведки на советской территории. Насколько это удалось, судить трудно. Однако последовавшие после этой операции разоблачения разведывательно-диверсионных групп и отдельных агентов противника в некоторой степени базировались на информации, полученной и от взятых в заложники лиц.