Следует отметить, что активная подрывная деятельность в этом направлении проводилась несмотря на наличие межгосударственных договоренностей между СССР и Польшей. Более того, польские власти неоднократно грубо нарушали положения и Рижского мирного договора от 18 марта 1921 г.[749], и Московского договора о ненападении от 25 июля 1932 г. В 1933 г. Польша стала первым государством (после Ватикана), которое официально признало нацистский рейх, обеспечив ему таким образом поддержку на мировом уровне. В то же время враждебность по отношению к восточному соседу оказалась у пилсудчиков настолько непреодолимой, что, когда Советский Союз, предвидя общую угрозу со стороны гитлеровского рейха, обратился в январе 1934 г. к Польше с предложением заключить пакт о взаимопомощи, польское правительство высокомерно отклонило это предложение, подписав тогда же соглашение с Германией. Что последовало за этим демаршем, хорошо известно.
В январе 1938 г. польская дипломатия открыла перед всем миром истинные намерения Варшавы. Тогда в Лиге Наций шла бурная дискуссия вокруг статьи 16 (о коллективной безопасности) Устава Лиги. «Ее отмены, — читаем в „Истории дипломатии“ под редакцией академика В.П. Потемкина, — требовал ряд членов Лиги Наций, желавших иметь развязанные руки в возможных международных конфликтах и военных осложнениях. Особенно усердствовали поляки, превратившие Польшу в „пятую колонну“ внутри Лиги Наций»[750]. Далее панская Польша следовала исключительно в русле агрессивной политики гитлеровского рейха. «Через два дня после присоединения Австрии к Германии в Польше начались антилитовские демонстрации. На польско-литовской границе сосредоточились польские войска. 17 марта 1938 г. польское правительство через своего дипломатического представителя в Таллине предъявило литовскому правительству ультиматум. Оно требовало заключения конвенции, гарантировавшей бы права „польского меньшинства“ в Литве, а также отмены параграфа литовской конституции, провозглашающей Вильно столицей Литвы. Польская военщина грозила в случае отклонения ультиматума в течение 24 часов проделать „марш на Каунас“ и оккупировать Литву»[751]. Агрессивные намерения поляков удалось ненадолго остудить официальным заявлением советской стороны о том, что она денонсирует советско-польский договор 1932 г. о ненападении, если войска Польши вторгнутся в пределы Литвы. Однако уже 30 сентября 1938 г. (сразу после подписания Мюнхенского соглашения) Польша предъявила ультиматум — на сей раз Чехословакии, требуя передачи ей Тешинской области. На следующий день, несмотря на предупреждение СССР, польские войска вступили на чехословацкую территорию. Но даже и в этом случае правительство СССР проявило выдержку: 27 ноября 1938 г. оно заявило через ТАСС о действительности договора 1932 г.[752] Со своей стороны польские власти продолжали демонстрировать в отношении СССР крайнее высокомерие и враждебность. Фактически до самого крушения Второй Республики в сентябре 1939 г. ее военные и политические круги строили далеко идущие планы подрыва Советского Союза изнутри и его последующего территориального раздела.
Таким образом, «прометеизм» во всех своих проявлениях — и как идеология, и как политика, и, наконец, как комплексная долговременная программа подрывной деятельности — полностью отвечал антисоветской, антироссийской и империалистическо-захватнической позиции правящей в Польше державно-санационной клики. В данном смысле, будучи путеводной нитью польской международной и внутренней политики, «прометеизм» являлся путем реализации ее амбициозного лозунга «Польша от моря и до моря».
«Прометейскую» работу в Польше с самого ее начала возглавлял лично Пилсудский. Уже в 1918–1921 гг. Пилсудский установил политические и военные отношения с различными реакционными силами, нацеленными против Советской России, а затем и СССР. В первую очередь к ним принадлежали украинская, грузинская, татарская и казацкая контрреволюция.
Одним из наиважнейших и наиболее ранних моментов «прометейской» деятельности стал Варшавский договор, подписанный 21 апреля 1920 г. между Пилсудским и Петлюрой — диктатором контрреволюционного правительства на Украине.
Петлюра[754], изгнанный с Украины в Польшу Красной армией, ради того, чтобы вернуть власть, выдвинул претензии к Западной Украине и поставил на службу польской армии и разведки своих сторонников из числа украинских националистов[755]. Разведкой петлюровцев на территории Советской Украины, России, Дона, Кубани и Крыма руководил 2-й отдел Партизанско-повстанческого штаба (ППШ) армии УНР (начальник — полковник ГШ царской армии Кузьминский). В его состав входили три секции: офензива (собственно разведка), дефензива (контрразведка) и пресс-служба. Начальниками секций разведотдела ППШ были: в офензиве — сотник Никодим Гриневич (здесь же подсекциями агентуры и паспортным бюро заведывали соответственно поручик Михайло Михайлик и поручик Рогозинский), в дефензиве — подполковник Митрофан Очеретько, в пресс-службе — поручик Микола Иванов[756]. Однако общей организацией агентурной работы и контрразведки занимался бывший директор департамента МВД УНР полковник Микола Ю. Чеботарев (с конца 1926 по август 1928 г.). В материалах польской разведки (экспозитуры № 2) Чеботарев также значился как начальник центральной резидентуры «Украина» под оперативным псевдонимом «Гетман»[757]. Сам он, в частности, утверждал, что поддерживает полный контакт со своими сторонниками в Советской Украине и даже имеет много своих работников в КП(б)У и что эта партия «будто бы стоит тайно на платформе отделения от СССР»[758].
При этом петлюровская разведка, с одной стороны, постоянно испытывала острый дефицит в кадровых сотрудниках (например, в сентябре 1921 г. ей удалось забросить в УССР только трех своих агентов и двух курьеров), а с другой — ее практически полностью переигрывали советские спецслужбы. Так, советская агентура действовала в ближайшем окружении Петлюры. На ВУЧК работала группа личного секретаря Петлюры[759]. Большевистским агентом оказался и помощник начальника ППШ, шеф административно-политического отдела штаба подполковник Добротворский, через которого проходила информация о планах деятельности ППШ, спорах и конфликтах внутри него[760]. Другой ценный агент ЧК-ГПУ Украины — Гордиенко, он же сотник Гриць Попов (настоящее имя — Заяров Григорий Львович), — являлся заместителем начальника оперативного отдела ППШ, в результате успешного завершения операции под кодовым названием «Тютюн» (4-16 июля 1923 г.) фактически передал в руки украинским чекистам начальника ППШ генерал-хорунжего Юрия Тютюнника[761]. Благодаря активной работе ВУЧК ее сотрудникам удалось разгромить вооруженные подпольные формирования петлюровских атаманов Мордалевича, Лютого, вынудить киевский Всеукраинский центральный повстанческий комитет («Цупком») покинуть Советскую Украину[762].
В июне 1921 г. при переходе границы органами ВУЧК был задержан эмиссар ППШ «3». На допросе он во всем признался и пошел на активное сотрудничество, выдав ценную информацию о структуре ППШ, подпольных петлюровских организациях в Киеве и УССР, нарисовал схему дислокации повстанческих сил. После специальной подготовки «3» стал секретным сотрудником ВУЧК. Продолжив работу в ППШ, он дезинформировал его руководство, а во ВУЧК передавал важные сведения, позволявшие своевременно ликвидировать агентов и подпольные базы петлюровцев в УССР, уведомлял о всех контактах ППШ с разведками Польши, Румынии, а также с савинковцами и махновцами, о планах перехода польско-советской границы отдельными боевыми группами и силами войск УНР ППШ[763].
Помимо сугубо военного направления, петлюровцы активно включились в сотрудничество с пилсудчиками в сфере «прометеизма». Наиболее важными в этом плане деятелями УНР были следующие: а) из, так сказать, «первых лиц»: Андрей Левицкий (председатель правительства и главноначальствующий); Роман Смаль-Стоцкий (министр иностранных дел); генерал Владимир П. Сальский (военный министр); генерал Павел Ф. Шандрук (начальник 1-й оргсекции ГШ армии УНР; с августа 1927 г., по рекомендации 2-го отдела ГШ Польши, начальник ГШ армии УНР); генерал Всеволод Змиенко (начальник 2-й секции ГШ, 1928 — 1 января 1936 г.); д-р Леон Цыкаленко (начальник 3-й секции ГШ); д-р М. Ковальский (председатель украинского ЦК); д-р М. Ковалевский (министр пропаганды); проф. А.И. Лотоцкий; Ежи А. Кржижановский; б) из проживавших в Париже: проф. А.Я. Шульгин[764] (министр иностранных дел); граф Вячеслав К. Прокопович (премьер-министр и сотрудник центрального печатного органа УНР — журнала «Тризуб»); генерал А. Удовиченко (зам. военного министра); Я. Коссенко (главный редактор парижского журнала «Тризуб» и вице-председатель Генеральной Рады УНР); в) из проживавших в Женеве: Михаил Еремиев; г) из проживавших в Праге: Максим Славинский[765]; д) из проживавших в Турции: Владимир Мурский[766]; е) из живших в Харбине: Павел Яхно