Война, оккупация, концлагеря. Они стали для писателей точкой отсчета, критерием оценок, страшным опытом, потрясшим их человеческую сущность. События тех лет выступают как пробный камень, определяющий нравственные устои человека: выдержит ли он ответственный экзамен на звание человека, на звание поляка, или поддастся страху и отчаянию и скатится на дно трусости, подлости, предательства. Терпят крушение обывательские иллюзии о морали «нового порядка», которые питал герой рассказа Е. Путрамента «Святая пуля!» адвокат Букацкий. Неспособный к сопротивлению, он цепляется за свою жизнь, убеждая себя и окружающих, что он «ничего не сделал», надеясь на «справедливость» оккупантов. Но вскоре он будет извиваться на дне рва, засыпаемого трупами расстрелянных людей, и вымаливать у палача «святую» пулю — избавление от мук ожидания смерти. Только воля к сопротивлению, определенные идейные позиции и в конечном итоге осознанное участие личности в истории спасает человеческое достоинство, спасает от нравственной гибели, которая страшнее смерти, говорит своей новеллой Путрамент. Трусливым животным инстинктам Букацкого он противопоставляет решительность и мужество рабочего-путейца. И в рассказе Е. Богушевской «Дануся», точно передающем атмосферу гнета немецкой оккупации и борьбу народа с захватчиками, мещанской ограниченности пана Ягодзинского, дрожащего за свою шкуру, так же противопоставлен героизм девочки-патриотки.
В рассказе Путрамента дана «крайняя» ситуация, ситуация «решающего выбора». Изображение таких моментов в жизни героев присуще не только произведениям Путрамента, но и многим рассказам других польских писателей. (О своем пристрастии к показу исключительных, «наиболее драматических, даже трагических ситуаций» писал, например, А. Браун.) Они заставляют героя действовать в непривычных, неожиданных обстоятельствах, резко выявляющих черты его характера. Так, в ответственный, кризисный момент жизни рисует своего героя А. Браун в новелле «Был час выбора», доказывая на его примере, что свобода выбора не означает свободы от выбора, что человек несет ответственность за свои поступки, за свою судьбу.
Прием «исключительной ситуации» характерен не только для произведений военной темы. Он вообще присущ новелле и в разных вариантах встречается во многих современных польских рассказах, где на первый план выдвигаются события, имеющие важное значение для отношений и личной судьбы героев, или эпизоды, типичные для их жизни в целом, по которым читатель может восстановить полную ее картину.
Годы войны и оккупации навсегда оставили след в памяти польского народа. Они интересуют и тех, кто вырос в послевоенные годы. На материале военных лет писатели разных поколений ставят все новые проблемы, период войны и оккупации наполняется в литературе все новыми значениями. «Война, — размышлял об этом Л. Бартельский, — безжалостно как бы обнажала человека, обрекала его на величие или падение, она не признавала компромиссов, ибо не может быть компромисса со смертью… Отсюда в книгах о войне атмосфера постоянного напряжения чувств, сознание того, что каждая минута может быть последней. Этим я объясняю и интерес к проблемам войны со стороны писателей, которые, не зная ее по собственному опыту, захвачены ею почти так же, как и мое поколение».
В польской прозе о войне первых послевоенных лет преобладал трагический тон. В 60-е годы происходит новое оживление писательского интереса к войне. При этом угол зрения на минувшее несколько меняется. Сильнее, чем раньше, звучат в прозе о войне настроения исторического оптимизма, вера в победу и окончательное очищение мира от фашистской заразы, восхищение людьми, которые в годы неволи не пали духом и не прекратили сопротивления (прекрасный тому пример — рассказ «Немножко о господе боге, немножко о товарище Маевском» Р. Лисковацкого, представителя поколения, не участвовавшего в войне). Скорбь по поводу национальной трагедии дополняется политическим и социальным анализом событий. Показателен здесь рассказ Ю. Ленарта «Чудесный сентябрь».
Сентябрь 1939 года, страшные дни вторжения гитлеровской армии в Польшу. Тема для польской литературы не новая — достаточно вспомнить такие известные советскому читателю произведения, как «Сентябрь» Е. Путрамента, «Дни поражения» В. Жукровского или «Человек оттуда» Т. Голуя. И в рассказе Ленарта мы найдем многие исторические факты и детали тех дней, когда правящая польская клика бежала за границу, оставив народ безоружным перед немецкими танками, оставив в тюрьмах политзаключенных на расправу гестапо, когда разбитые воинские части истекали кровью, расставаясь с мифами буржуазной пропаганды о мощи польского оружия… Но у Ю. Ленарта это лишь необходимый исторический фон. В центре рассказа — образы польских коммунистов, подлинных патриотов своей страны, вырвавшихся из тюремных камер буржуазной Польши, чтобы бороться за свободу родины, за само ее существование. О значении этой темы в польской истории и литературе свидетельствует эпиграф к рассказу — строки из стихотворения выдающегося польского революционного поэта Вл. Броневского «Примкнуть штыки!». В этом стихотворении, написанном за четыре месяца до нападения Гитлера на Польшу, поэт выразил чувства патриота и революционера, не забывшего о горьком тюремном хлебе и неправедном суде в буржуазной Польше, но призывающего к защите родины, к мобилизации всех сил для отпора агрессору:
Шел в отечестве кривдам счет,
Он чужою рукой не будет погашен.
И никто нас от крови не отречет,
Крови сердца и песни нашей.
Классовый эгоизм правителей Польши, их ненависть к Советскому Союзу, к социализму вели к расколу сил сопротивления немецкому фашизму, усугубляли трагизм положения польского народа под пятой захватчиков. И этот важный социально-политический аспект польского Сентября отлично показан Ленартом.
В рассказах сборника читатель найдет и другие примеры нового подхода к событиям недавней национальной истории. Этот подход опирается на уже сложившуюся традицию глубокого реалистического изображения периода войны, но вносит в него свежие краски, новые аспекты, анализ нравственных уроков минувшего. Притом не только в рассказах непосредственно о событиях военного времени. И сегодня причиняют боль глубоко застрявшие в сознании осколки войны, взрываются в прямом и переносном смысле, калеча людей физически и духовно, мины военного времени. Драматической полосой истории как бы проверяются сегодняшние представления о нравственных ценностях (В. Шевчик, «Револьвер», М. Русинек, «Дикий пляж» и другие рассказы).
Конечно, обращение к событиям военных лет не исчерпывало всех задач, стоявших перед литературой после освобождения Польши. В литературу властно рвалась живая современность, острые и сложные конфликты борьбы за народную власть, героика самоотверженных усилий народа, поднимавшего своим трудом страну из руин. Как ни тяжела была война, она кончилась, пришло долгожданное и радостное освобождение. Настроения того времени запечатлены во многих рассказах разных лет. В них отразились многообразные дела и заботы мирных дней, психологическая перестройка людей, их жадная восприимчивость ко всему новому, ощущение исторического значения событий, в которых они участвуют (Б. Чешко, «Кукушка», Л. Бартельский, «Жена — краеугольный камень»). Рассказы о той поре вобрали в себя массу достоверного, часто автобиографического материала. В некоторых из них преобладает очерковая основа, как в рассказе Ю. Волошиновского «Висла», наполненном чувством гордости за возрожденную Польшу, передающем красоту и очарование родной земли, ее краски, звуки, запахи, дыхание.
Первые послевоенные годы были бурным временем, полным ожесточенных споров, напряженного труда, выстрелов из-за угла, пожаров, ликвидации контрреволюционных банд. «Надо было то и дело тушить возникавшие очаги пожара, гасить их кровью лучших сыновей», — писал о том времени В. Жукровский. Советский читатель все еще неполно знает о сложном, запутанном узле социальных и классовых противоречий в освобожденной Польше, особенно на воссоединенных с Польшей ее западных землях, которые в течение многих десятилетий подвергались онемечиванию (с этой темой связан рассказ Х. Ворцеля «Индивидуум с рюкзаком»). О борьбе с реакцией, которая бешено сопротивлялась земельной реформе в польской деревне, не останавливаясь перед убийствами, рассказывает Вл. Терлецкий («Надел»), о «малой гражданской войне» в Польше, о той высокой цене, которую заплатили польские патриоты за победу народной власти в стране, повествуют и рассказы Вл. Махеека, Ст. Стануха. На собственном опыте познакомился «с методами братоубийственной борьбы польской реакции» Вл. Махеек, бывший тогда секретарем районного комитета ППР в Краковском воеводстве. «Эти методы, — вспоминал писатель, — реакция применяла уже в годы оккупации; трагизм переживаний тех лет, включая личное — смерть родителей и братьев, покушения на мою жизнь, — я буду ощущать долгие годы, и это, несомненно, наложит отпечаток на мое литературное творчество».
В цикле повестей и рассказов под общим названием «Современные крестьяне» писатель дал красочную хронику перемен в жизни польской деревни в период борьбы за народную власть, сумел увидеть значение мелких, казалось бы, второстепенных дел, интересов и стремлений простых людей в контексте больших социальных перемен. Махеек показал также, как в острой политической борьбе в деревне закалялись люди партии, становились образцом поведения, морали. «Социалистическую литературу, — писал Махеек, — я понимаю как реализм и гуманизм эпохи строительства социализма». Именно эти качества свойственны всему творчеству писателя, в том числе публикуемому в сборнике рассказу «Пасха, год 1945». «Я ревниво относился к таким понятиям, как коммунистическая этика и мораль. Прочь от нашей святыни, лицемеры!» — размышляет герой рассказа, давая отпор подголоску реакции, которым движут узкокорыстные низменные побуждения, непонимание происходящих общественных сдвигов.