[283]. Неудивительно, что дворянство этих окраин особенно упорно держалось за Лжедмитрия II. «Чины» давали доступ к власти и управлению, поэтому для бывших городовых дворян стали доступны и посты воевод в подчинившихся власти Лжедмитрия II городах.
Все сказанное в полной мере относится и к северо-западу, что может быть показано на ряде относящихся к этому региону конкретных примеров. Это тем более важно, что положение в этом регионе (в отличие, например, от Замосковного края) не привлекало к себе внимания И. О. Тюменцева. Кроме того, их анализ поможет уточнить наблюдения И. О. Тюменцева, касающиеся изменений в отношениях между дворянством и властью на землях, признавших тушинского «царя».
Так, кн. Леонтий Иванович Шаховской, двадцать лет служивший выборным дворянином по Зубцову, к началу 1610 г. стал «дворянином московским», а три его сына стольниками[284]. К началу 1610 г. стольниками стали и ржевские помещики Федор, Андрей и Павел Тютчевы[285]. Но особенно значительным было возвышение Федора Михайловича Плещеева, сыгравшего большую роль в переходе псковских и новгородских пригородов на сторону Лжедмитрия II. В одном из летописных рассказов о событиях он назван «луцким помещиком» — одним из членов дворянской корпорации Великих Лук, которая вообще не была представлена в составе «государева двора»[286]. В июле 1608 г. он уже носил боярский сан и был наместником и воеводой Великих Лук[287].
Это назначение заслуживает особого внимания. Общей нормой практики управления в Русском государстве ХV–ХVІ вв. было назначение воеводами и наместниками в города людей, не принадлежавших к кругу местных землевладельцев, не связанных с местным дворянским обществом и поэтому более способных отстаивать перед его лицом интересы государственной власти. Назначение Ф. М. Плещеева было существенным отступлением от этой практики. На своем посту Ф. М. Плещеев представлял в большей мере интересы местной дворянской корпорации, а не власти в Тушине. И такое назначение не было единственным. Так, в начале 1610 г. воеводами во Ржеве-Володимировой были кн. Леонтий Иванович Шаховской и Гавриил Юдич Хрипунов[288] — оба местные землевладельцы[289]. Из местнического дела 1627 г. можно узнать, что еще в одном городе того же региона — Торопце — воеводами были Александр Чеглоков, Михаил Обедов, Иван Кафтырев[290], также выходцы из местного дворянства[291]. Практика эта получила такое распространение, что с ней пришлось считаться и после возвращения уездов северо-запада под власть царя Василия. Так, из того же местнического дела мы узнаем, что новым воеводой в Торопец был прислан М. В. Скопиным-Шуйским Иван Афанасьевич Мещерский «по прошенью их, торопчан»[292].
На территории Замосковного края эти важные приобретенные провинциальным дворянством преимущества были во многом обесценены тем, что дворяне не могли в полной мере воспользоваться доходами от своих старых и новых владений, которые во все возрастающих размерах присваивало себе наемное польско-литовское войско царя Дмитрия, а на все это накладывались грабежи отрядов «загонных людей», состоявших из казаков и беглых панских пахолков[293]. В результате к весне 1609 г. обозначился решительный отход дворянства Замосковного края от тушинского лагеря, дворяне этих уездов начинали в массовом порядке отъезжать из лагеря в Тушине[294].
Однако положение на северо-западе заметно отличалось от тех условий, которые сложились на землях вокруг Москвы и на север от нее, где постоянно находилось польско-литовское войско. На территории северо-запада польско-литовских войск практически не было. Из подробного рассказа нескольких летописных повестей о событиях в Пскове в 1608–1610 гг. видно, что после признания здесь власти Самозванца дело ограничилось присылкой воевод из Тушина и конфискацией «казны» псковских гостей[295]. Лишь в 1610 г. под городом появился «Олисовской пан с литовскими людьми и с черкасы»[296]. Лишь в Дорогобуже и Вязьме стояли гарнизоны[297], контролировавшие путь, по которому из Речи Посполитой шла в Тушино военная помощь. У дворянства северо-запада России тем самым не было столь веских причин отступаться от царя Дмитрия, как у дворянства Замосковного края.
Однако общее изменение соотношения сил в пользу лагеря сторонников царя Василия не могло не способствовать ослаблению позиций сторонников тушинского царя и на северо-западе.
Для сторонников царя Дмитрия в этом регионе главной задачей было добиться подчинения Новгорода — главного центра края, продолжавшего оставаться под властью царя Василия. С осени 1608 г. в Старой Русе стали собираться войска для похода на этот город. Сюда прибыл из Тушина отряд во главе с полковником Я. Кернозицким, отряды русских сторонников Лжедмитрия II с северо-запада во главе с Ф. М. Плещеевым и запорожцы полковника Грица[298]. Военачальники организовали блокаду Новгорода, рассчитывая на его скорую сдачу[299]. Однако уже зимой 1608/09 г., когда началось восстание населения Поморья и новгородских пятин против тушинцев, войска Кернозицкого вынуждены были отойти от города к Старой Русе[300]. В мае 1609 г. корпус Кернозицкого, отступавший от Старой Русы под напором русско-шведских войск, посланных из Новгорода М. В. Скопиным, был разбит в сражении у с. Каменки Торопецкого уезда, полковник «не со многими людьми» бежал во Ржеву-Володимирову[301]. Поражение Кернозицкого, ставшее началом перелома в борьбе между двумя лагерями в масштабе всего Русского государства, имело свои последствия и для положения на северо-западе. Уже 18 мая жители Торопца направили шведскому военачальнику Э. Горну, участвовавшему в сражении с Кернозицким, своих представителей, заявивших о возвращении города под власть царя Василия и просивших прислать им военную помощь[302].
Еще одним следствием поражения Кернозицкого стала активизация действий воевод Смоленска — другого крупного центра северо-запада, сохранявшего верность царю Василию. Две сохранившиеся отписки смоленских воевод дают достаточное представление о предпринятых действиях и их результатах[303]. Их отписки подтверждают сообщения «Нового летописца» и шведских источников о переходе Торопца под власть царя Василия. Воеводы Торопца, кн. Федор Шаховской и Тимофей Тарбеев[304], сообщили от имени «торопчан» об их желании «с Смолняны быти в единстве».
В конце мая 1609 г. из Смоленска вышел большой отряд смоленских и брянских дворян во главе с кн. Я. П. Барятинским. Задачей отряда, который должен был идти к Торжку на соединение с войском М. В. Скопина-Шуйского, было также очистить от тушинцев лежавшие на пути похода города. Первой целью похода стали смоленские пригороды Дорогобуж и Вязьма — около Дорогобужа был разбит отряд ротмистра Чижа, а 3 июня «воров и литовских людей побили и знамяна и набаты и языки поймали и Вязму взяли». Вяземские и дорогобужские дети боярские присоединились к смоленской рати. Затем пришел черед еще одного смоленского пригорода — Белой. Местные воеводы кн. Иван Андреевич Хованский и Иван Колычев[305] вместе с «белянами» «добили челом». Кн. И. А. Хованский с отрядом местных дворян присоединился к смоленской рати, И. Колычов был выслан в Смоленск, а оттуда воеводой на Белую был послан смоленский дворянин Андрей Дедевшин. В июле 1609 г. смоленская рать встретилась с войсками М. В. Скопина-Шуйского в Торжке.
Чувствительность нанесенного по сторонникам царя Дмитрия удара была связана не только с тем, что сократился ареал контролировавшейся ими территории. Благодаря действиям смоленской рати оказалась прервана связь между землями на северо-западе и лагерем в Тушине. Их положение ухудшилось и благодаря заключению союза между Шуйским и шведским королем Карлом IX. Шведы не ограничились тем, что выслали царю Василию военную помощь. Они стали оказывать давление на власти пограничных русских городов, требуя от них подчиниться царю Василию[306].
Как видно из данных, приведенных выше, часть сторонников Лжедмитрия II выразила готовность подчиниться прежней власти, однако другая часть стала прилагать усилия, чтобы изменить положение в свою пользу. В поисках поддержки они пошли по ставшему уже традиционным пути, обращаясь в Речь Посполитую, откуда в предшествующие годы тушинский лагерь постоянно получал военную помощь.
Так, уже в марте 1609 г., столкнувшись под Копорьем с идущими на помощь Шуйскому шведскими войсками, ивангородский воевода кн. И. Ф. Хованский обратился к «державце» Дерпта с предложением о совместных действиях против шведского «державцы» в Нарве[307]. В июне 1609 г. к тому же «державце» обратились псковские воеводы и всегородные старосты с просьбой прислать им на помощь «ратных охочих волных конных и пеших людей»