Тогда же, в июне 1609 г., воеводы Великих Лук и Заволочья, опасаясь, что после падения Торопца их города подвергнутся нападению войск Шуйского, обратились к властям Полоцка с просьбой прислать им на помощь войско и разрешить покупать в Полоцке порох и свинец[309].
В числе польских военачальников пограничных городов, к которым обращались за помощью, оказался и Александр Госевский[310]. Велижское староство привлекло к себе особое внимание потому, что отрезанные от Тушина воеводы городов русского северо-запада рассчитывали, посылая гонцов с грамотами через эту пограничную польскую крепость, восстановить связь со своим царем. Одновременно воеводы и население («поспольство») Великих Лук постоянно просили Госевского прислать войско, чтобы совместными силами попытаться вернуть под власть Лжедмитрия II Торопец. Эти обращения послужили удобным поводом для того, чтобы велижский староста в июле 1609 г. посетил Великие Луки. Вопреки заявленной цели его посещения он вовсе не собирался участвовать в военных действиях на стороне приверженцев Лжедмитрия II[311]. Подлинной целью поездки А. Госевского было ознакомиться на месте с положением дел на русском северо-западе и попытаться выяснить, можно ли добиться добровольного подчинения населения этого региона польскому претенденту на трон.
В известном плане его миссия быстро увенчалась успехом. На тайной беседе с велижским старостой один из великолукских воевод сразу же объявил ему от имени местных дворян о их горячем желании подчиниться власти польского короля. Запись разговора, сделанная А. Госевским, позволяет судить о том, какие причины склоняли дворян к такому решению. Те важные преимущества, которые местное дворянство приобрело за время пребывания в тушинском лагере, составляли лишь одну сторону медали. Другой стало резкое усиление активности посадских общин и служилых людей «по прибору» в городах — центрах отдельных территорий, которые стали претендовать на участие в управлении ими на равной ноге с местным дворянством, а то и оттесняя его на второй план. Хорошей иллюстрацией может служить положение дел в одном из главных центров северо-запада — Пскове. Если сам переход Пскова и его пригородов на сторону Лжедмитрия II в сентябре 1608 г. произошел при активном участии местных детей боярских во главе с будущим наместником Великих Лук Ф. М. Плещеевым, то в дальнейшем, по крайней мере с весны 1609 г., в Пскове утвердилась власть «меньших» посадских людей и стрельцов, сопровождавшаяся репрессиями по отношению к детям боярским и «нарочитым мужам», «гостям», представителям городской верхушки. Воеводы, в руках которых формально продолжала сохраняться власть, должны были выполнять решения «меньших» людей, от имени которых «мужик простой» Тимофей Кудекуша «трепец», т. е. чесальщик льна, «воеводам указывал»[312].
Судя по высказываниям воеводы в беседе с А. Госевским, сходным образом обстояло дело и в Великих Луках. «Наши собственные крестьяне, — жаловался воевода, — стали нашими господами, нас самих избивают и убивают, жен, детей, имущество наше как добычу берут. Здесь на Луках воеводу одного, который передо мною был, на кол посадили, лучших бояр повешали и погубили, и теперь всем сами крестьяне владеют, а мы, хоть и воеводы, из рук их на все смотрим». Близость положения в Великих Луках к положению в Пскове проявлялась также в том, что сложившимся состоянием дел были недовольны, судя по сообщению Госевского, и «лучшие» посадские люди. Воевода сетовал на то, что в его распоряжении нет военной силы, с помощью которой он мог бы навести порядок. Находившийся в Луках отряд донских казаков (200 коней) для этой цели явно не годился.
Не желая утратить приобретенные выгоды, местное дворянство не хотело возвращаться под власть царя Василия. Вместе с тем, чтобы пользоваться этими преимуществами, оно нуждалось в поддержке, которая помогла бы отодвинуть на второй план ставшее излишне самостоятельным простонародье. Такую поддержку дворяне рассчитывали получить от нового государя из Речи Посполитой.
Как видно из донесения Госевского, его контакты не ограничивались Великими Луками. Так, еще до перехода Торопца под власть царя Василия он вступил в сношения с местными дворянами, которые обещали ему, что не только Торопец, но и Белая готовы принять государя из Речи Посполитой. Во время пребывания в Великих Луках он добился освобождения нескольких находившихся там в плену детей боярских из Торопца, которые должны были быть отосланы в этот город, чтобы продолжить начатые ранее переговоры. Все это позволило А. Госевскому сделать в своем донесении общий вывод, что «московское дворянство и некоторые лучшие посадские люди желают иметь над собой государя королевской крови».
Вместе с тем А. Госевский не скрывал от своего патрона — литовского канцлера, что на пути к утверждению польского кандидата на землях русского северо-запада стоят большие трудности. Во время пребывания в Великих Луках он убедился, что «поспольство» — посадские люди — в отличие от дворян упорно поддерживает царя Дмитрия. Посадские люди Великих Лук, Невеля и Заволочья постоянно предлагали А. Госевскому «доставать на царя Дмитрия» Торопец и были готовы провести для этого всеобщую мобилизацию. Именно из-за такой позиции «поспольства» великолуцкие дворяне вынуждены были вести свои переговоры с Госевским тайно и скрывать свои намерения. Таким образом, основная масса населения была явно враждебна польскому кандидату, а в ее руках находилась в тот момент реальная сила. Вместе с тем все эти люди доверчиво ожидали военной помощи из Речи Посполитой, и на использовании этих ожиданий А. Госевский построил план действий, который он предложил канцлеру (а через него и самому королю Сигизмунду III).
А. Госевский предлагал воспользоваться этими ожиданиями и под предлогом организации совместных действий против сторонников Василия Шуйского направить в пограничные города польские войска, разместить их там, а затем с помощью местных дворян привести население к присяге на верность королю. По отношению к Великим Лукам и соседним с ними городам он готов был взять решение этой задачи на себя, а по отношению к Пскову такую задачу должен был, по его мнению, взять на себя гетман Я. К. Ходкевич, командовавший армией, воевавшей со шведами в Ливонии. Госевскому было известно, что в Пскове хотят организовать поход на один из новгородских пригородов — Порхов, и он советовал, чтобы гетман захватил город, когда псковское войско уйдет в этот поход. Когда бы были достигнуты такие успехи, по мнению А. Госевского, «и Смоленску стало бы тесно и легче было бы его приобрести».
Следует отметить, что Госевский в своем донесении давал в целом довольно реалистическую оценку ситуации, сложившейся на северо-западе России, указывая на имеющиеся возможности и не скрывая трудностей. Однако одна особенность его повествования все же вызывает сомнения в том, что он действительно верно оценил ситуацию.
Это те места его донесения, где он говорит о готовности местных дворян принести присягу на верность королю Сигизмунду III, «перейти в подданство его королевской милости». Благодаря этому, по его мнению, «без трудности удалось бы отыскать свыше десяти замков для далекого отечества». Наблюдения над ходом последующих событий позволяют подозревать, что А. Госевский вложил неверный смысл в заявления дворян, что они хотят «государя королевской крови». Дворяне были готовы возвести на трон польского принца, с помощью которого они рассчитывали укрепить свое господствующее положение в обществе, но они совсем не хотели ликвидации Русского государства и поглощения своих земель Речью Посполитой.
Донесение Госевского заслуживает комментария еще в одном отношении. Для польского политика было ясно, что большая часть населения русского северо-запада вовсе не желает ни польской власти, ни польского кандидата, но он считал и возможным, и реальным навязать им эту власть с помощью обмана. Обращаясь к канцлеру, А. Госевский писал: «(Сейчас) удобное время, только нужно королю Е. М. быстро действовать и стараться иметь силу, как можно большую».
Донесение Госевского было направлено литовскому канцлеру, но, по существу, несомненно было адресовано королю. Тот факт, что его текст был занесен (и потому сохранился) в книгу, которую вел коронный подканцлер Ф. Крыйский во время похода на Смоленск, показывает, что это донесение было признано документом особой важности.
Есть основания полагать, что документ этот сыграл существенную роль при выработке планов военной кампании. Важные сведения о том, как шла выработка этих планов, содержатся в записках коронного польного гетмана Станислава Жолкевского, который в то время (при отсутствии великого гетмана) фактически командовал коронной армией. Как отмечено в записках, первоначально предполагалось, что поход будет начат на юге в направлении Северской земли. Король должен был приехать в Киев, и туда же должен был прибыть польный гетман вместе с армией[313]. Гетман был сторонником именно такого плана. Правда, Северская земля лежала достаточно далеко от главных центров Русского государства, а наиболее краткий и прямой путь к Москве шел через Смоленск, но Смоленск был мощным пунктом обороны, укрепления которого были значительно усилены в годы правления Бориса Годунова, и овладеть им было бы трудно, в то время как деревянные крепости в Северской земле не могли бы стать серьезным препятствием для движения польско-литовской армии[314]. Однако в марте 1609 г. на встрече с королем гетман узнал об изменении первоначального плана. Король сообщил ему о своем решении идти на Смоленск, так как есть надежда, что этот город добровольно подчинится его власти. Сигизмунд III ссылался на сообщения Яна Петра Сапеги о том, что, когда тот в августе 1608 г. шел на помощь Лжедмитрию II мимо Смоленска, уже в то время город мог бы подчиниться власти короля