[405]. Очевидно, что в этом тексте отразились интересы круга лиц, входивших в верхний слой тушинского «двора». Наблюдения В. Н. Козлякова можно продолжить, подвергнув анализу еще один пункт проекта: «А естли его господарская милость вместо денежного жалованья бояром, окольничим и всем думным, ближним и приказным людем для укрепленья мелких людей похочет давати воеводства и староства, и в том его господарская воля». «Лучшие» служилые люди, собравшиеся в Тушине, явно рассчитывали использовать отсутствие денег в государственной казне, чтобы получить в виде компенсации за жалованье важные административные посты. Упоминание о «староствах», которых в России не было, говорит за то, что появление этого пункта было результатом бесед с польскими шляхтичами в Тушине, от которых, очевидно, и узнали о практике пожалования административных должностей как форме погашения финансовых обязательств. При выдвижении такого предложения могли совпадать между собой интересы членов «думы» Лжедмитрия II, находившихся в Тушине, и получивших от Самозванца думные Чины предводителей местных дворянских корпораций, заинтересованных в том, чтобы таким образом упрочить свое автономное положение по отношению к центру.
Эта деталь важна и потому, что указывает на один из возможных источников формирования новых представлений о желательном политическом устройстве Русского государства, на который предположительно указывал Л. В. Черепнин[406], — это знания польско-литовских шляхтичей в Тушине об институтах польско-литовской сословной монархии, знания, которые в той или иной мере становились достоянием их русских партнеров. Другим, главным и решающим, фактором стала нараставшая активность разных социальных групп русского общества и неспособность государственной власти в условиях раскола общества и гражданской войны править страной, не обращаясь к их поддержке. Отсюда — практика созыва сословных собраний для решения отдельных важных политических вопросов, что имело место как в Москве Василия Шуйского[407], так, вероятно, и в Тушине. Влияние контактов с польско-литовской шляхтой, вероятно, проявилось в том, что был поставлен вопрос о постоянном участии представителей «всей земли» в осуществлении важнейших функций государства, связанных с установлением новых законов и введением новых налогов.
Наряду с определением характера будущего политического строя Русского государства, проект включал в себя и ряд статей, определявших характер отношений между Речью Посполитой и Россией после возведения королевича Владислава на русский трон. Два государства должны были заключить между собой союз против всех врагов, на юге должна была быть организована совместная оборона обоих государств от татарских набегов. Купцам обоих государств позволялось свободно торговать всякими товарами на территории и России, и Речи Посполитой. Составители условий ожидали даже, что король позволит русским купцам ездить торговать «до чужих земль через Польшу и Литву».
Вместе с тем условия предусматривали, что польские и литовские паны не должны получать в России никаких воеводств и «урядов», и люди из свиты будущего государя могут получать от него только деньги и земельные пожалования. Допускалась лишь временная передача некоторых «украинных» городов во временное управление жителей Речи Посполитой «до досконалого успокоения государства» по соглашению «з бояры думными».
Есть основания полагать (о чем уже говорилось выше), что контакты с польско-литовской шляхтой в Тушине оказали определенное влияние на составителей условий. Установившиеся контакты они явно считали полезными и стремились к их продолжению. Об этом свидетельствует помещенное среди условий установление, на которое исследователи неоднократно обращали внимание[408], предусматривавшее, что «для науки вольно кождому з народу Московского людем ездити в иншые господарства хрестиянские». Однако все это не побудило русских «служилых людей» в Тушине искать каких-либо более тесных связей с Речью Посполитой. Русское государство, по их представлению, должны были связывать с Польско-Литовским государством лишь отношения военного союза, и они специально предусматривали препятствия, которые помешали бы уроженцам Речи Посполитой оказывать влияние на русские внутренние дела.
Все же осуществление на практике тушинского проекта привело бы к реализации ряда традиционных положений программы восточной политики Речи Посполитой. На русском троне оказался бы польский принц, были бы обеспечены свободные и беспрепятственные контакты между государствами (включая и поездки русской молодежи «для науки» в Речь Посполитую), что сделало бы русское общество доступным для польско-литовского культурного влияния. Имело значение и то, что в случае осуществления намеченных преобразований произошло бы заметное сближение политического строя Русского государства и Речи Посполитой, что могло облегчить установление между ними более тесных отношений в будущем. Вместе с тем очевидно, что о каком-либо включении Русского государства в политическую систему, во главе которой стояла бы Речь Посполитая, речи не шло. Самое большее — создавались некоторые условия для возможного достижения такой цели в будущем.
27 января (н. ст.) 1610 г. тушинское посольство прибыло в лагерь под Смоленском, а 31-го король торжественно принял послов в присутствии сенаторов[409]. Сохранился текст речей, зачитанных тушинскими послами на этом публичном приеме[410]. Речи, которые поочередно зачитывали М. Г. Салтыков, его сын Иван, кн. В. М. Масальский и думный дьяк И. Т. Грамотин, начинались с благодарностей королю за «господарское милосердие» и согласие взять русских людей под свою опеку и защиту. Затем послы пространно говорили о несчастьях, постигших Россию после пресечения законной династии. Послы подчеркивали, что не признают законным правителем Василия Шуйского, так как он вступил на трон «без совету бояр и всее земли», «никем же не избранный». Но главное место в речах занимала характеристика положения, сложившегося в стране, «когда в многих городех по совету с казаками и з ыными служивыми людми безъименники учали называться воры худые люди господарскими детьми». Эти самозванцы, опираясь на поддержку казаков и других социальных групп, недовольных своим положением, «Московского государства часть немалую в запустение положили и боар, и дворян, и приказных людей безчисленно по городом побили, а умыслили для грабежу Московское государство до конца разорити».
Таким образом, тема опасности, угрожающей общественному порядку со стороны социальных низов, занявшая видное место в проекте соглашения, получила в посольских речах дальнейшее продолжение вплоть до общего вывода, что эта деструктивная деятельность грозит гибелью всему Русскому государству. Характерно, что в речах, произносившихся на значительном удалении от Тушина, как главная среди этих угрожавших самому существованию Русского государства сил были прямо названы казаки, часть которых под командой И. М. Заруцкого продолжала находиться в Тушине.
Речь Посполитая должна была стать той силой, которая помогла бы русским людям «в розрухах и в невшчастливых упадках», прекратила бы смуту, укрепила бы зашатавшийся общественный порядок.
Следует особо отметить пассаж посольских речей (часть, зачитанная дьяком И. Т. Грамотиным), где выражалось желание, чтобы русские люди получили такие права и вольности, которых ранее не было в Московском государстве. Речь явно шла об одобрении тех новшеств, которые предлагались в тушинском проекте.
На чтении речей, однако, аудиенция не закончилась. Как отмечено в дневнике похода, глава посольства боярин М. Г. Салтыков снова взял слово «и повторил снова с плачем, чтобы Король его милость полностью сохранил, ни в чем не нарушая, их веру, церемонии и обряды». Специальное обращение к этому вопросу имело свои причины. К этому времени в России уже хорошо было известно о начавшихся в Речи Посполитой после заключения в 1596 г. Брестской унии гонениях на православных, которые не желали признать законность унии и подчиниться власти папы. Во время пребывания короля в Вильне перед выступлением в поход там были силой отобраны храмы у православных священников, не желавших подчиняться униатскому митрополиту[411]. 11 сентября 1609 г. на пути к Смоленску Сигизмунд III основал в пограничной Орше коллегию иезуитов и наделил ее землями[412]. Сведения о гонениях на православных в Речи Посполитой и планах правящей элиты Польско-Литовского государства обратить жителей России в католицизм приходили в Россию от православных подданных Речи Посполитой. Так, во время пребывания королевского посольства в Тушине один из послов, С. Домарадский, узнал от лазутчиков, которых он посылал в Москву, что «купцы наши (т. е. из Речи Посполитой. — Б. Ф.), Русь злодейская, дали знать миру и духовенству, что Король его милость на веру и церкви тотчас наступать хочет»[413]. Такие слухи, конечно, доходили и до русских служилых людей в Тушине. Бояре из тушинского лагеря несомненно понимали, что распространение таких слухов серьезно понизит шансы польского кандидата занять русский трон. Именно поэтому глава посольства М. Г. Салтыков нашел нужным специально обратить внимание короля на необходимость гарантировать русским людям сохранение их православной веры. В ответ литовский канцлер Лев Сапега торжественно заверил, что король обещает русским людям ни в чем не нарушать их веры, а церковь не только защищать, но и приумножить ее владения. Прием завершился просьбой М. Г. Салтыкова выслать сенаторов на переговоры с послами