Фельдмаршал Реншельд нервничал. С самого начала атаки его одолевали сомнения. Он развернул коня и направился к генералу Крейцу, который все еще был занят попытками кое-как выстроить свои эскадроны. Подъехав к нему, командующий указал на незащищенный правый фланг удаляющегося пехотного строя. Чем ближе тот подходил к врагу, тем яснее становилось, насколько российские боевые порядки длиннее шведских. Крейц все понял и пообещал фельдмаршалу немедленно организовать помощь: его кавалеристы должны были поддержать свою пехоту и врезаться в российский пехотный строй немного правее. Реншельд немного успокоился. Первые кое-как построенные эскадроны лейб-гвардии конного полка, Северо-Сконский кавалерийский полк и часть драгунского полка Эльма должны были идти в эту атаку. Теперь Реншельд поехал в сторону левого фланга. Проезжая мимо короля, он спешно доложил ему о начале атаки.
Король тут же собрал вокруг себя личную охрану и подозвал часть строящихся кавалеристов. Ему хотелось видеть все собственными глазами, поэтому в сопровождении этого эскорта короля и повезли на ближайший пригорок, откуда поле предстоящего боя хорошо просматривалось.
Пушки русских били методично, посылая в шведский строй все новые ядра. Грохот не смолкал ни на минуту. Он перекрыл собою звуки труб и грохот барабанов. Солнце скрылось из виду, затянутое облаками из вонючего порохового дыма. Наконец завизжала картечь, и шведы оказались в настоящем аду. Посиневшие губы солдат шептали молитвы, секунды казались часами, падали уже не просто отдельные солдаты, валились целые взводы, бесследно исчезали роты. Одеревеневшие ноги двигались механически, сознание сворачивалось в маленькую яркую точечку, чтобы человек мог отстраниться от действительности и не сойти с ума от происходящего вокруг. В короткие перерывы между орудийными залпами вдруг доносился размеренный стук барабанов или звук флейты; эти звуки казались чем-то потусторонним и нереальным, настолько они были неуместными в этом пекле. Но эти звуки говорили: мы еще живы, мы приближаемся. Руки крепче сжимали ружья, сознание вновь пробивалось наружу, и батальоны мерной поступью шаг за шагом приближались к застывшим и вскинувшим ружья зеленым рядам русских пехотинцев. Пехота не стреляла. Лишь первый ряд пехотинцев опустился на колено. Молчали и шведские ружья. Перед броском можно было сделать только один залп, и он мог стать решающим. Стрелять нужно было с минимальной дистанции. Дистанция выстрела не велика, точность очень низкая, а отдача фузеи огромна. Поэтому при выстреле ствол резко дергался и пули уходили выше цели. Офицеры требовали стрелять тогда, когда солдат начинал видеть белки глаз противника. Стрельба велась залпами шеренгами. Первая шеренга могла стрелять с колена, но отдача часто валила солдат с ног. Поэтому в те времена, отстрелявшись, первая шеренга иногда просто ложилась на землю, и тогда за ней следом стреляла вторая. Редко, но еще применялось и так называемое караколирование. Этот способ чаще применяли конные рейтары, но иногда использовали и подразделения пехоты. В таком случае солдаты первой шеренги, выстрелив, оставались на месте, но вперед выходила вторая. После выстрела вперед выходила следующая и также стреляла. Таким образом строй передвигался вперед навстречу противнику. Иногда первая шеренга, выстрелив, уходила в тыл и пристраивалась сзади строя, заряжая ружья. И так каждая отстрелявшаяся шеренга уходила назад, а сам строй пятился в тыл. Для достижения эффекта с минимального расстояния солдатам просто нужно было разрядить ружья в направлении врага. Если учитывать, что солдаты в шеренге стояли довольно близко друг к другу, можно понять, что пули могли легко и основательно опустошить строй противника и вызвать панику в его рядах.
Наконец с дистанции в 50 метров российская пехота произвела залп сразу несколькими шеренгами. Выстрелы тысяч ружей слились в один ужасающий треск, и русский строй окутался дымом. Сотни тел шведских солдат почти одновременно упали на землю. Это падение у одного из русских офицеров вызвало ассоциацию с грохотом разом рухнувшего дома. После залпа стало видно, что в некоторых местах, где только что была шеренга солдат, осталась лежать такая же ровная шеренга, но уже трупов. Невзирая на это, шведы выстояли и не запаниковали. Они подходили ближе, но огня не открывали. Левенгаупт помнил про 20-метровый предел для стрельбы с испорченным порохом, поэтому команды для стрельбы не давал. Связь с флангами он уже утратил. Части левого крыла еще сильно отставали, что было следствием плохого выравнивания в начале наступления. Русская линия, увидав, что шведы продолжают идти, в некоторых местах подалась назад, а артиллеристы оставили свои орудия. С дистанции около 30 метров Левенгаупт скомандовал: «Огонь!». Солдаты задних шеренг (шведская линия состояла из 4 шеренг) заполнили собой бреши в первой и произвели залп. Вместо мощного грохота послышался довольно глухой треск, и только часть солдат смогла выпустить свои пули во врага, так как у многих при производстве выстрела порох просто выгорел на полке. Все же этот залп нанес некоторый урон русской пехоте. Пока солдаты Петра пребывали в замешательстве, шведы бросились на них в штыки. Часть батальонов 6 полков первой российской линии, не приняв их удара, попятились назад. Шведские солдаты правого фланга и центра бросились преследовать их. Вторая российская линия стала тем барьером, на который наткнулись солдаты первой линии. Тут их стали догонять шведские пехотинцы, вовсю заработавшие штыками, саблями, пиками. Казалось, еще усилие – и произойдет невозможное. Особо отличились лейб-гвардейцы. Первый их батальон захватил 4 знамени и 6 орудий – своеобразный рекорд для одного батальона в бою. Русская первая линия на этом участке все больше изгибалась, местами она стала распадаться на части, а местами все сильнее вдавливать и смешивать подразделения своей второй линии. Для закрепления успеха атаки нужно было еще одно усилие. Его должны были сделать кавалеристы Крейца, но их все еще не было.
Плетью обуха не перешибешь
(Ситуация менялась едва ли не ежеминутно. Когда пехота правого шведского фланга и центра наседала на левый русский край, пехота левого несколько запаздывала. Наконец, когда она вошла в соприкосновение с войсками правого русского крыла, то встретила сильное противодействие. Здесь более слабым батальонам противостояли лучшие российские части, в том числе гвардейцы царя. Еще во время движения шведские батальоны постепенно стали растягиваться к своим флангам. Это было вызвано тем, что шведские пехотинцы, боясь быть атакованными с флангов и окруженными со стороны более длинных русских линий, все более подавались в стороны своих флангов, увеличивая этим разрывы между батальонами. Вскоре тонкая, но еще сплошная шведская линия разорвалась в нескольких местах и строй перестал быть единым. В эти разрывы и устремилась контратаковавшая пехота правого русского фланга. Правое шведское крыло наступало, а левое, наоборот, отступало. Ситуация для шведов становилась все более угрожающей. Кавалерия никак не могла выстроиться для атаки, за исключением части эскадронов Крейца. Эти эскадроны наконец подоспели, чтобы атаковать пехотные полки, стоявшие крайними слева. Однако быстрой и неожиданной атаки уже не получилось. Четыре крайних российских батальона быстро перестроились в каре и встретили конницу вначале ружейными залпами, а затем остриями штыков и копий. Кроме этого, по кавалерии с близкого расстояния ударили пушки. Ситуация на левом шведском фланге становилась уже просто катастрофической. Часть конницы, выстроившись, стояла на месте и не могла двинуться, чтобы поддержать свою пехоту, так как сдерживала потенциальную угрозу со стороны драгун Волконского, которые наблюдали за шведами издалека. Другая часть кавалерии, которая должна была поддержать свой левый фланг во время атаки, также опоздала, не успев вовремя развернуться. Генерал Юленкрук, осознавая катастрофичность происходящего, попытался ускорить вступление в бой этой части кавалерии. Благодаря его вмешательству несколько эскадронов галопом помчались вперед, как вдруг увидели, что часть пехоты крайнего левого фланга, бросая оружие, кинулась бежать. Пока еще небольшими ручейками, но группы беглецов устремлялись в тыл. Мужество в критический момент стало изменять шведам. Левенгаупт также заметил эту угрозу и помчался на левый фланг, где уже отступали батальоны Неркского и Естьетского полков. Генерал осадил коня перед беглецами и принялся то уговорами, то угрозами останавливать бегущих. Но ни угрозы, ни раздаваемые им направо и налево удары не остановили отступления. Критическая черта была перейдена. Остатки боевого духа покинули армию. Наступала развязка. Все произошло в какие-нибудь 10–15 минут.
Кавалерия Крейца на правом фланге, атакуя русские каре, не заметила, как подверглась сама удару с тыла. На помощь своей пехоте Меншиков направил драгунские эскадроны, находящиеся под его командой. Они обошли шведскую конницу слева по дуге и неожиданно атаковали. Увидев нового врага, шведы развернулись и понеслись ему навстречу. Русские драгуны стали отходить.
На левом фланге разрозненные, не собранные должным образом шведские кавалеристы также пытались контратаковать, но это были удары растопыренными пальцами. Ни Юленкруку, ни Реншельду собрать кавалерию в кулак не удалось. Армия переставала быть управляемой. Отдельные соединения бросались в бой. Но их из-за малочисленности быстро перемалывали русские батальоны. Часть кавалерии, которую первой послал в атаку Юленкрук, не смогла пробиться сквозь ряды русской пехоты. Она была встречена ружейным огнем с близкого расстояния и картечными залпами. Понеся большие потери, конница отступила. Теперь забуксовали и шведские батальоны на правом фланге и в центре. Царь, взяв несколько батальонов из второй линии, бросил их в бой. Был ли Петр в гуще рукопашной схватки, неизвестно, но некоторые исторические материалы указывают на то, что его шляпа была пробита пулей, а другая пуля застряла в седле его лошади. Вскоре русские батальоны развили контрнаступление, восстанавливая разрывы в своей первой линии и охватывая выдохшихся шведов с флангов. Гвардейцы и упландцы бились уже почти в окружении. Русские войска осыпали пулями редеющие батальоны, находясь на расстоянии, а шведам отвечать на огонь было уже нечем. Левенгаупт прекратил свои напрасные попытки остановить бегущих и решил пробиваться к частям своего правого фланга, которые еще держались. Но оказалось, что все подходы уже блокированы русской пехотой, и Левенгаупт так и не смог пробиться к ним. Кавалерия Крейца все еще вынуждала крайние батальоны русских стоять свернутыми в каре и этим дала возможность двум лейб-гвардейским батальонам вырваться из мешка. Отступая, гвардейцы уносили с собою трофеи и подбирали по пути раненых. Они отходили к Будищанскому лесу, который был в километре от них, чтобы там найти спасение. Двум другим батальонам лейб-гвардии повезло гораздо меньше. Один был окружен и почти уничтожен, солдаты второго бросились бежать, так как практически все офицеры с командиром батальона во главе были убиты или ранены. От шведской пехоты уже почти ничего не оставалось. Из десяти командиров батальонов, которые участвовали в атаке, за полчаса погибло семеро, а трое получили ранения. Поток беглецов все увеличивался и наконец увлек за собой и кавалерию, которая также заразилась паникой и стала массово покидать поле боя. Левенгаупт еще