зированный экипаж. Его носилки поместили между двумя связанными лошадьми, сверху положили постель, на которую и водрузили раненого монарха. По обе стороны от лошадей шли по восемь пеших лейб-гвардейцев, а сам эскорт, как всегда, должен был состоять из верных драбантов. Пока все войска находились на своих местах, для отвлечения неприятеля от передвижения войск ближе к Ворскле был отправлен легкоконный Валашский полк из тысячи человек.
Около 23 часов начался вывод войск и формирование колонн. В кромешной темноте, которая окутала все вокруг, поднялась суета. Не обошлось без проволочек и сутолоки. Левенгаупт, чтобы убедиться в правильности формирования колонн, этим занялся лично, чем вызвал серьезное неудовольствие со стороны Реншельда, который тут же обвинил его в организации сутолоки и затягивании построения. Наконец войска были выстроены и начался молебен – перед каждым сражением это был обязательный ритуал в шведской армии. Пока идет молебен и все эти тысячи воинов пытаются определить свои отношения с Богом, подсчитаем численность войск, которые должны были принять участие в битве.
Итак, 4 шведские пехотные колонны состояли из 18 батальонов пехоты. В них насчитывалось 8200 человек. Шесть кавалерийских колонн состояли из 109 эскадронов, насчитывающих 7800 человек. К этому числу нужно прибавить и тысячу всадников Валашского полка. Колонны сопровождали всего лишь 4 пушки! Именно из них собирались вести обстрел укрепленного русского лагеря, естественно при условии, если бы их удалось протащить через линию редутов. Их шведы собирались противопоставить 102 российским пушкам! Казаков Карл также не взял, за исключением части конных запорожцев, которые должны были играть роль легкой конницы и оказывать поддержку регулярной кавалерии, как и Валашский полк. Всего же украинских казаков было около 10 тысяч человек, но король посчитал, что в полевом сражении ему больше понадобятся шведы, на коих он мог полностью положиться. А зря! Именно в бою за редуты казаки могли оказать неоценимую помощь шведской армии, но об этом ниже. В итоге получается, что в Полтавском сражении Карл использовал всего 17–18 тысяч человек! При этом шведские солдаты, учитывая, что ружейный порох в значительной степени испорчен, могли положиться только на холодное оружие. Воистину «безумству храбрых поем мы песню»! Самоуверенный Карл достаточно низко ценил боевые качества российской армии. И это был серьезный просчет.
Теперь посчитаем силы Петра. Как уже отмечалось, войска Петра I сосредоточились в основном в укрепленном лагере. Некоторые современные российские историки насчитывают в нем уже не 42 тысячи солдат, как еще совсем недавно, а не менее 46 тысяч. В это число входят только строевые солдаты регулярных полков, без учета 5–6 тысяч казаков гетмана Скоропадского, расположенных за Будищанским лесом, и нескольких тысяч калмыков и казаков, находящихся при кавалерии Меншикова. Общее число российских войск в районе Полтавы (включая и ее гарнизон) иногда определяют в 60 тысяч. Правда, украинским казакам царь не доверял, считая их ненадежными, могущими в любой момент переметнуться на шведскую сторону, поэтому основную их массу выставил подальше от вероятного места сражения для преграждения возможных путей шведского отхода. Чтобы обеспечить их лояльность на первом этапе сражения, восточнее позиций гетмана Скоропадского царь разместит 6 драгунских полков генерала Волконского.
Накануне сражения еще кипела работа на редутах, вначале занятых лишь общим пехотным охранением. Петр лично осматривал полки, пытаясь вдохновить их на бой, так как моральный дух войск перед баталией был не особенно высок – ему только недавно доложили, что к шведам перебежал унтер-офицер гвардейского Семеновского полка Немчин. Петр ожидал шведской атаки, но когда она произойдет, еще не знал, поэтому во все стороны отправляются разъезды для наблюдения за возможными перемещениями шведов. Российские генералы, вооружившись подзорными трубами, до боли в глазах всматриваются в очертания шведских позиций. Небольшие отряды кавалерии и казаков по-прежнему посылаются тревожить шведские аванпосты. Напряжение нарастает, сам воздух перед битвой кажется до предела наэлектризованным. Однако уже стемнело. Околицы пустеют. В лагерь возвращаются на взмыленных лошадях уставшие разъезды. Ввысь потянулись дымки бивуачных костров – солдаты приступают к своей нехитрой трапезе. Какое-то время еще слышны окрики часовых, но вскоре все замолкает – лагерь погрузился в тревожную дрему перед битвой.
К часу ночи шведский молебен закончился. Пехота рота за ротой, батальон за батальоном двинулась в путь. Первую колонну возглавлял генерал-майор Аксель Спаре, вторую – генерал-майор Отто Стакельберг, третью – генерал-майор Росс и четвертую – генерал-майор Лагеркруна. Почти в самом конце этой колонны и двигались в окружении эскорта из драбантов кони с носилками Карла, за ним – штаб и многочисленная свита короля. Кавалерия не присутствовала на молебне, что приунывшими кавалеристами было принято за дурное предзнаменование. Они шестью колоннами отправились вслед за пехотой. Вскоре удаляющиеся колонны были без остатка поглощены темной украинской ночью. Войска Карла XII двинулись навстречу своей неумолимой судьбе.
И таки грянул бой
Примерно в половине третьего колоны остановились в 600 метрах от самого южного из редутов и залегли. Кавалерия почему-то еще не прибыла. Пока было достаточно темно, но небо уже начинало сереть. Колонны могли быть замечены врагом в любую минуту. Реншельд занервничал, поглядывая на часы. Время шло, небо серело, а кавалерия опаздывала. Оказалось, что в кромешной тьме часть конных полков сбилась с пути и вышла к Будищанскому лесу в километре от того места, где их ждала пехота. Реншельд не выдержал и отправил разъезды на поиск кавалерии. Один из них вскоре обнаружил колонну, которая как раз в это время едва не напоролась на российский караул. Быстро сманеврировав, конники ушли незамеченными. Вскоре эта колонна кавалерии, как и остальные поочередно прибывающие, встала за залегшей пехотой, но время было безвозвратно упущено. Шведские конные разъезды наблюдали за редутами, на которых вовсю кипела работа. Однако в любую минуту с редутов могли заметить шведскую армию, которая в это время только стала строиться для броска. Очевидно, что на этом этапе запорожцы могли бы оказать неоценимую помощь армии Карла, если бы кто-нибудь из руководства шведской армии о них вспомнил. Ведь запорожцы были мастерами засад и превосходными следопытами. Именно в Днепровских плавнях зародился способ передвигаться ползком, который впоследствии назовут ползанием по-пластунски. Такое название этот способ подкрадывания ползком получит от черноморских (кубанских) пластунов. Именно они – потомки запорожских казаков – прославятся в Крымскую войну своими отчаянными вылазками в тыл неприятеля как превосходные разведчики и непревзойденные стрелки. Пустив запорожцев впереди колонн пехоты, вдоль Яковчанского и Будищанского лесов, можно было неожиданно захватить крайние от опушек редуты и облегчить проход всей армии вдоль лесных массивов.
Однако все произошло иначе. Еще миг, и предрассветную тишину разрезал сухой пистолетный выстрел, произведенный одиноким кавалеристом, спешившим предупредить об опасности своих товарищей. Выстрел отдался эхом, потревожив и подняв на ноги сонных драгун Меншикова, долетел и отразился от ограды укрепленного лагеря русских войск. Затрещали сотни барабанов, передавая сигнал тревоги, заиграли кавалерийские горны у полковых штандартов, собирая бойцов под полковые знамена. Во все стороны полетели десятки вестовых, спеша доставить срочные приказы.
Стало ясно, что план Карла XII дал трещину. Реншельд растерялся. Часть полков уже вытянулись в линию, часть находились еще в походных колоннах. Фельдмаршал вызвал Юленкрука и приказал немедленно передать приказ, чтобы войска находились в походных колоннах, а те, которые уже развернулись, – строились в колонны опять. Стало ясно, что теперь быстро прорваться сквозь редуты не получится, а для штурма редутов шведы оказались неготовыми.
К редутам уже спешили русские полки. Шведские авторы насчитывают их три. Старая российская и советская историография говорила только о двух батальонах Белгородского полка, занимавших редуты. Сегодня в России пишут уже о 6 полках. Все это говорит о том, что когда-то явно переусердствовали с попытками уменьшить количество русских солдат по отношению к шведским. Всего редуты обороняли 4700 солдат регулярной пехоты. За редутами спешно выстраивались в линию драгунские полки – почти 10 тысяч кавалеристов, дополнительно размещалась артиллерия, в том числе конная. Наступать на редуты линией пехоты означало подставить ее под нож продольной линии редутов, которая непременно вспорола бы шведские боевые порядки. Огонь во фланги линии, как ружейный, так и артиллерийский, гораздо смертоносней, чем фронтальный. Ведь одним удачным выстрелом пушки во фланг строя можно снести целый ряд пехоты, почти как в кегельбане. Для штурма редутов потребовались бы фашины, чтобы забрасывать ими рвы. Необходимы были и лестницы для преодоления валов. Четыре шведских трехфунтовых орудия не могли решить проблему с разрушением укреплений в принципе. Ядро такой пушки размером в половину мяча для крикета весило 1,5 килограмма. Эффективным огонь из такого орудия был на расстоянии до 500 метров, в цель же на большей дистанции просто невозможно прицельно попасть – орудия ведь были гладкоствольными. Единственным преимуществом такой пушки была ее относительная скорострельность. Наибольшего эффекта при стрельбе достигали с 200 метров по плотным рядам пехоты или кавалерии. На меньшей дистанции применялась картечь – наиболее смертоносный заряд, поражавший живую силу врага за счет разлета металлических пуль либо измельченного металла под большим углом. Применять эти пушки против редутов не имело смысла – весь боекомплект орудий очень быстро был бы израсходован без малейшего эффекта. Теперь шведам предстояло расплатиться за пренебрежение артиллерией на полях сражений. Шведский генералитет сбился в кучу у носилок Карла – там царила полная растерянность. Пока генералы ломали головы, в шведских солдат полетели ядра с редутов. Первое же ядро влетело в ряды лейб-гвардейцев и размозжило головы двоим из них. Не решаясь принять решение самостоятельно, фельдмаршал Реншельд спросил совета у Левенгаупта. Тот твердо высказался за наступление. «Ну, тогда с Богом! Наступаем!» – распорядился фельдмаршал. Было четыре часа утра.