Прохожие выглядели празднично, дети гуляли с воздушными шариками. С лотков продавали сахарную вату и леденцы.
Напротив городской администрации стоял на пьедестале бронзовый Ильич. У его ног лежали букеты красных гвоздик, перевязанные белыми лентами.
Удивил один пешеход, по всем признакам трезвый, но, как видно, со странностями. Глеб заметил его, когда тот целенаправленно переходил улицу. Он тем на себя обратил внимание, что явно направлялся к ним обоим. Поравнявшись с Глебом, он неожиданно схватил кисть его руки и крепко пожал. Ксюшу он не обременил рукопожатием, но, положив ладонь себе на сердце, поприветствовал то ли поклоном, то ли кивком. Затем быстрым шагом пошел своей дорогой.
– Твой знакомый, – сказал Глеб.
– Разве не твой? – спросила Ксюша.
– Таких не знаю.
– Не похоже, что обознался.
У реки было больше всего гуляющих. В городском саду крутилась карусель. Глеб и Ксюша остановились у вагончика с надписью «Хачапурня», обоим страшно хотелось есть. Сели за пластиковый столик под старой березой. За соседним супружеская чета предавалась внутрисемейному спору – правильно ли сегодняшний день считать праздником? Их дочь младшеклассница, отведав колы, пыталась привлечь к себе, играя прутиком, осторожную кошку.
Минут через двадцать Ксюша и Глеб предстали перед очами доктора, дежурившего по ведомству санитарно-эпидемического надзора. Судя по тому, как эта черноглазая, сильно немолодая женщина произнесла первый же вопрос в одно слово: «Жалобы?» – голосом она обладала мощным, сильнодейственным, волевым.
К отвороту белого халата была приколота белая лента. Белое на белом вызывающе не сливалось, напротив, усиливало, дразня взгляд, одно другим.
– Меня клещ укусил, – молвила Ксюша.
– А вас?
– Меня нет. Мы вместе.
– Выйдите в коридор.
Глеб вышел.
На журнальном столике лежали всевозможные памятки – брошюрки, листовки, книжицы-раскладки. Крысы, бешенство, туберкулез… Глеб выбрал страшилку про клещевой энцефалит и стал читать от нечего делать. Приятного мало. Воспаление мозга. Возможность фатального исхода. Кома. Инвалидность. А есть еще клещевой боррелиоз, вызываемый не вирусами, а какими-то особыми спирохетами, передающимися теми же клещами.
Минут через пять вышла Ксюша, вид у нее был удрученный.
– Ну как? – спросил Глеб.
– Записали в журнал – где и когда меня укусили.
– А что клещ? Не берут? – он увидел знакомую баночку в ее руке.
– Только завтра, – сказала Ксюша. – Похоже, мы не успеем на вечерний автобус.
– Я ж тебе говорил, надо было завтра приехать.
– Ну я не знаю, – сказала Ксюша нараспев. – Придется в гостинице ночевать.
Из кабинета вышла в белом халате.
– Вы кого привезли? – обратилась она к Глебу. – Он же не живой!
– Даже очень живой, – сказал Глеб, покосившись на баночку (интуиция ему подсказывала не принимать никаких упреков).
– Где живой? Вы его уморили.
– Полуживой, – сказала Ксюша. – Вон – шевельнулся!
– Не живых не принимают, – сказала доктор. – Это в Москве можно по фрагментам мертвого. А мы не Москва. – Она обратилась к Глебу: – Завтра покажете вирусологу. Сегодня лаборатория все равно закрыта. А завтра откроют с утра. Поместите его в холодильник, но только не в морозилку. Может, и доживет.
– А чем кормить надо? – спросила Ксюша.
Доктор посмотрела на нее, как на идиотку.
– Идемте, укушенная, вам укол сделают. Профилактический.
Увела в другой кабинет.
Согласно бейджику девушку звали Рогачева Юля.
– Мы хотим переночевать. И нам обязательно нужен холодильник.
– Нет проблем, – ответила Юля. – Все номера с холодильниками. Ваши паспорта, пожалуйста.
Она полистала один, потом другой.
– Извините, но у вас нет печати.
– И что?
– Я не могу вас разместить, если у вас нет печати.
– Как это? – не понял Глеб. – На каком еще основании? Печать – дело добровольное. Вы нас обязаны разместить.
– К сожалению, у меня указание без печати мест не давать.
– Да это же противозаконно!
– У нас тут свои начальники, а противозаконно или нет, я не буду спорить. У меня приказ – не пускать без печати. Что вам мешает получить печать?
– Что нам мешает? Мы из другого города, мы отдыхаем в лесу. Кто нам поставит печать?
– Вы не хотите каяться? Вы отказисты?
– У нас нет открепительных талонов!
– Ой, ерунда какая! Идите в пэпэ – откаятесь и вам поставят печать. Это же рядом, на той стороне площади.
– Подождите, вы не понимаете, без открепительных талонов нам на вашем участке никто не разрешит откаяться.
– Да я что, не знаю? Вы не первые. Сегодня уже человек пятнадцать приехало, и ни у кого открепилок не было. И все получили в паспорт печать. Никто не жалуется.
– Ничего себе порядки, – изумилась Ксюша.
– Это они для отчетности, – догадался Глеб. – Процент нагоняют.
– Я бы вас разместила, но это не в моей власти. А пункты работают до восьми.
– Хорошо, мы попробуем. Но пока мы будем каяться, не могли бы вы это подержать в холодильнике? – спросила Ксюша.
– Что такое? – насторожилась Юля.
– Ну, это… как бы вам объяснить… короче, мы биологи… изучаем различных… – она сдержалась и не сказала «вредителей», – представителей… короче, это хранить в холодильнике надо…
– Я не могу.
– Почему?
– Получите печать, это минутное дело, и поставите сами в свой холодильник.
– Мы теряем время, а он… оно… оно может умереть. Вам что, трудно? Оно есть не просит.
– Я не знаю, что это такое… Мне нельзя. Нам вообще брать вещи на хранение запрещено…
– Это не вещь.
– Тем более… Те м более сегодня…
– Слушайте, – вмешался Глеб. – Вот вам за аренду холодильника. За полчаса. Мы придем и переставим в свой.
– А вы точно придете?
– Нам надо где-то жить – как мы можем не прийти?
– А если вы все-таки не придете, что мне делать с этим?
– Мы придем, и вы ничего не делайте – до нас. Поставьте и забудьте.
– Ну я, конечно, поставлю… хотя…
Когда вышли из гостиницы, Глеб спросил:
– Может, объяснишь, зачем ты изобрела биологов? Была необходимость?
– Конечно. Иначе бы она не поверила!
– Так она и не поверила! Хуже того, ты ее напугала. Сегодня и без нас террористов боятся. А тут мы, неизвестно с чем. А вдруг это оружие бактериологическое!
– Что-то у меня голова немного кружится… Почему ты сегодня так нехорошо о людях думаешь?
Ксюша и Глеб пересекли площадь. В здании школы размещался ПП, о чем извещала табличка «Пункт Покаяния № 4 г. Первомайска».
Прошли в актовый зал. Члены комиссии за столами сидели, на каждом столе указатели с названиями улиц и номеров домов – все как на избирательном участке, когда выбирают. Только не было урн для бюллетеней. Бюллетеней тоже не было – на столах лежали покаянные листы.
Основная масса жителей микрорайона уже, несомненно, покаялась, – кроме Глеба, Ксюши и одной старушки, дремавшей за столиком над покаянным листом, кающихся больше не было.
Глеб сразу направился к председателю комиссии:
– Здравствуйте. Мы хотим покаяться, но у нас нет открепительных талонов.
– Без открепительных талонов, строго говоря, не положено.
– Мы и сами знаем, что не положено, но нас не пускают в гостиницу.
– Вообще-то каются по зову сердца, а не по соображениям выгоды.
– Мы именно по зову сердца. Просто мы проводим отпуск в лесу. Мы специально приехали подписать листы, подпишем – и завтра обратно.
– Паспорта есть?
– А как же?
– Хорошо. Главное, чтобы был документ. А он в любом случае будет учтен. Это ж не выборы, в конце концов, мы не бюрократы. Вы правильно поступили, что приехали. Я вам разрешаю покаяться. Вон столик для приезжих. Пожалуйста, исполните ваш гражданский долг.
Ксюша и Глеб подошли к нужному столику. Член участковой покаянной комиссии встретил их доброжелательным приветливым взглядом; он предложил им присесть. Ксюша и Глеб отдали свои паспорта и получили по одному покаянному листу. Текст составлен был в самых общих чертах: преступления большевизма, сталинизм и ГУЛАГ, но можно было по желанию вписать что-нибудь от себя в специально оставленные графы. Чтобы не было затруднений, на этот случай предлагался рекомендательный список тем. Глеб его не стал смотреть и сразу же подписал покаянный лист с типовым текстом, а Ксюша обратилась к дополнительному списку.
– Наверное, все Ивана Грозного вписывают?
– Ну, зачем же все. Кто что.
– А правда это все в музей пойдет?
– Да, все подписанные листы будут храниться в Москве, во Всероссийском архиве Всенародного Покаяния, при нем будет музей. Только что в новостях показывали.
– Ксюша, подписывай и пойдем, – сказал Глеб.
– Просто у вас тут до Ивана Грозного нет ничего. Можно подумать, история с Ивана Грозного начинается.
– Это рекомендательный список. А я не историк, – сказал член комиссии.
– Хочу вписать начало правления Владимира Мономаха.
– Ксюша, зачем тебе Владимир Мономах?
– Тогда был первый погром.
– Это не наша история, – сказал Глеб. – Пусть с ним украинцы разбираются.
– Как ты можешь так говорить? Почему это не наша история?
– Есть проблемы? – спросил, подойдя, председатель комиссии.
– Нет, все в порядке, – ответил член комиссии. – А вы, – обратился он к Глебу, – не давите на человека, каждый поступает, как ему велит совесть.
– Просто я диплом писала по Мономаху, я знаю.
Она вписывала Мономаха в свободную графу.
Председатель комиссии, оценив Ксюшину обстоятельность и информированность, по-видимому, проникся доверием к молодым людям.
– Я тоже считаю, что не все продумано. Можно было бы вполне обойтись без открепительных талонов, – сказал он. – Это на выборах важно, чтобы никто не проголосовал больше одного раза. Но никто же не будет каяться дважды. Вы же не будете дважды? – спросил он Глеба.
– Разумеется, нет, – ответил Глеб.