– Так она у нас одна. Дурдомом называется.
– Напомните, пожалуйста, фамилию вашего шефа.
– Кокошин Георгий Матвеевич, – старательно выговорила Полина. – А вы к нему хотите съездить? Если там будете, передавайте привет. Я на него не сержусь.
Глава 19
– Что скажешь? – поинтересовалась я у Алины, когда мы вышли из здания.
– Мысль у меня одна в голове промелькнула, – задумчиво произнесла Алина. – А что, если это Кокошин убил Инну? Все банально просто. Допустим, ему нравилась секретарша. Кстати, надо будет узнать, женат ли Кокошин? Итак, он предложил Инне стать его любовницей, возможно даже, пользуясь своим служебным положением, он ее склонял к сожительству, но она ему категорически отказывала, поскольку любила своего жениха. Тогда он ее силой или хитростью заманил в парк и там убил. Очень может быть, все вышло случайно.
– Ну и от чего он сошел с ума? Раскаялся, совесть замучила?
– Ты все прослушала. К нему позвонила девушка и представилась Инной. Кто это мог быть? Только Катя. Девушка, которая знала о домогательствах Кокошина, решила отомстить за свою сестру. Пользуясь сходством, все-таки родные сестры, Катя показалась на глаза Георгию Матвеевичу. Вот у него крыша и поехала.
– А при чем здесь кот? – спросила я.
– Какой кот?
– Степа говорила, что у Ципкиных пропал кот. Катя пряталась в твоем гараже с котом. Возможно, что Филимон и есть кот Ципкиных. К этому всему добавь то, что фирма Кокошина занималась тем, что покупала для своих клиентов животных якобы за рубежом, в том числе и котов.
– Нет, нет, нет. Всему сразу я не могу найти объяснения. Давай сначала до конца выясним, от чего у Георгия Матвеевича крыша поехала. Едем в сумасшедший дом!
– А кот? – напомнила я о Филимоне.
– Посидит пока в твоей квартире. На обратном пути к нему заедем.
Городская психиатрическая больница, или, как ее называют в народе, «дурдом», находилась практически за чертой города. Место для больницы, надо заметить, выбрали просто замечательное: от города недалеко и в то же время на природе. Рядом пруд, лесок, никакого жилища. Тихо, спокойно. Городской шум не раздражает. Любопытный народ в окна не заглядывает. А если псих сбежит, то в толпе людской не затеряется. В лучшем случае он в лесочке погуляет или у пруда на травке полежит. А в худшем случае его все равно поймают, потому что до трассы, ведущей в город, километров пятнадцать, не меньше.
Свернув на указатель «Психиатрическая больница», мы полчаса тряслись по выбоинам и ухабам. Алина переживала, что ее машина при такой езде растеряет все свои железные внутренности. Наконец кочки кончились, и «Опель» уперся в высокие ворота.
На первый взгляд больница напоминала тюрьму: кирпичное четырехэтажное здание, все окна зарешечены. И охранялась она приблизительно так же: рядом с воротами была пристроена будка с надписью «Санпропускник».
Заметив нашу машину, санитар вышел из будки и направился к нам.
– Просто так нас не пропустят, – тихо сказала я, вжавшись в сиденье.
Охранник сам напоминал психа: огромный детина с лицом, не выражающим ни тени мысли. Он просто шел и тупо смотрел на нас, держа в руках резиновую дубинку.
– Пропустят, – хмыкнула Алина. – Есть у меня одна идея. У тебя деньги есть?
– Есть. Только зачем они тебе? Хочешь подкупить охранника?
– Не совсем, – буркнула Алина и выпорхнула из машины. – Добрый день. В этой больнице лежит мой родственник. Могу я поговорить с главврачом? Я хочу оказать спонсорскую помощь вашему лечебному заведению.
– Вы хотите поговорить со Светланой Михайловной? – переспросил охранник.
– Да, со Светланой Михайловной, – Алина часто закивала головой.
– Сейчас спрошу, – охранник повернулся к нам спиной и неторопливой походкой пошел в будку. Он снял трубку, ткнул пальцем в кнопку, что-то спросил, потом высунулся в окошечко: – Проходите, только машину оставьте здесь. У нас не положено заезжать на территорию на личном автотранспорте.
– Как скажите, – согласилась Алина. – Куда идти?
– По дорожке прямо, зайдете в корпус, кабинет главврача на первом этаже, первая дверь слева. Светлана Михайловна на месте.
– Спасибо, – Алина обворожительно улыбнулась и, взяв меня под руку, вошла в ворота.
Нашим глазам предстала ужасающая картина. Нечто-то подобное я видела в фильме ужасов. Переступив границу мира нормальных людей, мы попали в мир сумасшедших. Нас тут же заметили и окружили люди в синих байковых халатах. Это были пациенты психиатрической больницы. У всех у них были жуткие лица, безумные глаза и перекошенные рты, из которых лилась слюна.
Люди мычали и тянули к нам руки, желая нас коснуться. От страха я прижалась к Алине. А вдруг они на нас набросятся и укусят? От психов можно ожидать всего.
Я так испугалась, что у меня подкосились колени. Если бы не Алина, на которой я, в прямом смысле этого слова висела, я бы, наверное, упала.
– Пустите, – визжала старушка, протискиваясь сквозь строй собратьев и сестер по болезни. Она подскочила к нам и стала, словно шаман, вокруг нас прыгать и щелкать пальцами, приговаривая: – Вошки, вошки, вошки. Сандезинфекция, сандезинфекция.
– Какие вошки?! – брезгливо оттолкнула ее Алина. – Мы идем к главврачу. Пропустите нас.
– На детектор лжи их! Незнание закона не освобождает от ответственности! – зычно заорал седой старик.
– Да здравствует наше законодательство, которое всех нас законодало! – выкрикнул рядом стоявший псих. А я засомневалась, такой ли он псих.
– Лаванда, горная лаванда, – запела женщина средних лет, с криво размазанной по губам ярко-розовой помадой.
В другой ситуации я бы рассмеялась, но сейчас мне было не до смеха. Кольцо вокруг нас все ссужалось и ссужалось.
– Еще одни нахлебники! Самим жрать нечего. Пайки их лишить, пайки! – завопила пухлая тетечка, из кармана халата которой выпирали сухари.
– Граждане, успокойтесь, – стараясь всех перекричать, сказала Алина. – Мы не будем вас объедать и не будем здесь жить. Мы не больные. – От ее слов у меня потемнело в глазах. Вдруг они обидятся и захотят с нами разобраться? Не следовало ей так говорить. Ну да она и сама это поняла, потому что тут же поправилась: – Я хотела сказать, что мы приехали сюда не поправлять здоровье, а поговорить с доктором, проконсультироваться. Мы ни на что не претендуем.
– Пожалуйста, пропустите нас к главврачу, – жалобно попросила я.
– А ну разойдись! Не то лишу прогулок, вы меня знаете. Кому говорю?! – над толпой зазвучал громкий голос.
Вздрогнула не только я. Пациенты мгновенно испарились, и мы увидели перед собой невысокую пожилую женщину. Мне сразу стало ясно – хозяйка здесь она. Смотрела женщина зло и рассержено.
– Это вы меня спрашивали? – спросила она, не так громко, но так же холодно. Ее глазки-буравчики просверлили нас по очереди. Сначала меня, потом Алину. – Я главврач, Светлана Михайловна Орлова, – представилась она.
– Очень приятно. Я Алина Николаевна Блинова. Двоюродная сестра вашего пациента, Кокошина Георгия Матвеевича. Извините, что поздно приехала, не знала, что мой брат попал в больницу. Когда его забрали, меня не было в городе. Вот вернулась и сразу к нему. Хочу справиться о состоянии его здоровья. Может, нужна какая-то помощь, лекарства импортные и вообще, что я могу сделать для вашей больницы? Не стесняйтесь, говорите, – залебезила перед главврачом Алина.
– Помощь нам нужна, – лицо у Светланы Михайловны подобрело, на губах заиграла улыбка. Мне показалось, что даже глазки стали больше. – Пойдемте в мой кабинет, там и поговорим. Здесь это вряд ли возможно. Видите, у нас даже лавочек нет. Финансирование на нуле. – Орлова обвела взглядом пространство.
Внутри все было без излишеств: голые стены, до потолка выкрашенные зеленой масляной краской, на окнах гардины, закрывающие почему-то только верхнюю часть окна. Впрочем, интерьер оживляли репродукции. Картинки, вырезанные из журналов, были наклеены на картонки и прибиты гвоздями к стенам.
«Все ж лучше, чем ничего», – подумала я.
– Наших пациентов государство за людей не считает, – продолжала Светлана Михайловна, открывая свой кабинет. – А ведь среди них есть просто выдающиеся личности.
– Например, Ленин, Наполеон, – неудачно пошутила Алина.
– Зря смеетесь. У нас лечится один народный артист, три профессора, два доктора наук. Проходите, – она распахнула перед нами дверь. – А что поделаешь, многие сейчас не у дел. Как при такой жизни крыша не поедет?
– А как же мой брат? – Алина направила разговор в нужное русло. – Солидная фирма, деньги, любовь, уважение. Живи и радуйся.
Светлана Михайловна достала из ящика стола тоненькую папку и положила ее на стол. «Кокошин Георгий Матвеевич», – прочитала я.
– Садитесь, – предложила нам хозяйка кабинета. – К сожалению, и такие люди к нам подают, – она кивнула на папочку. – Есть две крайности: бедность и богатство. Одни люди сходят с ума от безнадежности – не у всех есть силы всплыть со дна на поверхность, другие сходят с ума от боязни все потерять. Они вынуждены каждую минуту, секунду зарабатывать деньги. Их организм изнашивается, нервная система дает сбой, стресс, и человек становится нашим пациентом. Часто к этому добавляется алкоголизм.
– Вот вы сказали «стресс», а что стало последней каплей для моего брата.
– Не знаю, – Светлана Михайловна покачала головой. – Не всегда наши пациенты с нами откровенны. Одно могу вам сказать, последнее время Георгий Матвеевич лечил свои стрессы алкоголем. Сейчас у вашего брата развилась мания преследования.
– Мания преследования? – переспросила Алина. – Кто же его преследует?
– Мистический образ, – очень серьезно ответила Светлана Михайловна. – Ко многим больным приходят черти, зеленые человечки, а вот ваш брат боится кота.
– Кота? – в один голос воскликнули мы с Алиной.
– Да, кстати, очень распространенная галлюцинация. Вспомните булгаковского кота Бегемота или Чеширского кота из сказки «Алиса в стране чудес». Гоголь писал о котах-оборотнях. Ой, да многих котов можно вспомнить.