«Речные ястребы» зашевелились поживее. Выстроили прямоугольник — восемь шеренг в глубину, в шеренге по полсотни человек будет. Все команды десяти веслокрылых кораблей нашли место в том строю. Первая шеренга с кряхтением взялась за щиты. Сюда отобрали самых рослых и крепкоплечих. Задние просунули в свободные пространства между обитыми бронзой дубовыми досками и над плечами передних товарищей длинные пики с узкими гранеными жалами. Каждый наконечник по две стопы в длину, и оскепище следом за ним железом оковано — не враз перерубишь, коли и дотянешься мечом.
Левое крыло построения надежно прикрывалось старицей. Здесь нападающие не пройдут. Не зря Брохан облазил вчера в сгущающихся сумерках весь берег. Вынюхал всё, как пес.
Колесницы талунов занимали позицию на правом крыле. Там местность была повыше, и грязь, облеплявшая в низинке колеса по самые ступицы, давала хоть какую-то свободу передвижения. Заносчивым драчунам, умостившимся в легких ясеневых кузовах, тоже отдали недвусмысленный приказ: в бой без команды не лезть, не зарываться. Главная их задача в том, чтобы не дать врагу обойти неповоротливое построение пехотинцев сбоку и сбросить его слитным ударом в реку.
Благородные воины морщились и переругивались вполголоса. Подчиняться Крылу Чайки, выходцу из простолюдинов, им ой как не хотелось. Но возражать опять-таки никто не посмел. Со смертью Тарлека Двухносого главными воинскими людьми в Ард'э'клуэнском королевстве, после самого молодого монарха Экхарда Второго, оказались капитан Брицелл Постум — наемник из числа имперцев, командир конных егерей, и Брохан, командующий речной стражей. Можно было даже найти повод для радости. Ведь молодому королю, не уступавшему покойному батюшке в напористости и жесткости, могло прийти в голову поставить старшим над соединенными силами Ард'э'Клуэна и перекати-поле Брицелла. Иноземца. Южанина. А Брохан, стрыгай с ним, хоть и от сохи да от покоса, а всё ж таки свой, ардан.
Талуны выстраивались в боевой порядок по одним им ведомым иерархическим условностям. Кто познатнее да родовитее — в первый ряд, победнее — позади. Два десятка пароконных запряжек заняли много места. Ведь для колесниц в бою важно пройтись закрепленными на осях косами по вражьим рядам, а не по скакательным суставам коней справа и слева. Каждый возок отличался от других только ему присущей яркой раскраской — цветами хозяина. Белые, охристые, зеленые полосы, фигурки зверей, настоящих и выдуманных.
В каждой повозке стояло три человека. Один — возница, призванный управлять во время боя широкогрудыми, одетыми, как и сами воины, в доспех — только легкий, дубленой кожи — лошадьми. Второй — щитоносец, защищающий и возницу, и воина-талуна от вражьих метательных снарядов. Последний же, хозяин колесницы, благородный талун отличался от своих слуг и соратников дорогой кольчужной рубахой и шлемом, украшенным кованой фигуркой, указывающей, как и раскраска бортов, на личность владельца.
Арсенал вооружения у каждого бойца был свой, привычный с юношеских лет. На дальнем расстоянии кто-то забрасывал вражеские колесницы дротиками на манер перворожденных. Кто-то предпочитал камни или железные шары, а кто и боевые топорики. В ближнем бою использовались секиры и чеканы, мечи и палицы.
Но наилюбимейшее оружие арданской знати вот уже не одну сотню лет — большое копье. Длинный и широкий наконечник, заостренный или расширяющийся наподобие лопаты, прямой или волнистый, раздваивающийся или растраивающийся, с многочисленными крючками, пробойниками, зацепами, дополнительными укороченными лезвиями по бокам. Все это насаживалось на древко, опять-таки — какое кому с руки. Могло быть и покороче, и подлиннее. Зачастую копья украшались кисточками и лентами цветов владельца. Большое, или рогатое, как еще называли его в Ард'э'Клуэне, копье передавалось от отца к сыну, от деда внуку. Многие имели собственные, прославленные в поколениях воинов, имена. А отбитые у врагов с боя хранились в каминных залах многочисленных замков.
Оттого и не слишком радовались знатные арданы предстоящему бою. Тому, что вздумал Брохан Крыло Чайки лишить их извечной привилегии поединка равного с равным, проверки, кто сильнее, ловчее и опытнее в схватке.
Но командующему армией на недовольство и своих людей — речников, и колесничных бойцов было наплевать. Главное — победить. Оправдать высокое доверие короля в пику раздосадованному своим подчиненным положением Брицелла, что засел с конными егерями в недалеком лесочке. Южанин-наемник рвался командовать, но Экхард Младший предпочел соотечественника.
Оглядев еще раз выстроившееся на берегу войско, Брохан остался доволен. Ощетинившаяся копьями пехота будет отличным сюрпризом для Витека, мятежного талуна, который наверняка приведет колесниц гораздо больше, чем можно доставить по реке. Да еще и биться будет на своей земле, за свою свободу, свою честь и гордость.
— Ну давай, Железный Кулак, иди. Я тебя жду, — пробормотал Брохан себе под нос в густые усы цвета червонной меди.
Долго ждать не пришлось.
Воздух разорвало пение боевых рогов. Низкое и хриплое.
А потом с юго-запада появилась колонна мятежников. Видно, заночевало воинство Витека неподалеку, а с рассветом вышло на марш. Не спешат, однако. А ведь если бы поторопились, скинули бы противника в воду, к стрыгаевой бабушке!
Ихэренские колесницы надвигались медленно. Шагом. Не меньше полусотни повозок. А то и шесть десятков. Очень большая сила. На призыв Витека откликнулось больше талунов, чем на королевский указ. Это навевало нехорошие мысли. О грядущей смуте и кровавой междоусобице.
Не доезжая сотни шагов до королевского войска, ихэренцы развернулись в линию. И остановились. Стояли молча, с достоинством. Выхвалялись ухоженными скакунами да добрым вооружением.
Витека Брохан приметил сразу. Да тот и не таился, уверенный в своей силе, своем умении командовать. Бело-желтая колесница, запряженная парой вороных. Возничий — щупловатый мальчишка, но раз уж такой попал в колесницу к прославленному воину, наверняка с лошадьми дружен не хуже веселина. Шлема Железный Кулак до поры до времени не надевал. Светло-русые с обильной проседью волосы рассыпались по оплечьям доспеха, усы лежали на нагрудных пластинах. Серые, холодные и беспощадные, как самая лучшая сталь, глаза зорко обшаривали ряды противника.
— Вперед, — бросил Брохан возничему.
Его колесница выехала вперед и остановилась перед строем.
Освященные веками правила войны нужно соблюдать. Иначе сам себя уважать перестанешь.
Предводитель бунтовщиков выехал навстречу.
Медленно, очень медленно, страшась дать противной стороне заподозрить себя в суетливости и неуверенности, повозки сблизились. На расстояние броска дротика.
— Не скажу, что рад видеть тебя, Витек Железный Кулак. — Брохан только чуть возвысил голос — его привыкшая командовать разрозненными лодьями глотка способна была и на большее.
— Да и я не в восторге от того, что вижу тебя, Брохан Крыло Чайки.
— Ну, так мы не на пир прибыли.
— Что есть война, как не пир бранный? — усмехнулся Витек.
— Ты прав. Только многим, пришедшим сюда, не пировать больше.
— Почему же? Пастырь Оленей никогда не откажет павшим в честной битве в почетном месте на своем пиру.
— Это так, но мало встречал я людей, что предпочли бы вечное застолье у Пастыря Оленей самому плохонькому обеду здесь, в Серединном Мире.
Железный Кулак мотнул головой. Непонятно, согласен или нет.
— Во имя нашей прежней дружбы, Витек, — слова давались Брохану нелегко, но он обязан был это сказать, — сдайся на милость короля. Сколько жизней своих верных ленников этим сохранишь? Подумай.
— Во имя нашей бывшей дружбы, Крыло Чайки, — налег особо на слово «бывшей» ихэренец, — во имя нашей бывшей дружбы я еще веду с тобой какие-то речи, вместо того чтоб забить тебе глотку добрым железом. Будь на твоем месте этот выскочка с Юга, или к счастью своему сдохший шелудивый потасканный пес, или его паршивый бешеный щенок, я бы уже давно так поступил.
— Гнев застилает тебе взор. Берегись. Поддавшийся гневу обычно проигрывает битву.
— Ха! Гнев! Ни один из этих смердящих мешков с козьими кругляшами не способен разжечь во мне гнев. А ты, их верный цепной пес, жалок.
— Еще раз говорю тебе — берегись. Легко оскорблять тех, кого здесь нет. Но я не снесу обиды.
— Ха! Брохан, уж не грозишь ли ты мне? Что может речной ястреб сделать пещерному медведю?
Крыло Чайки сжал пальцами края бортика, но сдержал готовое прорваться раздражение:
— Ты не прав, Витек. Последний раз предлагаю тебе сложить оружие.
— Брохан, — голос Витека сделался почти усталым, — ну подумай сам. Ты приперся на мою землю, в мои владения, с вооруженным отрядом. Выхваляешься своей силой. И мне же предлагаешь сдаться без боя. Подумай, Брохан, на кого ты похож? На грабителя, на лесного молодца? Но я — не селянин. И не купец, чью лавку ты можешь ограбить безнаказанно. Хочешь подержать в руках мой Триланн?
Витек подбросил и снова поймал свое устрашающего вида копье с тройным лезвием — среднее прямое, а боковые плавно изогнуты наружу от него — и четырьмя крюками у места крепления наконечника к древку.
— Хочешь? Так приди и возьми его!!!
Глаза Брохана сузились. Он подался вперед всем телом:
— Ты сам сказал. Я вызываю тебя на поединок, Витек Железный Кулак. Победишь — мое войско уйдет. Погибнешь — твои сложат оружие.
Ихэренец даже не раздумывал:
— Хой-хо! Вот слова настоящего мужчины! Ты не разочаровал меня, Брохан Крыло Чайки. Я принимаю твой вызов!!!
— Пусть Пастырь Оленей будет судьей нашего поединка!
— А оба наших войска свидетелями, что всё было по Правде и не против обычая!
Отряды, вслушивающиеся в беседу предводителей, перешедшую в перепалку, согласно взревели. Не часто доводится взглянуть на битву двоих столь прославленных воинов.
Возницы прищелкнули языками, понукая коней. Колесницы тронулись с места, забирая вправо. Неспешно разъехались. Священный поединок суеты не приемлет.