Лопаты с шумом вгрызались в почву, рядом росла куча земли. Подул ветер, и в разрыве облаков показалась полная луна. Рядом в кустах раздавались странные шорохи.
– Ну что, чуешь запах? – спросил бомж у своего напарника.
– К-какой запах?
– Трупный.
– Н-нет…
Яма углублялась, и вскоре лезвие лопаты ударилось о доски гроба.
– Есть, начальник, – глухо произнес бомж. – Че дальше-то?
Лавров посветил в раскоп, и то, что он увидел, заставило его наклониться ниже. Подошвы кроссовок поехали. Он схватился за ограду и с трудом удержался, чтобы не соскользнуть в могилу.
– Гроб, кажись, боком лежит… – изумленно протянул бомж. – Это че такое? Ась?
– Боком? – всполошился попрошайка и задрал голову, высматривая, как ему сподручнее выбраться из ямы. Он уже готов был бросить все и дать стрекача.
– Стоять! – рявкнул бомж, хватая его за вымазанную в земле куртку. – Куда?
– Гроб перевернулся… – в ужасе бормотал тот, пытаясь вырваться. – Значит… значит…
– Расчищайте землю, – тоном, не терпящим возражений, приказал Лавров. – Сейчас выясним, что к чему.
– Выпустите меня! – завопил попрошайка. – А-ааа-аа!
Он бросил лопату и выпученными от страха глазами уставился на боковину гроба, который к тому же оказался приоткрытым. В щель виднелись серые от сырости рюши подкладки.
– Заткнешься ты или нет? – разозлился бомж и замахнулся на товарища грязным кулаком.
– Не надо мне денег, ничего не надо… – скулил тот, вертя головой.
Теперь они с бомжем поменялись ролями. Попрошайка трясся от страха, а его напарник, напротив, обрел хладнокровие.
– Дай-ка сюда лом, начальник, – обратился он к Лаврову.
Тот подал ему железную палку, которой поддевали и выворачивали плиту. Бомж сунул лом в щель гроба и поднажал. Послышался треск и хруст ломающихся досок.
– Аа-ааа! А-а-а! – вопил попрошайка, карабкаясь вверх из ямы и обламывая ногти. – Аа-ааа-а!
– Пусто… – отпрянул от неожиданности бомж и выронил лом.
Тот глухо ударил по гробу, в котором действительно ничего не было, кроме подкладки, земли и какого-то мусора.
– А-аааа-ааа! – вопил попрошайка, неизменно срываясь вниз. Яма со скользкими от влаги краями не хотела выпускать его из своего жуткого нутра.
– Цыц, ты! Оглушил! – рявкнул бомж и поднял голову. – Дай ему руку, начальник!
– Погоди…
Лавров стоял, направив луч фонаря в могилу и не веря своим глазам. Гроб в самом деле был пуст…
Подмосковье. Поселок Роща
–Мама?
Марианна Ветлугина, держа в руках сборник «Арабских легенд», подошла к домофону, на экране которого виднелось хмурое лицо матери.
– Открывай…
Антонида Витальевна дернула на себя ручку калитки и оказалась на выложенной тротуарной плиткой дорожке, ведущей во двор.
Марианна поспешила ей навстречу.
– Что-то случилось? Мы вроде не договаривались…
– Ты моя дочь, – сердито поджала губы гостья. – Я должна у тебя разрешения спрашивать, приезжать мне или нет? Захотела увидеться, села на электричку, и вот я здесь. Обедом угостишь?
– Разве ты не на работе?
– У меня сегодня выходной. Ну, так и будешь меня держать во дворе?
Антонида Витальевна переложила сумку из руки в руку и поправила вырез пестрого летнего платья.
– Жарко. Голову печет, – сказала она, с вызовом уставившись на Марианну. – Приглашай мать в дом-то! Чего стоишь?
– Идем…
Марианна, гадая, что привело сюда родительницу, зашагала к крыльцу. Мать топала следом.
– Душа у меня болит, – бубнила она в спину дочери. – Сердце изнылось! Я ночами не сплю, все думаю, как ты тут одна мыкаешься… Следователь сильно допекает?
– Нет…
– Нашли убийцу Трифона?
– Ищут…
Антонида Витальевна решила подбодрить дочь.
– Я человека одного попросила помочь нам, – тоном заговорщицы сообщила она.
– Какого человека?
– Ты его не знаешь. У него связи в прокуратуре… и среди адвокатов. Он не даст тебя в обиду.
– Человек твой небось денег попросит?
– Что ты, Мариша, все деньгами меришь! – огорчилась мать. – Он по-дружески согласился уладить нашу проблему. Бескорыстно.
Марианна недоверчиво хмыкнула и пропустила гостью вперед, в светлый просторный холл.
– И кто этот Робин Гуд?
– Ой, котлетами пахнет! – воскликнула Антонида Витальевна, вешая на крючок сумку и приглаживая волосы.
Она не собиралась раскрывать карты и называть отца Мариши. Пусть дочка думает, что хочет. Главное – теперь есть кому за нее заступиться.
– Я с утра ничего не ела. Голодная как волк. Руки можно помыть?
Антонида Витальевна отправилась мыть руки и приводить себя в порядок, а Марианна заглянула в кухню. Кухарки до сих пор не было. Бульон кипел на маленьком огне, котлеты томились в сотейнике. Готовые спагетти остывали на синем керамическом блюде, обильно сдобренные томатным соусом.
– Вижу, ты сама готовишь, – не одобрила такого рвения Антонида Витальевна.
Марианна вздрогнула и обернулась. Мать застыла на пороге, качая головой.
– Ну, давай накрывать на стол, коли так.
– Готовит Клавдия… только она запропастилась куда-то, – объяснила Марианна. – Наверное, в кладовую спустилась… или в подпол за соленьями. Пойду, позову ее.
– Что ж мы, без нее не обойдемся?
Антонида Витальевна принялась расставлять на столе приборы, протирать стаканы. Дочь молча наблюдала за ней. У матери дрожали руки, то ли от волнения, то ли от усталости.
– Не надо, ма… Сейчас придет Клавдия и все сделает. Садись, отдыхай. Налить тебе чего-нибудь?
– Ладно, – неохотно согласилась та. – Плесни водочки. Есть у тебя водка-то?
– Мам, у тебя же сердце. Попробуй, какой Клавдия вишневый компот варит. Холодненький.
Она набросала в стаканы льда, залила из кувшина рубиновой жидкостью.
– Я водки хочу, – настаивала на своем гостья. – С огурцом.
– Огурцы в подполе. Где же Клавдия? Клавдия! – крикнула Марианна, высунувшись в окно.
Во дворе никого не было: ни кухарки, ни садовника. Из кухни была видна прикрытая дверь сарая. На газоне валялась косилка.
– Борис! – зачем-то позвала Марианна.
– Ты еще не уволила этого урода? – возмутилась мать. – Он же бандит! Сидел, наверное. Глазищи колючие, зыркает исподлобья. Только твой Ветлугин мог такое чучело взять на работу.
– Ветлугин мертв, ма…
– Прости, Маришенька, я просто… – Антонида Витальевна встала и потянулась за половником. – Набрать тебе бульончика?
– Пойду взгляну, куда они подевались, – потеряла терпение Марианна.
– Сиди, доча… я сама схожу. Может, они того… шуры-муры у них…
– У Клавдии с садовником? – прыснула Марианна. – Ну ты скажешь!
– Сиди, – строго повторила Антонида Витальевна. – Я для чего приехала? Облегчить твою участь. Где их искать, дармоедов?
– Не знаю… Одна в подполе, другой в сарае, наверное. Инструменты у него там, столярный станок.
– Я пошла… Ишь чего удумали! Роман крутить! Ты им деньги платишь, а они…
Мать решительно направилась к выходу. Через минуту Марианна увидела, как она с воинственным видом шагает к сараю. Антонида Витальевна женщина незлобивая, но строгая. Спуску не даст. Особенно «ветлугинскому прихлебателю», как она называла садовника.
Громкий вопль пронесся по двору, и у Марианны зашлось сердце. Вопль повторился, причем на этот раз на более высоких нотах. Из двери сарая задом пятилась мать… шаг, другой… она споткнулась и повалилась на траву рядом с газонокосилкой.
– Клавдия! – не своим голосом крикнула Марианна в распахнутое окно. – Клавдия! Ты где?!
И побежала во двор к матери. Та лежала навзничь, закрыв глаза и хрипло дыша. Подол ее задрался, обнажив синие вены на отекших ногах.
– Ма… тебе плохо? – прошептала Марианна, опускаясь на колени и щупая пульс на откинутой в сторону руке Антониды Витальевны. – Сердце?
Она вспомнила, что таблетки у матери в сумке, и опрометью кинулась назад… чуть не столкнувшись лоб в лоб с кухаркой. Та несла в руках банку овощного ассорти: огурцы, помидоры и сладкий перец.
– Клавдия! Где тебя черти носят? – вызверилась хозяйка. – Маме плохо. Скорее… врача вызывай…
– Куда? Кого…
Клавдия с перепугу выронила банку, и та разбилась. Огурцы, помидоры и осколки стекла разлетелись по дорожке.
– Господи!..
Кухарка вертела головой, пытаясь сообразить, что происходит. Она увидела лежащее на траве тело и заголосила.
– Дура! – чуть не плача, крикнула Марианна. – Беги, «скорую» вызывай!..
К счастью, обморок был неглубокий, и Антонида Витальевна очнулась без посторонней помощи.
– М-ммм… – мычала она, приподняв руку и шевеля пальцами. – М-м-ммм…
– Лежи, мама. Сейчас врач приедет.
Марианна присела на корточки и положила на голову матери принесенное Клавдией мокрое кухонное полотенце, пахнущее уксусом.
– Какой там «сейчас»? – бормотала кухарка, обмахивая лицо лежащей женщины газетой. – К нам в поселок «неотложка» едет час, а то и два. Не дождешься!
– Что же делать?
– М-мм-мне… уже… лучше… – выдавила Антонида Витальевна.
Ее землистое лицо в самом деле порозовело, и она зашевелилась, пытаясь сесть.
– Духота ужасная, – продолжала бубнить Клавдия. – Жара, как в разгар лета. У меня самой голова закружилась. Не могла из подпола вылезти. Сидела там, пока не полегчало. Перепад давления, видать.
– Может, ее в дом перенести? – предложила Марианна, поправляя компресс на голове матери. – Здесь правда солнце печет.
– Надо Бориса позвать. Вдвоем мы ее не дотащим. Тяжела больно.
Антонида Витальевна была крепче, чем казалось. Она быстро приходила в себя и замахала рукой в сторону сарая.
– Там… там…
– Борис! – крикнула Марианна. – Иди сюда!
В ответ – ни звука. Только поднимался от газонов и клумб дрожащий горячий воздух, да горько пахла состриженная косилкой трава.
– Где его черти носят? – возмутилась кухарка. – Уснул, что ли?