(хрипло). Товарищ инвалид, прошу вас перейти на правый борт!
Инвалид непонимающе смотрит на платок в своей руке, поднимает глаза в сторону голоса и прячет платок в карман. Он выходит из-за коляски и, выбрасывая костыли вперед, добирается до толпы, где к нему сразу приникает Тийу. Он все еще смотрит на коляску, как хороший крестьянин смотрит на хорошую лошадь, которую приходится отдавать в чужие руки, и глаза его влажнеют. Он отдает ключи Тийу.
Тийу. Зачем ты отдаешь их мне, дядя?
Инвалид. Это тебе игрушка. Играй, пока не получим новую коляску.
Водитель «москвича». Пропавшие запчасти спишем на рыб. (Девушке.) Достань бутылки и всю остальную музыку. (Девушка приносит и кладет у поручней чемодан, бутылки, портфель и два летних пальто.) Кидать государственную машину в море? Ты! Где же твоя логика?
Парень с комсомольским значком (засучивая рукава). Придется сделать и эту работу.
Водитель «москвича» (с иронией). Ну нет. Мне сознательность не позволяет.
Парень с комсомольским значком. Наконец-то, а главное — вовремя.
Парень с комсомольским значком подходит к боцману, который с извивающимся шлангом в руках пробирается между машинами. При его возрасте и сложении это не так-то просто. Парень берет его за руку и забирает шланг.
Парень с комсомольским значком. Дай мне. Куда?
Боцман. Вон туда. Попробуй охладить бензобак — может, сумеешь подобраться. Придется ползком.
Парень с комсомольским значком. Ползком так ползком. Подтягивай шланг сзади.
Боцман подтягивает шланг, чтобы парню, перелезающему через капот горящей машины, было легче его тянуть. Парень втискивается в узкое пространство между автоцистерной и грузовиком с хлопком. Но отсюда к бензобаку не подберешься. Парень пытается лечь на палубу, и после нескольких попыток это ему удается. Он лежит в грязной пене, слоем сантиметров в десять, и не видит ничего, кроме этой пузырчатой бурлящей поверхности, большого автомобильного колеса и серо-зеленого жестяного бензобака, по которому с силой ударяет поток воды.
Боцман. Ну как?
Парень с комсомольским значком. С девчонками лучше. Подтяни шланг!
Боцман подтягивает шланг.
Голос парня. Теперь хорошо. Мотай отсюда.
Председатель колхоза и водитель открывают обе дверцы «виллиса», молча переносят из него на узкое незанятое пространство у поручней зубья культиватора, выкатывают две большие покрышки от грузовика, достают всевозможные запчасти.
Парикмахерша и доцент стоят друг против друга. Доцент внезапно постарел, он задыхается, на его мягком лице непонимание, чуть ли не гнев.
Парикмахерша (шипя). Если ты позволишь это сделать, тогда узнаешь!
Толпа на носу поредела. Людей отпугивает спущенный апарель, эта дыра в стальном кольце вокруг парома, и вода, ставшая такой близкой. Люди протискиваются между поручнями и цистернами, щель так узка, что их спины выгибаются над морем. Сперва палубу покидают более смелые и трезвые, затем и все остальные. На миг в дверях салона возникает давка — навстречу тоже идут люди: сначала двое летчиков, за ними сельделовы и четыре филологички, потом трое из промкооперации. Они довольно бесцеремонно прокладывают себе дорогу в смирной, напуганной толпе и подходят к машинам, которые предстоит столкнуть. Водитель «москвича» и его девушка занимают нейтральную позицию у поручней. Водитель «москвича» показывает всем видом, что и он мог бы, но не хочет и что нести благородное бремя непричастности совсем не легко.
Парикмахерша и доцент прислонились к запертой «Волге». Инвалид с Тийу стоят у поручней. К «спасательной команде» присоединяются председатель колхоза со своим водителем, два других шофера и молчаливый парень из «москвича».
С лицом мрачнее тучи появляется штурман, скрывающий от всех свое беспросветное, как перед атакой, одиночество. Он видит не людей, а лишь машины, машины и машины, определяет взглядом их вес и расстояние от них до края апареля. Проходя мимо девушек, он довольно неделикатно отпихивает Реет в сторону. Подходит к «Волге» и смотрит на прислонившуюся к дверце парикмахершу, как на неодушевленный предмет.
Штурман. Посторонись-ка! Ну!
Парикмахерша на миг опешила от такой бесцеремонности и сделала шаг в сторону. Но на большую уступку она не пойдет.
Штурман дергает сначала одну дверцу, потом другую и, заглянув в машину, видит, что ручной тормоз затянут до отказа и скорость включена.
Штурман. Это что за свинство! Где хозяин? Мигом — ключи!
Доцент. Хозяин, извините, я.
Штурман. Извините?! Ключи!!!
Парикмахерша. Это моя машина. Ее вы в море не столкнете. Мой муж — профессор.
Штурман, пытаясь силой открыть дверцу, весь багровеет от натуги.
Голос капитана. Штурман, давай! Чего тянешь?
Штурман рупором прикладывает руки ко рту и кричит во всю силу легких:
— Машина заперта и на скорости. Какая-то шлюха выкинула ключи в море.
Парикмахерша. Знаете ли, за оскорбительные слова по адресу советской женщины... (Доценту.) Если ты немедленно не дашь ему по соплям...
Голос капитана. Выбейте окна. И скиньте машину в море!
Боцман, который держит шланг, чтобы лежащему на грязной палубе мокрому и почти ослепшему от дыма парню было легче подтягивать брандспойт, следит за происходящим суженными глазами. Руки его продолжают держать шланг, но сам он рвется к «Волге».
Боцман (парню). Как там у тебя?
Голос парня. Пар так и валит. Почти не вижу.
Боцман. Продержишься немного без меня?
Голос парня. Только чтобы шланг не был натянут.
Боцман укрепляет шланг так, чтобы его передняя часть лежала расслабленной, и кидается к штурману.
Боцман (штурману, тихо). Спокойно! Криком тут не поможешь.
Среди добра, вытащенного на палубу председателем колхоза, Маль обнаруживает ломик. Она молниеносно хватает его и протягивает сельделову.
Маль. Выбей окно! И выключи скорость!
Сельделов подходит с ломиком к левой дверце «Волги». Раньше, чем парикмахерша успевает вмешаться, окно разлетается, сельделов открывает изнутри дверцу, выключает скорость и отпускает ручной тормоз. Боцман выбивает ногой чурбаки из-под колес машины.
Голос капитана. Готово наконец?
Боцман. Взялись!
Летчики, девушки, сельделовы начинают толкать машину — чувствуется, что у них особая неприязнь к этой ухоженной, вылизанной «Волге». Машина идет легко.
Парикмахерша плюет на палубу, чуть ли не на ноги доценту, став от внезапной ярости вконец вульгарной. Доцент, как бы парализованный непрерывной серией ударов, видит, что лицо его возлюбленной вдруг расплылось, что ее стройное крепкое тело стало бесформенным и раскоряченным, что его красавица превратилась в торговку кильками. Секунды две держится в его глазах этот образ. За это время «Волгу» успевают подкатить к апарелю.
Тут парикмахерша окончательно теряет свой облик. Лицо ее становится именно таким, каким представлялось миг назад духовному оку доцента, бешенство ее совершенно животное. Она подскакивает к штурману и с воплем: «Я тебе и второй глаз выбью!» — срывает с него фуражку, топчет ее ногами, после чего пытается вцепиться в него ногтями. Вмешавшийся боцман получает такой удар коленом под зад, что стукается головой об машину. Парикмахерша готова избить всех разом и по очереди, она разъярена, как верблюдица. Но внезапно ее злость находит истинный адрес. Не щадя своих ногтей, кулаков, бедер и ног, она продирается сквозь заслон из четырех девушек и пытается открыть багажник. Она отчаянно крутит никелированную ручку, одновременно колотя ногами по стройным и не приспособленным к драке девичьим ногам. И все время издает жуткие бессвязные вопли: «Чтоб вам никогда замуж не выйти! Господи! Белья на сто финских марок, четыре платья! А еще женщины! Женщины!»
Маль (кривясь от боли). Волк тебе женщина!
Парикмахерша. Мерзавки! Серной кислоты вам в рожу! Чучела! Женщины!
Передние колеса «Волги» уже на апареле. Летчики, упиравшиеся в открытые передние дверцы машины, останавливаются. Машина уже катится, свободно скользит по наклонной плоскости апареля. Только теперь парикмахерша осознает всю безнадежность борьбы, понимает, что все пропало — и любовь и машина. Она подходит к инвалиду, который наблюдает за всем этим с умудренной печалью. При ее приближении Тийу сразу прячется за спину инвалида.
Тийу (шепотом). Дядечка, дорогой, не позволяй! Я не хочу!
Инвалид. Не позволю, не бойся.
Парикмахерша (не отдышавшись). Теперь ты видишь, видишь? И ради этого ты воевал, чтобы твои советские корабли горели, а твои советские люди швыряли машину в море?! Моему мужу надо работать пять лет, чтобы купить новую!
Инвалид. Чего скулить? Ведь стоимость машины выплатят!
Парикмахерша. Стоимость... выплатят?.. Зачем же я тогда так?.. Почему ты не сказал?!
Инвалид. Отойди от нас. Тийу боится.
«Волга» скатывается вниз и падает в море мотором вперед.
Капитан на мостике сейчас так одинок, как бывают одиноки только капитаны на мостиках. У него в руке рупор. Он глядит на носовую палубу, все еще затянутую густым влажным дымом. Ему кажется, что «Волгу» сталкивают в море чудовищно медленно. Вся эта история началась по его приказу, отвечать придется ему, так уж скорей бы это кончилось. Когда боцман кричит ему с палубы: «одна шлюха выбросила ключи в море», — ему кажется, что на корабле не один враг — огонь, а два — огонь и человеческая алчность, и его молодое лицо каменеет от злости. Вот почему с неожиданной для себя легкостью он отдает приказ: «Выбейте стекла!»
В эту минуту в рубку входит его жена — она прикрывает дверь так тихо, что ее замечает только штурвальный. Жена капитана остается около двери. Она смотрит на мужа, она хочет быть рядом с ним, но его сгорбившаяся спина, его металлический безжизненный голос удерживают ее в стороне. Она остро ощущает одиночество мужа и тяжесть его бремени. Наконец она набирается храбрости и неуверенным шагом подходит к нему.