Роан прочистил горло, его глаза сверкали золотом – он частично раскрылся:
– Неважно. Когда ты войдешь в зал, никто и не вспомнит про опоздание.
Глубоко под лондонским Двором Скорби я шла под руку с Роаном по каменному коридору, освещенному горящими факелами. Это промозглое место казалось мрачным для свадьбы, но вряд ли стоит ожидать от Двора Скорби солнца и радуги. Иделиса шагала позади, за ней – Нериус и Бранвен. Бранвен была в темно-красном – у фейри это цвет траура. На ее побледневшем лице выделялся маленький шрам на левой щеке – последствие нашей с ней стычки несколько месяцев назад. У нее был такой вид, словно она шла на собственную казнь. Я не могла ее винить. Наверное, нелегко оказаться гостьей на свадьбе любимой женщины.
Наконец коридор привел в скалистую пещеру. В центре нее, освещенный яркими парящими огнями, похожими на звезды в небе, находился Храм Скорби. Каменные колонны были увиты наперстянкой, переплетенной с золотыми и голубыми полевыми цветами. Среди виноградных лоз сидели серебристые плачущие горлицы – символы единения радости и скорби. Пока мы поднимались по ступеням, я крепче сжала руку Роана; от его сильного тела веяло теплом.
Когда мы вошли в храм, все взгляды обратились к нам. В первый раз я не думала, что такое внимание вызвано моими эмоциями пикси.
На лицах фейри, сидевших на каменных скамьях, читались почтение и благоговение. Может быть, даже толика страха, когда мы с Роаном шли по проходу. Каменный потолок изгибался аркой с мерцающими огоньками, которые подсвечивали причудливую резьбу в виде кружева. В отсутствие окон, среди обветшалых каменных стен, здесь все равно было удивительно красиво. Яркие полевые цветы расцвечивали каменные стены, алтарь, одежды гостей свадьбы. Впереди не было видно ни священника, ни официального лица – только алтарь на помосте с ярко горящими свечами в канделябрах. На насестах среди древних камней хлопали крыльями и ворковали горлицы.
Роан повел нас к первым рядам для почетных гостей. Мы свернули направо и уселись на каменной скамье рядом с Найфейн, Королевой Эрнмаса, в жемчужном платье, украшенном полевыми цветами. Она смотрела прямо перед собой, ее бледное лицо сияло. По другую сторону прохода сидел Грендель в темном блестящем костюме, на шее у него висела тазовая кость. Он презрительно взглянул на меня темными глазами – своего рода вызов. Я выдержала его пристальный взгляд, и мы не моргая уставились друг на друга – казалось, прошло несколько часов. Я не боюсь тебя, Жаба.
Грендель погладил длинным пальцем кость на шее, продолжая буравить меня взглядом. Наконец соседка-фейри что-то тихо спросила его, и он отвел глаза. Я с облегчением повернулась к Роану.
– А где жених и невеста?
– Это человеческий термин для другой церемонии. А это называется поимка – кульминация в конце охоты.
– Дай-ка угадаю. Мужчина охотится на женщину и ловит ее, а не наоборот.
Роан моргнул:
– Разумеется.
– Ясно. Когда это произойдет? Мне нужно в туалет.
– У нас еще есть немного времени. Некоторые гости пока не прибыли. А у нас принято ждать появления пары всем вместе. – Роан нахмурился. – Ты ужасно не вовремя.
– Иделиса торопила меня, и я выпила четыре кружки кофе, чтобы не заснуть.
Он вздохнул:
– Думаю, время есть.
– Где здесь уборная?
– Здесь, внизу, нет уборной. Фейри устроены иначе, чем люди, и у них нет всех этих ваших постоянных телесных потребностей. Постарайся выйти наружу с самым чинным видом и найди темный уголок в коридоре.
Мои брови поползли вверх:
– Ты хочешь, чтобы я чинно задрала платье в уголке в темном коридоре и чинно помочилась на пол?
– Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала. Но если тебе невмочь…
Вздохнув, я поднялась с места с высоко поднятой головой, стараясь не думать о неприличном деянии, которое собиралась совершить. Вышла из темного храма и направилась по каменному коридору, ища какую-нибудь нишу. Но наверняка кто-то пройдет мимо и увидит, как я присела на корточки… Нахмурившись, я пошла дальше, пока не заметила в стене деревянную дверь.
Повернув ручку, я обнаружила маленькую комнату с комодом, кроватью и полуодетой женщиной.
– Извините, – выпалила я, уже закрывая дверь, и тут узнала вишнево-рыжие волосы. – Элрин?
Она обернулась и холодно взглянула на меня:
– Кассандра. Конечно, кто же еще может так ворваться…
– Я просто… ищу уборную.
– Здесь ее нет. Фейри не мочатся целыми днями, в отличие от тебе подобных.
– Понимаю, все вы очень гордитесь своими удивительными мочевыми пузырями, но мне пора. – И я начала отступать в коридор.
– Погоди. Зайди. Пожалуйста… – В голосе Элрин вдруг послышалась отчаянная мольба. – Через минуту сможешь воспользоваться ведром в углу, как свинья.
– Свиньи не мочатся в ведра, – пробормотала я. Элрин только что назвала меня свиньей. Но я видела отчаявшуюся одинокую невесту, которой нужна помощь. Сбитая с толку, я вошла и закрыла за собой дверь.
Элрин повернулась ко мне. Она была голой по пояс; прекрасное льдисто-голубое шелковое платье спадало с талии, так и не надетое до конца.
– У Дома Арауна есть традиция. Женщина, которую ловят, должна готовиться к церемонии в одиночестве. – В голосе Элрин звучала горечь. – Я пыталась застегнуть пуговицы сзади на платье, но не получается. Мне нужна твоя помощь.
– Ладно.
Я подошла к ней, косясь на серебристое ведерко в углу. Она повернулась ко мне красивой бледной спиной, изуродованной в одном месте – прямо под плечом, где Сиофра заклеймила железом захваченную в плен Элрин.
– Ужас, да? – спросила она, услышав, как у меня сбилось дыхание.
– Ты прекрасна, несмотря ни на что… – Я замялась. – До сих пор больно?
– Уже нет. Остались лишь воспоминания и ночные кошмары.
– М-да… – Я прекрасно понимала, о чем она.
Элрин осторожно приподняла корсаж, и голубой шелк туго обтянул ее ребра. Грудь прикрывал полупрозрачный шелк более светлого оттенка, расшитый до плеч жемчужными цветочными узорами. Элрин выглядела потрясающе: огненные волосы переливались на холодном голубом шелковом фоне, длинные ноги проглядывали сквозь юбки. Но когда я уже наполовину застегнула пуговицы, ее плечи задрожали и тишину в комнате нарушили короткие всхлипы.
– Элрин, с тобой все хорошо?
– Меня должны одевать мои сестры, – ответила она срывающимся голосом. – Мы всегда так делаем. Но фейри из Двора Скорби уверены, что церемония – это серьезно. Что нужно провести время наедине с собой в скорбных размышлениях о наших прошлых жизнях. А у меня есть всего-навсего ты.
Упс. Я не знала, что сказать.
– Я знаю, что не нравлюсь тебе, но…
– Не нравишься? Я тебя ненавижу, Кассандра, – прошипела она через плечо.
Я отступила на шаг, потрясенная ее пылом. Сердце гулко стучало. Я развернулась, решив, что заберу серебристое ведерко, а Элрин пусть сама застегивает свое платье.
– Ничего личного, – в отчаянии бросила она, когда я отошла от нее.
– Ты меня ненавидишь – и ничего личного? – рявкнула я.
– Я ненавидела бы любую на твоем месте. Любую.
– Из-за Роана?
– Я должна была стать его предназначенной половиной. – Она повернулась ко мне лицом, в ее покрасневших глазах плескалось море ярости. – Мы веками были рядом. Лучшие друзья. Всегда поддерживали друг друга. Спасали друг другу жизни столько раз, что и не сосчитать. Я знаю его с детства. Еще когда он был в тюрьме. Просто одинокий мальчик с разбитым сердцем. Я любила его пятьсот лет и знаю так, как ты никогда не узнаешь.
Я молчала, сердце мое сжималось. Мне стало почти жаль ее. Но ее слова язвили. Я знаю его так, как ты никогда не узнаешь…
– Не знаю, как это случилось… – Слезы текли по ее фарфоровой коже, взгляд затуманился. – Однажды я тайком принесла своему другу передачу в тюрьму, и, когда он улыбнулся мне, я вдруг поняла. Я просто знала, каково это – лежать с ним в траве, целовать в губы. Каково прижиматься к нему всем телом, и как он отреагирует. Я знала, как он улыбнется мне, держа в объятиях. Знала, что сделаю его счастливым, что он тот, кто мне нужен. Единственный. Знала, что иногда в разговорах проскальзывал намек, что он тоже любит меня, хоть и не говорит вслух. Я просто знала. – По ее щеке скатилась тяжелая слеза. – Иногда я сомневалась, а потом думала, что он подает мне тайный знак и нужно верить. Что, как только он справится со своим прошлым, мы наконец-то будем вместе. – Элрин почти растерянно пожала плечами. – Это походило на чары, о которых нельзя говорить вслух, иначе все рухнет. Об этом знали только мы, но нам не нужно было ничего говорить. У нас было невысказанное понимание. Мы просто знали. Это была любовь-призрак, усиленная таинственностью. – Она подавила рыдание. – Только… все это происходило в моей голове. Знаешь, каково это – понять, что твой великий роман оказался выдумкой? Что ты участвовала в нем одна?
Я с трудом перевела дух. Это была самая грустная свадьба, на которой я присутствовала.
– Ты никогда ничего ему не говорила?
Элрин покачала головой, по ее щекам катились слезы.
– Наверное, какая-то часть меня боялась правды – что я все выдумала. Я не хотела, чтобы призрак исчез. Это все, что у меня было. Я хотела, чтобы он сказал первым. Он бы понял, что любит меня, и от избытка чувств нарушил бы наше молчаливое взаимопонимание. И признался бы во всем, а я посмотрела бы ему в глаза и поцеловала в губы. – Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Этого так и не произошло, но я представляла все так ясно, что это казалось более реальным, чем воспоминания. Более реальным, чем то, что на самом деле. Как будто настоящим. Но так казалось мне одной.
Я кивнула, ошеломленная признанием Элрин.
– Я все надеялась, что, когда он отомстит, мы решимся сказать всё вслух, – продолжила она. – Думала, как только мы вместе свергнем Огмиоса, он сможет преодолеть прошлое и жить дальше. И увидит меня – женщину, которая была рядом с ним все это время. Его истинную предназначенную половину. – Помолчав, она испустила долгий прерывистый вздох. – А потом появилась