— А ты не спеши, каплей! — усмехнулся кавторанг. — То, что они с этим делом тянут, нам абсолютно не мешает. Сейчас март, в Норвежском море все равно самые шторма. Раньше июня туда лезть и смысла-то нет
— А правда, — осведомился Баташев, — что этот дятел все свои деньги в это предприятие вложил?
— Говорят, что так, — пожал плечами Мартьянов. — Молва ходит, что он даже джип свой продал и часть телохранителей уволил, оставил только двух. Это уж точно не от хорошей жизни
— Да, наверное, — с хмурым видом отозвался Баташев. — Я тут, между прочим, узнавал, сколько он адмиралу отвалил, чтобы тот подписал приказ о списании судна. Твое судно по цене дерьма он, конечно, купил. Только, в общем и целом, что вышло…
— В общем и целом, — возразил кавторанг, — если дело прогорит, он остается в нулях.
— Рискует, — согласился Баташев.
— Рискует, значит, есть ради чего! — оживляясь, воскликнул Мартьянов. — Я же тебе говорю…
— Погоди, погоди, не кипятись, — прервал его Баташев. — Все, что ты мне рассказывал, звучит заманчиво и интересно, но я вовсе не мальчишка. Я, знаешь ли, рисковать своими деньгами не хочу ради какой-то вздорной сказки. И если твой хозяин на столько ненормальный, что рискует последним, то это его личная придурь, меня она абсолютно ни в чем не убеждает!
— Да говорю тебе!..
— Постой, Николай, дай мне сказать. — Баташев оставался невозмутим. — Если ты хочешь втянуть меня в это дело, то будь любезен предоставить железные доказательства того, что это все не фантазии какого-то писателя морских приключенческих романов, а действительно имевшие место факты. Понимаешь ты? Мне нужны железные доказательства!
— Ну, это надо весь архив Военно-морского флота перерывать, — без особого энтузиазма заметил кавторанг. — И еще не факт, что что-то найдешь там. Дело считалось совершенно секретным, в архиве об этом может не быть ни полстрочки…
— Ну а как же ты хотел? — спокойно возразил Баташев. — Вот возьми и перерой архив. Сам говоришь, что до выхода в море времени у тебя еще полно, а делать особенно нечего. И если ничего не найдешь, на меня в этом деле не рассчитывай. Я рисковать своими деньгами ради каких-то мальчишечьих бредней не намерен!
Мартьянов открыл было рот, хотел еще что-то возразить, но потом махнул рукой. Он хорошо знал характер своего однокашника и помнил, что если тот принял какое-нибудь решение, переубедить его будет практически невозможно. Собственно, он так и рассчитывал, что едет в Питер сидеть в архивах, так что слова Баташева не меняли ничего в его планах.
ГЛАВА 13
Весна в северных широтах весьма своеобразное явление. Здесь, за Полярным кругом, продолжительность светового дня увеличивается куда стремительнее, однако с каждым днем солнце на небосклоне поднимается не намного выше, поэтому тепла дает немного. Создается впечатление, будто бы дневное светило остыло за время зимних морозов и никак не может собраться с силами, чтобы напоить теплом стосковавшуюся по солнечным лучам землю.
В конце мая в Мурманске вовсе нет ночей. Солнце, сделав дневной круг по небу, ночью лишь приближается к линии горизонта, вовсе и не думая скрываться за ней, продолжая всю ночь озарять землю призрачным, негреющим, безжизненным светом. Так что человеку, который почти не смотрит на часы и которому не надо спешить на работу, иногда бывает мучительно трудно определить, какое же теперь время суток: день или ночь. На Севере сделать это тем более трудно, что низкие свинцовые тучи большую часть времени закрывают небо от горизонта до горизонта, и невозможно понять, где именно находится солнце.
Надо сказать, что праздношатающихся людей в Мурманске не так уж мало — это сошедшие для отдыха на берег матросы гражданских или военных судов. Специально к услугам находящихся в увольнении на берег мореманов в городе имеется множество круглосуточно работающих кафе.
В одном из таких никогда не закрывающихся заведений, расположенном неподалеку от гражданского порта напротив здания морского вокзала, сидели в неопределенный час суток двое мужчин. По загорелым, обветренным лицам в них без труда можно было узнать моряков, а строгая выправка, крепость и физическая мощь их тел заставляли предполагать в них морских спецназовцев, несмотря на самую обычную штатскую одежду. Столик, за которым они сидели, был накрыт скупо, но со знанием дела: помимо непременной копченой камбалы, вяленой трески, колбасы и стопки нарезанного мелкими ломтиками черного хлеба, там стояло несколько бутылок коньяка с красивыми заграничными наклейками и две небольшие изящные рюмки.
— Ну что, Полундра, за морской спецназ? — сказал один из них, тренированным жестом разливая по рюмкам багрово-красный напиток. — Хотя нас с тобой оттуда подчистую уволили…
— Спецназ и на гражданке спецназ! — сурово возразил Полундра, лицо которого багровело от выпитого коньяка и смугло поблескивало от пота. — Так нас отец-командир научил, так оно и есть.
Первый, в котором можно было без труда узнать мичмана Витю Пирютина, не стал с ним спорить, но ловким движением выпил коньяк и стал жевать кусок лежавшей перед ним копченой колбасы.
— Да уж, лихо нас, — хмуро констатировал мичман. — В один момент, что называется… Были военные моряки, а проснулись на другой день служителями селедочного флота. И сами заметить не успели, как это случилось.
— Спецназ везде спецназ, — упрямо повторил Полундра, выпивая свою рюмку. — Я на селедочном флоте никогда не служил и служить не буду!
— Как знать, — скептически заметил Пирютин. — Еще неизвестно, что именно наш командир для нас с тобой придумал.
— Наш командир нас в беде не бросит, — упрямо сказал Полундра. — Если с кем-нибудь из нас что случится, в лепешку расшибется, а выручит…
— Посмотрим, — без особого энтузиазма заметил мичман. — Кстати, в нашем городке ты уж сколько не был?
— Много, — хмуро отозвался Полундра. — Считай, скоро два месяца здесь ошиваюсь: от тех подъемных, что мне командир выдал, рожки да ножки остались…
— Понятно, — кивнул Пирютин. — Ты последнюю новость из нашего городка знаешь?
— Что?
— Наше гидрографическое судно уже перекрашивают…
— Да?.. — с непонятной для самого себя тревогой уставился на своего друга Полундра.
— А то как же! — горько усмехнулся мичман. — Андреевский флаг сняли, прежнее название закрасили… По документам это теперь прогулочная яхта, представляешь? Принадлежит какому-то дайвинг—клубу в нашем городке. И переведено в гражданскую часть порта. Лихо?
— А то! — с мрачным видом согласился Полундра — Двух месяцев не прошло… Быстро дела делают, когда хотят!
Пирютин кивнул. Оба они налили себе еще по одной. Выпили молча. Степенно закусывали разложенной на тарелках снедью.
— Ты как, Полундра, здесь не скучаешь? — снова возобновил разговор мичман. — Не надоело в чужом городе болтаться?..
— Тебе вот много лучше в родном-то? — сердито отозвался старлей. И видя, что тот неопределенно пожал плечами, продолжал: — Ну не могу я!.. Все как в кошмарном сне совпало: и судно, и Наташка… Все разом!
— Больше не виделся с ней после ресторана?
— Только один раз, — с хмурым видом отвечал Полундра. — И с тех пор знать меня не хочет: говорит, я обещала этому…
— Да, старлей, мало ты ему костей переломал, — сочувствующе кивнул Пирютин. — Надо было совсем его убрать. Грех на душу брать, конечно, не хочется, но одной мразью на белом свете меньше бы стало… А здесь-то ты чем занимаешься?
— Да ничем, — сердито отмахнулся тот. — Вот так по забегаловкам сижу, в окно смотрю. Иногда пойду куда-нибудь, напьюсь как свинья… Не жизнь для меня без моря, понимаешь ты? Не жизнь!..
— А ты узнать не пробовал, — спросил мичман, — кто за всей этой продажей стоит?
— Пробовал, — с мрачным видом признался Полундра. — Да только разве можно тут что-нибудь узнать. В штабе флота на меня смотрят, как на пустое место. Был старлей-спецназовец, а теперь я для них нуль без палочки. Отставной моряк, да еще и под следствием за хулиганство.
— А командир наш здесь не появляется?
— Он где-то в Питере пропал, целых два месяца от него — ни слуху ни духу. Как контракт подписывали, выдал он мне сотню долларов подъемных, говорит: жди, отдыхай пока. Вот я и жду. И отдыхаю, как могу…
Полундра снова налил себе коньяку, выпил залпом; машинально, не глядя, взял с тарелки что-то, стал рассеянно жевать.
— Ну, по сотне долларов каждый из нас получил, — заметил Пирютин. — Там еще человек десять с нашего судна решили с флота уволиться, кавторанг с ними тоже контракт заключил. Наш командир не дурак, самых лучших ребят из группы боевых пловцов себе забрал. Представляешь? А кто же тогда во флоте служить будет? Что, одни салаги да старики?
— Разоряют флот, как могут, — мрачно констатировал Полундра.
— Кстати, ты не пронюхал здесь, в штабе, что за операция нам предстоит? — пряча свой интерес за маской равнодушия, спросил мичман.
— Спрашивал, конечно, — мрачно отозвался Полундра. — Да разве мне теперь кто скажет!.. Хотя у меня такое ощущение, что они и правда сами ничего не знают.
— Странно, — заметил Пирютин.
— Им в штабе едва про наше судно заикнешься, так у них рожи сразу каменеют. И — рот на запор, ни одного вразумительного слова.
— Они там все на продаже нашего судна руки себе хорошо нагрели, — заметил мичман. — Вот и боятся теперь, как бы чего не всплыло.
— Это точно, — согласился Полундра.
Они снова налили себе по рюмке. Перед тем как опрокинуть ее себе в глотку, Полундра некоторое время смотрел на игру тусклого света от окна в густо-красном напитке. Потом тяжело вздохнул, пробормотал едва слышно:
— Ох, надоело все…
— Скучаешь? — сочувственно осведомился Пирютин.
— А ты нет?
— И я, — сознался тот. — Обрыдло сидеть на берегу. Хочется с горя напиться до отупения или пойти какую-нибудь махаловку устроить, так чтобы потом дней пять зубы из углов выметали… Как тогда, помнишь? Как, кстати, твое уголовное дело? — более серьезным тоном осведомился он. — Снова вызывали в прокуратуру?