Поймет ли Невилл, что я не хотела его обидеть, а только объяснить, что меньше всего на свете хочу, чтобы он страдал? Невилл достоин лучшего, достоин обрести истинную любовь.
— Меня обижает тот факт, что ты не ценишь моих чувств и не веришь в них.
Я вспыхнула от досады.
— Невилл, нет, это не так!
— Так, Луиза. Но это только часть проблемы. Ладно бы ты не ценила моих чувств, меня и мою заботу. Ладно, — он покачала головой, — может я не такой уж и хороший кавалер. Не такой обходительный и романтичный, не такой благоразумный или, может, наоборот, напористый. Я уж не знаю о каком парне ты мечтала, но… Почему ты не можешь признать собственных чувств? Почему ищешь подтверждение им? Истинная связь, ритуал, вся эта ерунда… — он скривился от отвращения. — К чему это? К чему, Луиза?
— К тому… — я посмотрела на Невилла, чувствуя, как подступают слезы. Я ничего не желала в этот момент сильнее, чем окончания разговора и объятий. Не надо было начинать этот разговор, стоило остановиться, промолчать, согласиться на брак и все. Зачем только я начала нести всю эту чушь.
— Да, Луиза, я не понимаю зачем ты копаешь в это? Почему сомневаешься? Из-за ритуала магического разложения? Так он и не всегда показывает истинность. А может из-за того, что над нами провели кровавый ритуал, наша связь стала невидимой для магических артефактов. Как тебе такой вариант? Не думала об этом? Или вместо того, чтобы поверить мне снова начнешь копаться в своих дурацких книжках?
С каждым вопросом голос Невилла звучал все громче. Он злился, негодовал, но при этом говорил вполне правильные вещи. Я молчала, поэтому он продолжил.
— Мы не истинные? А давай от обратного. Докажи мне, что мы не истинные, — он подался вперед. — Как ты вытащила меня из-за грани?
— Потому что я сипуха. Сипухи — послушницы богини смерти и могут ходить за грань.
— И все? — он изогнул бровь. — А как именно ходить? Раньше ходила? Позже может тоже ходила? И как ты поняла куда идти? Как?
Мне нечего было сказать, я лишь задержала дыхание. Сжалась под натиском его фраз, взглядов и движений.
— Никак, Луиза. Ты бы не сделала этого, если бы между нами не было чувств. Ты же даже аварию увидела, когда коснулась меня. Да и потом, как я по твоему нашел тебя в том проулке возле больницы? Почему пошел именно в эту сторону, а? Я просто почувствовал.
Невилл стал еще ближе, его руки потянулись к моим плечам. Он стиснул их так крепко, что, казалось, собирался потрясти, но передумал.
— И ты тоже просто почувствовала. Мы чувствуем друг друга слишком давно, и дело не в твоем даре эмпатии. Эмпатией наделены все сипухи. Дело в наших чувствах!
— Но все, что мы ощущаем может быть только из-за кровавого ритуала, который совершили над нами в детстве, — я не знала почему продолжала биться за эту правду, хоть она и была мне противна. Наверно, мне хотелось, чтобы он опроверг ее полностью. Тогда я больше я не стала бы сомневаться и думать об этом.
— И что? — Невилл закатил глаза. — Я уже сказал тебе, что вряд ли этот ритуал мог бы заставлять нас чувствовать то, что мы чувствуем.
— Но, а как же тот факт, что ты волк, а я птица. Раньше такой истинной любви не случалось. Разве это не останавливает тебя?
— Нет, потому что мой отец, волк, был истинно влюблен в крольчиху. И он разорвал с ней связь. Потому что она не стала отвечать ему взаимностью. Она не любила его, — Невилл грустно усмехнулся.
— Я не знала об этом, — никто не говорил мне до этого, что мистер Андерсон был влюблен не в волчицу.
— Я совсем забыл об этом. Мне показалось, что после больницы и всего того, что случилось, это уже не так важно, — он облизал свои пухлые губы. Это был соблазнительный жест на поцелуй, но тревога пересилила. — Не занимайся ерундой, не подводи события под свои страхи.
Кровь хлынула в лицо от его обвинения. Ничего я не подводила. Я только хотела разобраться во всем.
— Я не подвожу факты под свои страхи, — процедила в ответ.
— Подводишь.
Между нами почти не осталось свободного воздуха. Невилл часто дышал, и я словно пила его горячее дыхание.
— Нет, это не так! — я замотала головой.
— Нет, это так. Ты знаешь, что я прав просто не хочешь этого признавать. Просто ты боишься. Только чего я не знаю. Не догадался еще. Наверно, моего статуса, моего положение, а может осуждения общества, а? — Невилл прищурил глаза. — Расскажи мне, Лу, чего ты боишься. Может ты просто боишься вступать в брак? И придумываешь красивую и сложную отговорку?
— Нет.
— Тогда что?
Я взглянула в его глаза, на миг задержалась на переливающемся золоте. Странно, будто он гипотизировал меня.
— Я боюсь, что если между нами нет истинной любви, то когда мы поженимся, ты встретишь истинную и бросишь меня. А я… А я не смогу этого пережить!
Невилл улыбнулся и прислонился лбом к моему лбу.
— О, Луиза, ты ведешь себя, как истинно влюбленная. Конечно ты не сможешь этого пережить. Это закон истинности. Один не сможет жить без другого.
На этот раз уже я закатила глаза.
— Мы не истинные, мы же не можем излечить друг друга, — это было последней проблемой, которую я не могла разрешить.
— Мы могли бы это сделать, если бы стали достаточно близки до этого, — прошептал он.
Мы встретились взглядами, его теплые широкие ладони легли на мои щеки.
— Но мы то были заняты, то были покалечены, — он нежно поцеловал мою щеку. На мгновение я прикрыла глаза. Хотелось забыться, растаять в крепких объятиях. Наверно, он прав, и я слишком много выдумываю. Слишком заморачиваюсь. В конце концов столько пар живут без истинной любви до самой старости. Почему меня так это заботит?
— Возможно, — откликнулась я.
— Не «возможно», а так и есть. Просто скажи «да», Луиза. Согласись со мной.
Я хмыкнула от его настырности.
— Нет.
— Да, Луиза. Скажи «да» и все.
Мне не нравилось, что он так сильно хотел, чтобы я признала его правоту.
— Нет.
Невилл отпрянул. Его ладони чуть сдавили щеки.
— Да, я прав. И ты это знаешь.
Я пожала плечами. Не знаю, откуда во мне скопилось столько упрямства, но согласиться с ним у меня не получалось.
— Я тебе сейчас это докажу, — его глаза вновь сощурились, губы сжались, большие пальцы ласково погладили кожу. У меня по спине пробежались мурашки, но их причину я бы не смогла назвать. То ли страх, то ли желание, чтобы он доказал, то ли что-то еще…
— Нет.
— Да, и после тебе будет очень стыдно признавать мою правоту. Так что даю последний шанс.
Я растерялась под его игривым взглядом. Взглянула на губы, потом в глаза. Осознание того, что Невилл собирался сделать пришло слишком поздно.
— Нет, — я постаралась отстраниться, но он оказался проворнее. Я даже не успела ноги напрячь, чтобы не позволить ему оказаться между ними. Секунда, и меня уложили на диван.
Опираясь на локтях, Невилл завис надо мной, прижавшись бедрами к моим. Я чувствовала его вес на себе, но не испытывала неудобства. Он нигде не давил, а только прижимал к мягким подушкам. За все время, что мы знакомы, нам еще ни разу не удавалось быть настолько близко друг к другу, соприкасаться самыми сокровенными частями тел.
В груди теплым молоком разлился трепет — гремучая смесь из страха, влечения и обиды. Меня раздирали противоречивые желания. Хотелось, чтобы он продолжал и в то же время оставил в покое.
Но Невилл не двигался, а только рассматривал со всем свойственным ему обожанием. Легкая улыбка играла на губах, а радужка полностью сделалась золотистой. Я чувствовала, как его взгляд скользит со лба, к носу и губам, а потом обратно. Он изучал мои глаза, щеки, брови так пристально, будто в первый раз.
Не проронив больше ни слова, Невилл потянулся к моим губам. Поцелуй получился поверхностным, легким и невесомым, лепесток розы. Его нежность отпечаталась на коже пламенной искрой. Он заглянул в мои глаза, требуя ответа. Но я молчала, случая в каком отчаянии бьется мое сердце. Глупое-глупое сердце. Оно слишком долго скучало по объятиям, по теплоте и нежности. Оно устало от тревоги, раздумий и одиночества. Оно скучало по нему.
Наши губы вновь встретились. На этот раз Невилл проявил больше настойчивости, углубив поцелуй. А я не могла сопротивляться. Да что там, не хотела! Мне нравилось лежать под ним, чувствовать его тяжесть, его тепло и позволять целовать себя так откровенно.
Я обнимала его за плечи и млела от удовольствия и чем дольше оно длилось, тем меньше мыслей оставалось в голове. Приятная пустота проникала в сознание, выгоняя все лишнее. О, как же давно мы так не целовались. Кажется, прошла целая вечность с того дня, как мы прощались перед его отъездом в столицу.
Невилл оторвался от губ и приник к щеке, провел дорожку из поцелуев к подбородку, спустился к шее. Я таяла от его чутких прикосновений, от пылкости. Превращалась в вату, в нечто легкое и неосязаемое от того желания, что изливалось через его движения, которые он совершал все резче, все требовательнее.
Поцелуи пылали огнем, заставляя мою грудь ныть от нехватки прикосновений. Я жаждала ощутить его руки на себе, хотела, чтобы он трогал меня всю.
Я совершенно забыла все, о чем думала, о чем переживала. Какая тревога снедала меня столько времени? Задай он мне вопрос в чем заключался наш спор, я бы не смогла ответить. Меня заботило только вещи. Почему мы перестали целоваться и почему он до сих пор не стащил с меня одежду? Я хотела ощутить его губы на своем теле, на каждом участке.
Откуда взялось столько смелости в тот момент, я не знала. Но храбрость быстро стала покидать меня, когда Невилл спустился ниже. Когда приник к груди и сделал глубокий вдох. Его бедра толкнули мои. Легкая нервная дрожь пробежалась по телу от макушки до пяток. Сознание вдруг прояснилось.
Это так он собрался доказать мне свою правоту?
Мне нравилась наша любовная игра, нравились поцелуи, объятия и скользящая нежность. Нравилось ощущать себя желанной, но ровно до того момента, как его бедра дернулись.