13
В начале июня слухи о войне вспыхнули с новой силой. О возвращении в Индию не могло быть и речи. Мы с Индирой не могли жить и в особняке на Понт-стрит: его закрыли, большую часть обслуги призвали в армию. К тому же махарани боялась вполне реальной угрозы бомбежек и решила, что мы должны уехать на лето как можно дальше от столицы. В конце концов Айеша списалась со вдовой бывшего министра-резидента Куч-Бихара, и та пригласила нас провести каникулы в ее поместье в графстве Девон, на юге Англии.
– Просто не верю, что мама решила засунуть нас в эту дыру! – возмущалась Индира, как попало швыряя вещи в чемодан. – Войну еще даже не объявили! Я просила разрешения пожить у Селестрии, но она сказала «нет». Что я буду делать все лето у черта на куличках, совсем одна, скажите на милость!
Я не осмелилась напомнить Индире, что еду с ней. Когда мы тронулись в путь, она забилась в самый угол черного кожаного сиденья и отвернулась, всем своим видом показывая, что не рада моему обществу. Я подумала, что лучше бы осталась на лето в школе, как другие девочки, родители которых находились за границей, в том числе и Шарлотта. Но как я могла объяснить махарани, что Индира больше во мне не нуждается? У меня не поворачивался язык сказать это женщине, которая приняла меня, как родную, и платила за мою учебу, потому что верила, что я нужна ее дочери.
Оказавшись в парке, окружавшем Астбери-холл, мы ехали еще минут пять, прежде чем вдалеке показался дом. Я смотрела на него с несказанным удивлением: он напоминал по очертаниям дворец в Куч-Бихаре. Словно две родственных души, подумалось мне, только одна из пламени, а другая – из льда. Позже я узнала, что архитектор, строивший дворец, действительно вдохновлялся Астбери-холлом: неудивительно, что выросшая передо мной холодная громада с куполообразным центром выглядела знакомой.
Когда автомобиль остановился у огромных каменных ступеней, ведущих к парадному входу, дверь распахнулась, и по обе стороны лестницы выстроилась челядь. Принцессу Индиру ждал поистине королевский прием. Она прошла мимо слуг и остановилась перед широкобедрой женщиной с суровым выражением лица, в старомодном платье с туго затянутой талией.
– Я – Мод Астбери. Добро пожаловать в Астбери-холл, принцесса Индира, – сказала она.
– Благодарю вас, леди Астбери, – вежливо ответила Индира.
Хозяйка повела гостью в дом, я последовала за ними.
– Надеюсь, вы останетесь довольны комнатой. Рабочих рук не хватает, почти все мужчины ушли на войну, – жаловалась по дороге леди Астбери.
Индира – сама любезность, когда люди вели себя соответственно ее положению, – сочувственно кивнула:
– Понимаю. Благодарю, что вы меня приняли.
– Через несколько дней приезжает на каникулы мой сын Дональд. Возможно, вам будет веселее.
Я, как обычно, стояла за спиной Индиры, испытывая страшную неловкость. Леди Астбери наконец заметила и меня.
– Я вижу, вы захватили горничную.
– Нет, – поспешно ответила Индира, – Анахита – моя подруга и компаньонка.
– Понятно. – На лице леди Астбери появилось испуганное выражение. Она отвела Индиру подальше от меня, к основанию огромной лестницы, и стала говорить что-то шепотом. Затем сказала уже громче: – Конечно, мы все устроим. А теперь, принцесса Индира, горничная проведет вас и вашу… компаньонку в комнаты. Если вам что-то понадобится, дайте знать. Увидимся вечером за ужином.
– Извини, Анни, – в который раз произнесла Индира, оглядывая маленькую клетушку на чердаке, куда меня поместили. – Очевидно, мама в суматохе забыла сказать, что со мной приедешь и ты. Леди Астбери пообещала, что завтра тебе приготовят комнату на моем этаже. Ты не против переночевать здесь?
– Ничуть, – ответила я, тронутая ее искренней озабоченностью. – Отсюда прекрасный вид.
– Да, действительно. – Индира выглянула в крошечное окошко. – Если тебе будет совсем неудобно, на моей кровати можно спать хоть вчетвером.
– Мне и здесь неплохо.
– Ладно, тогда я пойду к себе. Анни, – добавила она, взяв мои руки в свои, – прости, что я бросила тебя в школе. Я не хотела, честное слово.
Она обвила руками мою шею, как в давние времена, когда мы были вдвоем против всего мира.
– Спускайся ко мне, когда распакуешь вещи.
Спустя неделю после нашего приезда леди Астбери благополучно забыла о своем обещании переселить меня в нормальную комнату. Я так и осталась в крохотном мансардном помещении, где проснулась в шесть утра от ослепительных солнечных лучей. Выглянув в незанавешенное окошко, я настроилась на чудесный день. Умывшись, спустилась по черной лестнице в кухню, вышла на просторную открытую террасу и с наслаждением вдохнула сладкий аромат свежескошенной травы. Сад благоухал розами. Купаясь в мирной тишине раннего утра, я вспомнила летние рассветы в Индии. Здесь, в умеренной и стабильной Англии, погода не рвалась к превосходству и не отличалась склонностью к разрушениям. Зимой температура падала, делая жизнь менее приятной, однако, насколько я знала, на Британских островах не бывало ни наводнений, ни землетрясений, ни других природных катастроф.
Не то что Индия: живая, пестрая, драматичная. Жара сменяла холод, бушевали ветры, реки выходили из берегов. Ее отличали необузданность и непредсказуемость. В то время я уже начала понимать, что и сами англичане, в отличие от моих экспрессивных соотечественников, никогда не выражают своих чувств. В конце прошлого семестра, когда Шарлотте сообщили о смерти матери, она приняла новость стоически, лишь тихонько всплакнула. Я вспомнила, как выла и рыдала два года назад, узнав о маминой смерти.
Кроме того, я знала, что, хотя Британия постоянно находилась в состоянии войны с какой-нибудь отдаленной частью света, все эти войны уже более двух сотен лет велись на чужой территории. Но в течение нескольких месяцев или даже недель все могло измениться. Что, если кайзер пройдет своим тяжелым кожаным сапогом по Европе и начнет угрожать небольшому народу, которому удалось каким-то непостижимым образом завоевать такую огромную часть мира и создать могучую империю, где, как любят напоминать друг другу сами англичане, никогда не заходит солнце?
– Здравствуйте, это вы – индийская принцесса?
Увлеченная патетическими размышлениями, я не заметила приближения незнакомца. Никогда в жизни я не видела глаз, сияющих такой чистейшей голубизной. Они принадлежали юноше, еще не переступившему черту окончательного взросления. Его густые жесткие волосы напоминали цветом пшеничную солому, а типичной для англичан бело-розовой коже позавидовала бы любая индийская девушка.
Прекрасный Адонис из греческих мифов, которые мы проходили на уроках истории.
– Я…
Не успела я ответить, как в ушах зазвенело пение, а по спине пробежала дрожь. У меня возникло чувство, что этот человек сыграет важную роль в моей жизни.
– Вы говорите по-английски?
– Да, говорю, – произнесла я, стараясь заглушить голоса, дать им понять, что я вняла предупреждению.
– Вас зовут Индира?
– Нет, я ее компаньонка. Меня зовут Анахита Чаван, сокращенно – Анни.
– Здравствуйте, мисс Чаван, сокращенно Анни. Я – Дональд Астбери. Как поживаете? – сказал юноша, протянув руку.
Как все англичане, он отличался безукоризненными манерами.
– Спасибо, хорошо, – скромно ответила я.
Дональд дружески присел рядом со мной на скамейку.
– Можно спросить, что вы делаете в саду в такой ранний час?
– Меня разбудило солнце. А вы?
– Я вчера вечером приехал домой из школы. Проснулся в полседьмого по привычке. Сегодня такое славное утро, что я решил встать и проверить, как поживает моя лошадь.
– Люблю лошадей, – мечтательно сказала я.
– И умеете ездить верхом?
– Да, я научилась ездить на лошади раньше, чем ходить.
– Не знал, что в Индии учат верховой езде с пеленок, как у нас.
– Конечно, иначе на чем бы мы ездили все эти тысячелетия?
– Интересная точка зрения, – улыбнулся Дональд. – Хотите, покажу вам конюшни?
– Очень хочу!
– Тогда пойдем. – Он помог мне встать, и мы пошли через сад. – И как вы находите Англию?
– Кое-что мне нравится, кое-что – нет.
– Вы чрезвычайно рассудительны и прекрасно говорите по-английски. Можно спросить, сколько вам лет?
– Через пару месяцев исполнится пятнадцать, – ответила я, немного преувеличив.
– Надо же, большинство моих соотечественниц в вашем возрасте – сущие дети.
– Благодарю вас.
– Не за что.
Мы подошли к конюшне.
– Это моя лошадь, – сказал Дональд. – Мама назвала ее Глорией в честь одной своей тетушки, старой девы, а я переименовал в Глори. Как она вам?
Глори была чистокровна и прекрасна. Я погладила лоснящуюся породистую морду.
– Ничего себе! – поразился Дональд. – Обычно она злится и капризничает, когда ее пытаются погладить чужие. Вы умеете обращаться с лошадьми.
– Просто я их понимаю.
– Хотите проехаться? Мне интересно, согласится ли Глори вас покатать. Как правило, она брыкается и сбрасывает незнакомцев.
– Если вы не против, я попробую.
– Выводите ее, а я оседлаю. Если она не намерена вам подчиняться, мы это увидим.
Я последовала его указаниям. Когда Глори спокойно остановилась, я, насколько позволяли приличия, приподняла длинную юбку и запрыгнула в седло.
– По-моему, она вам рада, – улыбнулся Дональд. – Я возьму жеребца.
Пять минут спустя мы неспешно трусили по парковой дорожке. Дональд остановил лошадь и посмотрел на меня.
– А как насчет более серьезной прогулки? В нескольких минутах в той стороне – Дартмур. Маршрут чудесный, и я уверен, вы справитесь.
– Конечно, – ответила я, не имея ни малейшего представления, что такое Дартмур. Я давно уже не чувствовала себя такой свободной. – Я буду ехать за вами.
– Ладно, – согласился Дональд и рванул с места.
Мы покинули парк и понеслись по пустоши. Мои волосы развевались от ветра, и тяжесть, накопившаяся на душе, развеялась без следа. Сначала я пыталась направлять лошадь – дорога была неровной и каменистой, но скоро поняла, что Глори знает местность лучше меня. Я расслабилась и стала получать удовольствие от прогулки.