– Она изнемогает от усталости, мисс Анни, уже шесть часов мучается, – пояснила Тилли.
– Принеси ей немного воды с сахаром, чтобы поднять уровень глюкозы, – спокойно посоветовала я. – И заставь ее двигаться.
Все взоры в кухне обратились на меня.
– Вы когда-нибудь видели, как рождается ребенок, мисс Анни? – спросила миссис Томас.
– Да, много раз. Я часто смотрела, как моя мама принимает роды.
– В бурю любая гавань хороша, – заметила стряпуха. – Может, вы подниметесь к леди Селине и взглянете на нее?
– Если это удобно, схожу, – нерешительно поднялась я.
– По-моему, ей нужна помощь. Сходите, будьте добры.
Поднявшись вслед за Тилли наверх, я услышала душераздирающие стоны из спальни. Горничная просунула голову в дверь и поманила меня к себе.
– Заходите, она от боли не понимает, что я спрашиваю.
Селина лежала на спине, бледная и вспотевшая.
– Леди Селина, это Анахита. Я немного разбираюсь в акушерстве. Вы не против, если я попробую вам помочь?
Она устало подняла руку. Я расценила это как знак согласия.
– Сначала нужно усадить ее на подушки, чтобы она могла выпить сладкой воды, потом сбегай вниз и принеси влажное полотенце, которое нужно положить ей на лоб, – велела я Тилли. – И собери ей волосы, чтобы было не так жарко.
Мы с трудом приподняли Селину на подушках, и Тилли дала ей выпить подслащенной воды. Пульс сильно частил.
– Леди Селина, можно вас обследовать? Мне нужно знать, как продвигаются роды.
Она едва кивнула, не открывая глаз.
Обследовав ее, я увидела, что шейка матки раскрылась всего на четыре пальца, а должно быть десять, только тогда имеет смысл тужиться.
– Леди Селина, ребенок уже хочет появиться на свет, но ваше тело пока недостаточно готово к родам. Позвольте, я помогу вам встать и пройтись.
– Нет, мне больно… – простонала она.
– Давайте попробуем.
Подложив руку ей под спину, я приподняла роженицу, спустила ее ноги с кровати и поставила на пол.
– Теперь пройдемся. Это ослабит боль.
Я начала медленно и осторожно водить ее по комнате, придерживая и подбадривая.
– Вот, хорошо, у нас получается…
Так я выгуливала ее часа два, не меньше, дыша с ней в такт и шепча ободряющие слова. Движение успокоило боль, пульс нормализовался.
– Мне хочется тужиться! – неожиданно сказала она.
Я поняла, что время пришло, попросила Тилли застелить кровать полотенцами и помогла Селине лечь.
– Еще не тужьтесь, просто дышите, как собака, которая хочет пить…
Я показала ей, как дышать, и ободряюще улыбнулась, когда она повторила за мной. Затем проверила раскрытие: пройдет ли ребенок. Убедилась, что это так, и велела ей тужиться изо всех сил, когда начнутся схватки. Ночная тишина огласилась новым стоном, и я увидела головку ребенка. Последовала еще серия потуг. Селина так крепко сжимала мою руку, что грозила раздавить кости. Вновь показалась головка ребенка, и крошечное тельце выскользнуло мне в руки.
– Анахита, с ребенком все хорошо? – Селина попыталась поднять голову, но не смогла.
– Ой, девочка! – восторженно прижала ладони к лицу Тилли. – Поздравляю, леди Селина!
Я подняла ребенка и положила Селине на грудь. В этот момент открылась дверь, и вошел доктор.
– Отлично, – сказал он, убедившись, что с роженицей и ребенком все в порядке. Достал из медицинского сундучка инструменты и перерезал пуповину. – Не возражаете, если я приму эстафету?
– Нисколько, – ответила я и повернулась к двери, понимая, что мои услуги больше не требуются.
– Спасибо, Анни, – с чувством произнесла Селина. – Ты мне очень помогла.
На следующее утро, когда я спустилась в кухню завтракать, такая уставшая, что не смогла даже встать на прогулку с Дональдом, со мной обращались как с героиней.
– Вы спасли ей жизнь! Она сама так сказала! – объявила Тилли на всю кухню. – Мисс Анни – просто чудо! Она знала, что делать, и успокаивала леди Селину до самого конца. Надеюсь, у старой хозяйки хватит совести отблагодарить вас, мисс Анни. Представляете, она даже не подошла к своей бедной дочери, когда та корчилась в муках. А потом еще рассказывала доктору, что леди Селине повезло родить быстро и безболезненно. На самом деле ей повезло в том, что рядом оказались вы.
После обеда Селина пригласила меня посмотреть на ребенка. Она умиротворенно лежала в постели, обнимая новорожденную дочь, и улыбнулась, когда я вошла.
– Привет, Анни. Ты только посмотри на это чудо! – Селина похлопала рукой по кровати, приглашая меня присесть рядом.
– Она просто красавица! – сказала я, осторожно проведя пальцем по бархатистой коже малышки. – Как вы ее назвали?
– Боюсь, что в этот раз у меня не было выбора. Ее зовут Элинор, в честь бабушки по отцу. Правда, она персик? Хочешь подержать?
– С удовольствием, – ответила я, и она передала мне малышку.
– Хочу сказать тебе, Анни, что ты просто умница. Не знаю, что бы со мной было, если бы не ты. Спасибо от нас обеих.
– Не за что, – улыбнулась я. – Для меня большая честь – участвовать в таинстве рождения новой жизни.
– Как бы я хотела, чтобы ее отец был рядом! Мы отправили ему телеграмму, но одному богу известно, получит ли он это известие.
Внезапно я услышала тихое пение, и мое сердце погрузилось в черноту: я поняла, что новорожденной не суждено увидеть своего отца. Я заставила себя улыбнуться и солгала:
– Он скоро вернется.
– Я могу только молиться об этом. Принцесса Индира сказала, что вы завтра возвращаетесь в школу?
– Да.
– Как жаль, Анни. Я бы с удовольствием взяла тебя в няни вместо этой противной старухи, которую наняла моя мать. Обещай, что приедешь к нам еще.
– Хорошо, – ответила я, передавая ей ребенка.
– До свидания, Анни, и еще раз большое спасибо.
– До свидания. Всего доброго вам и малышке.
Я встала и направилась к двери.
– Тебе правда всего четырнадцать? – спросила вдогонку Селина. – Просто не верится. Вчера ты действовала как опытная акушерка.
– Правда. – Я улыбнулась на прощанье и вышла из комнаты.
Мы должны были уезжать в школу в одиннадцать утра, и у меня оставалось время на последнюю прогулку с Дональдом. Разумеется, ему стала известна история о том, как я помогла появиться на свет его племяннице.
Мы сидели на нашем любимом месте у ручья.
– Откуда ты знала, что нужно делать? – спросил он.
– Все очень просто. Нужно всегда следовать природе. Тело твоей сестры само знало, что делать, она должна была лишь довериться ему.
Я увидела в его глазах еще большее уважение.
– Боже мой, почему остальные люди этого не понимают? Мой отец тоже уважал природу… Ты так мудра для своего возраста, Анахита.
– Порой это скорее проклятие, чем благословение, – сказала я, ковыряя носком ботинка сухую, вытоптанную землю.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, иметь ум, который хочет найти во всем смысл. Для большинства женщин достаточно быть хорошенькой и иметь кучу новых нарядов.
– В нарядах я не разбираюсь, – улыбнулся Дональд, – однако могу сказать, что ты хорошенькая. Даже очень. Ладно, пора возвращаться.
Когда мы шли от конюшен к дому, он неожиданно произнес:
– Заешь, мне будет не хватать наших утренних прогулок.
– Мне тоже, – чистосердечно ответила я.
Он наклонился и нежно поцеловал меня в щеку.
– До свидания, Анни, приезжай к нам снова. Ты невероятная, и я очень рад, что с тобой познакомился.
Всю дорогу в Истборн мое сердце пело от радости. Мне не испортила настроения ни болтовня Индиры о том, с каким нетерпением она ждет встречи с Селестрией и остальными девочками, ни мысль, что придется провести в заточении еще несколько унылых, одиноких месяцев.
Потому что я встретила человека, который испытывал ко мне искреннюю симпатию. Я честно старалась убедить себя, что мы всего лишь друзья, хотя воспоминание о его губах на моей щеке говорило совсем другое.
15
Следующие два года в Европе бушевала война, и мы с Индирой не могли вернуться домой. На каникулы я оставалась в школе, а Индира гостила у своих многочисленных подружек. Я смирилась: в подобном положении оказались многие другие девочки, в том числе и моя подруга Шарлотта. Я старательно училась и готовилась к экзаменам.
Мы обе скромно отпраздновали шестнадцатилетие с каменными тортами из порошковых яиц. Индира заводила новых подруг, затем ссорилась с ними и обращалась за утешением ко мне. Я постепенно привыкла к ее переменчивой дружбе, зная, что мне вновь придется ее утешать, когда она разочаруется в очередной подруге.
Я страдала, но говорила себе, что благодаря ей у меня появилась возможность получить образование, чего так хотел мой папа. Я была если не самой способной, то уж точно самой старательной ученицей, и преподаватели заговорили со мной о поступлении в университет. Я понимала, что это невозможно, но было приятно, что они такого высокого мнения обо мне.
Рождество тысяча девятьсот шестнадцатого года мы провели в Астбери. Как я и ожидала, муж Селины погиб во Франции в октябре, и от поместья, погруженного в траур, трудно было ожидать веселых праздников.
Увидев меня, худая и бледная Селина в черном вдовьем платье улыбнулась.
– Здравствуй, милая Анни, я очень рада тебя видеть, – сердечно произнесла она.
На следующий день Селина разыскала меня и предложила пройтись.
– Я глубоко опечалена смертью вашего мужа, леди Селина, – сказала я.
Мы шли по замерзшему саду. Спустился туман, и несмелое зимнее солнце быстро сдавало свои позиции надвигающейся темноте.
– Спасибо, Анни, – ответила Селина. – Я все еще не могу смириться. Хьюго был так молод, вся жизнь впереди. А теперь его больше нет. Мать считает, что мне следует искать утешения в боге и в молитвах. А я, честно говоря, просто повторяю пустые слова, лишенные для меня всякого смысла, и с трудом заставляю себя войти в часовню. Наверное, ужасно, что моя вера пошатнулась именно сейчас, когда она мне больше всего нужна?