– А спросить у мамы?
– Мама умерла. Ладно, не хочу вас прогонять, но завтра у меня напряженный съемочный день, надо подготовиться. И вам ведь тоже надо собирать вещи, – добавила она.
– Да, я пойду.
Они встали.
– Ну, вот и все, – с печальной улыбкой промолвила Ребекка.
– Доброй ночи, берегите себя, – сказал Ари.
– Хорошо. – Ребекке захотелось плакать. – Я пройду с вами до лифта.
Они молча подошли к лифту. Ари нажал кнопку.
– Ну что ж, прощайте, Ари.
Он вошел в лифт, и дверь начала закрываться.
– Ребекка!
Ари нажал кнопку, чтобы остановить дверь.
– Да, Ари? – не поднимая глаз, сказала девушка.
– Посмотрите на меня.
Ребекка подняла глаза, и он прочел в них чувства, отразившие его собственные.
– Мы оба должны разобраться со своим прошлым, и мне надо вернуться в Индию. Но я думаю, нам надо встретиться снова. Вы согласны?
Дверь опять начала закрываться. На этот раз ее остановила Ребекка.
– Да.
– А еще я хотел попросить: позвоните мне, если соберетесь когда-нибудь в Индию.
– Хорошо.
– Обещаете?
– Обещаю.
Дверь закрылась, и Ари уехал.
На следующий день съемочная группа отправилась в Астбери-холл доснимать оставшиеся эпизоды. Ребекку била нервная дрожь.
– Не волнуйтесь, мы все будем защищать вас от влюбленных поклонников, рыщущих по темным коридорам, – успокоил девушку Стив, провожая в гримерную. – Остался всего один день.
– Я справлюсь, – ответила она, смущенная тем, что ее история уже известна всем и каждому.
К счастью, большинство сцен снималось на свежем воздухе, а как только Ребекка закончила, ее отвезли в гостиницу. Оказавшись в номере, Ребекка поняла, что теперь, когда она больше не живет в Астбери-холле, ей хочется как можно скорее уехать из Девона. Самый просторный номер в отеле, который выбил ей Стив, после девонских просторов напоминал собачью конуру.
«Представляю, что будет в Нью-Йорке», – подумала она, вспомнив свою квартиру в стальной башне, где придется прятаться от папарацци. Да, ей будет не хватать не только цветущего сада и зеленых лужаек парка. И дело не в Джеке. Недавно внутри возникла какая-то странная пустота. Словно некая часть исчезла, а это место продолжало отзываться на любое движение тупой болью. Вот только что болит, не понять.
В последний день, когда режиссер объявил об окончании съемок, все собрались на залитой вечерним солнцем террасе пить шампанское.
– Жалеете, что все закончилось, Бекс? – спросил Джеймс.
– В какой-то степени да. Я многому научилась и сама чувствую, что выросла – как актриса, и вообще.
– Это правда, – включился в беседу Роберт, положив руку ей на плечо. – Вы прекрасно сыграли. Уверен, награды не заставят себя ждать.
– Спасибо. Надеюсь, я не подвела вас.
– Нисколько. С радостью приглашу вас в свой следующий проект.
Ребекка увидела в дальнем углу террасы миссис Треватан, подававшую шампанское. В последние дни девушка старалась не встречаться с ней лицом к лицу, но теперь поняла, что надо подойти попрощаться. Миссис Треватан всегда была добра к ней. Когда техники стали собирать оборудование, Ребекка отправилась на поиски экономки. Та мыла бокалы на кухне.
– Добрый вечер, – смущенно сказала девушка. – Я хотела попрощаться.
Экономка вытерла руки о передник и повернулась. На ее лице отразилось неподдельное страдание.
– Ребекка, – взволнованно сказала она, – мне очень жаль. Во всем виновата я. Я должна была понимать, к чему это может привести.
– Пожалуйста, не казните себя, миссис Треватан. Вы хорошо заботились об Энтони все эти годы.
– Да, мы стараемся помочь тем, кого любим… Я все-таки надеюсь, что об Астбери останутся не только плохие воспоминания.
– Конечно! Не считая последних событий, мне здесь очень понравилось. А что теперь будет здесь? Что вы будете делать, пока Энтони в больнице? – спросила Ребекка.
– Теперь поместьем занимаются опекуны. Даже если его будут продавать, потребуется немало времени.
– Они могут продать поместье? Я думала, такое решение вправе принять лишь сам Энтони.
– К несчастью, его объявят недееспособным. Кстати, я уже собиралась написать вам, потому что я каждый день навещаю его в больнице, и он просил передать: он очень сожалеет, что напугал вас. Дело в том, что он полюбил вас и совсем запутался, бедняжка.
– Я знаю, доктор Трефузис все объяснил. Мне очень жаль.
– Не расстраивайтесь. Вы не виноваты, что ваша красота так на него подействовала. Но если вдруг захотите написать ему, он будет очень рад. Думаю, ему станет легче.
– Я напишу.
Лицо миссис Треватан просветлело.
– Мне нелегко его навещать: он постоянно плачет, просится домой и вообще не понимает, где находится, бедный ягненочек. Поэтому я и прошу, чтобы вы ему написали. У него никого нет, кроме меня.
– Да-да, обязательно напишу. А сейчас мне пора. Я уезжаю.
– Уверена, вы будете рады вернуться к своей обычной жизни в Нью-Йорке.
– Если честно, не представляю, – ответила Ребекка. – Мне будет вас не хватать, миссис Треватан.
– Ох, перестаньте, милочка, я сейчас заплачу. Вы такая славная. Идите сюда, я вас обниму.
Миссис Треватан распахнула руки, и Ребекка бросилась в ее объятия.
– Да, много воды утекло, с тех пор как вы сюда приехали, – вздохнула миссис Треватан, отпуская Ребекку. – А вы увидитесь с юным джентльменом из Индии?
– Не знаю.
– Конечно, дело не мое, но вы были бы прекрасной парой. Он гораздо лучше, чем этот актеришка – «Фигаро тут, Фигаро там»!.. Ну ладно, ступайте, я буду вами гордиться.
– Если вдруг захотите приехать в Нью-Йорк, то в моей квартире для вас всегда найдется место! – с чувством сказала Ребекка.
– Спасибо, солнышко, но вы ведь знаете: я не могу оставить его светлость даже на несколько дней. Мне тоже пишите, хорошо?
– Да, обязательно напишу, миссис Треватан.
– Ой, чуть не забыла. Возможно, вы захотите взять на память… – Женщина потянулась к подоконнику и достала срезанную Энтони розу. – Представляете, она не завяла! Лишь уронила пару лепестков, когда вы уехали несколько дней назад. Правда, красивый цвет? Засушите ее в книге. Она поможет вам запомнить его светлость, каким он был.
Ребекка взяла розу, понимая, что хочет сказать миссис Треватан, поднесла к лицу и вдохнула волшебный аромат.
– До свидания.
– До свидания, душенька.
Ребекка вышла из кухни в главный холл, остановилась под куполом и вспомнила, как впервые встретила Энтони.
– До свидания, – тихонько прошептала она.
48
Ари посмотрел в окно на пышную зелень городского сада, окружавшего викторианский особняк. С улицы раздавались крики детей.
– Архивариус мисс Кент ждет вас, – сказала секретарша.
– Благодарю, – ответил Ари, вставая и следуя за ней по узкому коридору. Специфический запах подгоревшей еды напомнил ему школьные дни в Англии.
За столом в тесном кабинете, заставленном шкафами, сидела маленькая чистенькая женщина лет шестидесяти.
– Добрый день, господин Малик. Должна заметить, что вы пошли по неправильному пути. Вам следовало связаться с агентством по усыновлению, а они бы запросили у нас информацию о вашем родственнике.
– Простите великодушно, мисс Кент, но по ряду причин – первая заключается в том, что я не знаю, под каким именем его могли привезти в приют, а вторая – в том, что я завтра улетаю в Индию – я решил сдаться на вашу милость.
– Понятно. Позвольте спросить, когда, по вашим сведениям, вашего предка привезли в приют?
– Насколько мне известно, восемьдесят девять лет назад. Двадцать второго августа тысяча девятьсот двадцать второго года.
– Ну, хоть какая-то точная информация, – сказала мисс Кент. – А сколько ему было лет?
– Около трех. Наполовину индиец, наполовину англичанин. С голубыми глазами. Его должен был привезти доктор Трефузис, хотя я не уверен, что он назвал свое истинное имя.
– Я вижу, вы хорошо информированы, господин Малик. Тем не менее сюда редко принимали детей такого возраста, особенно смешанной расы. Простите за аналогию, но совсем маленьким детям, как и щенкам, легче найти новый дом. А мы всегда считали своей главной целью найти им семью. Мир был тогда довольно жестоким местом, господин Малик.
– Не исключаю, что сделали щедрое пожертвование.
Мисс Кент оценивающе посмотрела на Ари, обдумывая необычную ситуацию.
– Несмотря на то, что вы решили обойти систему, рада сообщить вам, господин Малик, что нашему учреждению разрешается выдавать архивные справки родственникам по прошествии восьмидесяти лет. Надеюсь, вы понимаете: мы предполагаем, что человек уже мертв, и разглашение информации ему никак не повредит. Другие учреждения выдают такую информацию по истечении девяноста или даже ста десяти лет. Видите ли, продолжительность жизни в наше время значительно выросла.
– Хотел бы заметить, что родственника, которого я разыскиваю, почти наверняка нет в живых, хотя я не могу сказать, умер он в детстве или всего лишь десять лет назад.
– Ну, хорошо, давайте тогда возьмем за отправную точку дату и посмотрим, что есть в архивах.
Мисс Кент сняла трубку и попросила принести нужную книгу. Через минуту в кабинет вошла девушка с большой книгой в кожаном переплете.
– Спасибо, Хизер. Так-так…
Ари напряженно следил за рукой, листающей страницы. Он знал: если это тупик, больше идти некуда.
– Так, двадцать второе августа…
Ари слушал, затаив дыхание.
– В десять часов вечера некий доктор Смит привез в приют маленького мальчика. По словам доктора, он нашел ребенка у себя на пороге.
– Сомневаюсь, – пробормотал Ари.
– Поверьте, мистер Малик, – мисс Кент посмотрела на него поверх очков, – именно так поступали в те времена отчаявшиеся женщины. Они оставляли младенцев, от которых хотели избавиться, под дверью священника или доктора. И те делали все возможное, чтобы пристроить ни в чем не повинных малышей.