Чтобы она могла знать, какова цена. Но мама сказала «если уж выходить замуж» – неужели она знает? Знает, что задумала Беатрис?
– Мама… – Беатрис взяла ее за руку. – Ты хочешь, чтобы я вышла замуж?
– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – ответила мать. – Чтобы ты выбрала счастье для себя.
– Я не знаю, что это, – прошептала Беатрис. – Матушка, по книгам, которые ты мне дала, я научилась читать гримуары. Магия чудесна. Как можно от нее отказаться?
– Я не знала, что от нее отказываюсь, – сказала мама.
– Ожерелье ужасно. Ужасно. Как ты это терпишь? Почему не заберешь у отца ключ, не снимешь его и не убежишь отсюда подальше?
– Тогда я потеряю тебя и Гарриет. Я этого не вынесу.
– Но почему… почему ты не испытываешь к нему ненависти?
Мать коснулась серебряного украшения у себя на шее.
– Испытываю… Мне омерзительна мысль, что оно необходимо. Но ожерелье подарило мне дочерей… Ох, слышишь – кажется, экипаж подъезжает, – сказала она. – Лучше поторопись.
Мать взяла деревянную шкатулку с атласной подкладкой и вышла в соседнюю комнату, а Беатрис помчалась вниз по лестнице, отчаянно мечтая сбежать.
У крыльца ее ждал Ианте Лаван в ярком, словно солнце, оранжевом костюме; жилет и сюртук были расшиты шафраново-желтым шелком. Он повел Беатрис к изящному лакированному ландо цвета слоновой кости с золотом, и лицо его светилось от улыбки.
– Приношу глубочайшие извинения за опоздание.
– Вас задержали? – спросила Беатрис.
Исбета устроилась на обращенном вперед сиденье, локтем она оперлась на борт ландо, ноги вытянула и с совершенно непринужденным видом скрестила скрытые под пеной нижних юбок лодыжки. Она была в оранжевом платье с оборками, взгляд притягивал корсаж с рядом пышных шафрановых бантов, поднимавшихся до лифа, едва прикрытого тонким фишю.
Возле нее лежала книга в кожаном переплете, на тисненой обложке которой красовалась монограмма К. Дж. Э.
Беатрис оторвала взгляд от книги и ахнула от восторга.
– Какие у тебя перчатки и шляпа! Как искусно сделано!
Ее перчатки и шляпка оттенка слоновой кости были украшены затейливой вышивкой в виде виноградных лоз и цветов.
– В Лландрасе так модно, – сказала Исбета. – И обувь тоже. Видишь?
Приподняв ножку, она продемонстрировала туфли из кожи такого же цвета и расшитые тем же узором. Беатрис устроилась на второй половине сиденья, предоставив Ианте занять место напротив.
– Исбета непременно хотела зайти в книжную лавку, – проворчал Ианте. – Она была очень настойчива. Все ради книги о… как там ее, Иси?
– «Научные посадки», Конрада Джейкоба Эдвардса, – ответила та. – Там рассказывается, как спланировать посадки так, чтобы получить больше пользы, соединяя некоторые культуры вместе, а не высаживая их ряд за рядом.
– Я просто в недоумении, – пожал плечами Ианте. – Еще было бы понятно, окажись это новый роман серии «Лига розы», я и сам с нетерпением жду последнего тома…
– Научное садоводство, как интересно… – сказала Беатрис. – Можно взглянуть?
Исбета вручила ей книгу.
– Любопытно, что ты о ней скажешь.
Беатрис открыла книгу на первой странице и вдохнула ее запах, как делала всегда.
Исбета легонько пнула Ианте по ноге.
– Чему ты улыбаешься?
– Отличный день для плавания, – ответил тот. Солнце освещало его буйно разметавшиеся локоны. – Если б я мог убедить Иси изменить наши планы… Вдвоем мы могли бы отправиться на одномачтовом судне почти что куда угодно.
Первую опечатку Беатрис нашла во втором абзаце, следующую обнаружила строкой ниже. Прямо так, сидя перед Ианте, она не могла расшифровать книгу, однако, подняв взгляд, увидела, что Исбета наблюдает за ее реакцией. Беатрис кивнула, Исбета улыбнулась еще шире, раскрыла веер и принялась обдавать лицо прохладным воздухом.
– Я и сама могу управлять одномачтовым судном. – Она прижалась к Беатрис, будто бы подпрыгнув на ходу от колыхания ландо. – Какого цвета платье ты наденешь на прием на «Сияющем крыле»? Думаю, что-нибудь бледное.
– Лавандовое, – сказала Беатрис. – Но отец пока не дал своего согласия.
– Дал, – вмешался Ианте. – Наш отец подтвердил.
– Я рада, что он решил нас пригласить.
– Я попросил его передать приглашение, – сказал Ианте, – после того как матушка обмолвилась, что вы, возможно, откажетесь.
– Но она… она же удивится, что мы пришли… – Беатрис представила, как стоит на палубе, высоко подняв голову, гордо расправив плечи, и учтиво беседует с миссис Лаван, глядя той прямо в глаза.
– Вы будете нашими гостями в этот вечер. Страдает ли кто из вас от морской болезни? На судне ее не чувствуешь, но вот пока туда доберешься – еще как.
Морская болезнь! Беатрис об этом и не задумывалась.
– По правде говоря, я не знаю, – ответила она.
– У нас есть собственные врачи, – вмешалась Исбета. – Все пройдет хорошо. Давайте же, я хочу взглянуть, по-прежнему ли на месте та художница. Помнишь ее?
– Подстрекательница, – кивнул Ианте. – Конечно. Посмотрим, здесь ли еще мисс Сторкли.
Он велел кучеру остановиться, и Исбета без посторонней помощи выскочила из ландо. Ианте подал руку Беатрис, та выбралась наружу и, оказавшись на твердой земле, принялась поправлять юбки.
Мастерские на Пэйнт-стрит располагались над рядом магазинов и кафе, где художники продавали свои творения и набивали желудки. Исбета устремилась вперед, а Беатрис шагала рука об руку с Ианте, силясь придумать тему для разговора. Ландо катило позади под управлением великолепного кучера Ианте в притягивающей взгляды бирюзовой ливрее.
– Почему ты назвал ее подстрекательницей? – спросила Беатрис.
– Мисс Сторкли? Она из политических.
Она посмотрела на профиль Ианте – изящный нос и сильный подбородок – и отвела взгляд, пока, забывшись, не начала таращиться на него.
– Мы нашли ее в Масилии, когда она собиралась переезжать сюда. Она пишет потрясающие портреты, стоимость ее работ исчисляется тысячами крон. Но эти деньги мисс Сторкли использует для создания таких картин, которые, по ее мнению, проливают свет на пороки общества.
– И на них все равно есть спрос?
– Чрезвычайно высокий, – сказал Ианте. – Чтобы понять это, нужно увидеть ее работы. Не многие женщины берутся за палитру и мольберт, но если в мире есть справедливость, она войдет в историю.
Прохожие посторонились, чтобы их пропустить. Они касались руками лба в знак уважения и добрых пожеланий. Это Ианте внушал им благоговение – одетый по моде джентльмен, шагающий по улице в богато расшитой одежде с искусно сплетенными роскошными кружевами. Его сопровождал дорогой аромат, кричащий о богатстве и власти. А глядя на Беатрис в ее серебристо-зеленом платье – хорошего качества, но не слишком вычурном, – они примечали разницу в их положении. Все, кто их видел, прекрасно понимали, кто они такие.
– Похоже, ты ей восхищаешься.
– Это весьма храбро, – отозвался Ианте. – Немногие дамы-художницы добиваются такого успеха. Было бы печально, если бы она не могла использовать свои дарованные богами таланты, чтобы воздать им должное.
– Ты не знаешь, хуже стал бы мир или нет, если бы этого не произошло.
– Ты имеешь в виду, что мы не представляем, как он на самом деле мрачен, – сказал Ианте.
– Именно так, – подтвердила Беатрис. – На каждую мисс Сторкли, которой удалось преодолеть сдерживающие женщин препоны, приходится сотня других: их таланты и гениальность душат те, кто не позволяет дамам даже шагу ступить за черту ожиданий общества.
Ианте повернул голову и внимательно на нее посмотрел.
– А вы тоже из подстрекателей, мисс Клейборн.
– Полагаю, я тоже из политических, – согласилась Беатрис. – Я несколько забылась.
Взгляд Ианте был исполнен восхищения.
– Надеюсь, вы еще не раз забудетесь.
О, он не мог… Не мог так смотреть на нее, словно окружающих их людей больше не существует, а она – единственное, на что он хочет смотреть. Как посмел Ианте столь открыто ею восхищаться? В груди Беатрис растеклось тепло. Колени задрожали. Она не могла отвести от него взгляда. Но горло сжалось, и Беатрис едва не потянулась к несуществующему ожерелью на шее, ведь кроме Ианте – мужчины, чародея, который хотел стать ее мужем и отцом ее детей, – ничто не заслоняло ей путь.
– Ты такая печальная, – сказал Ианте. – Что мне для тебя сделать?
– Все прекрасно, – ответила Беатрис. – На самом деле. Спасибо, что спросил. Исбета, должно быть, опередила нас на целую милю, нам стоит…
– Исбета уже наверху, – сказал Ианте. Он кивнул на черную железную калитку, та была приоткрыта и вела к лестнице, что поднималась по стене здания. – Идем?
Ступеньки зазвенели под ногами, возвещая о прибытии визитеров, и вскоре они попали в комнату, залитую дневным светом. Высокие окна занимали всю стену, часть крыши тоже была из стекла. В помещении пахло льняным семенем и свежим деревом, а Исбета сидела на высоком табурете и восторженно смотрела, как художница, к которой она пришла, натягивает на большую раму холст.
Мисс Сторкли была широкоплечей дамой с золотисто-коричневой кожей – дитя родителей, принадлежавших к разным культурам. Ее волосы были скрыты высоким головным убором, искусно завязанным, как у макиланских мастериц; судя по точеным чертам лица, она могла быть отчасти макиланкой. Мисс Сторкли окинула взглядом Беатрис и Ианте, но потом, хмыкнув, вернулась к работе.
После такого грубого приветствия Беатрис приподняла подбородок, но Ианте не обратил на это никакого внимания. Исбета едва бросила взгляд через плечо и снова стала смотреть, как художница закрепляет холст в углах.
– Вы уверены, что я не могу помочь? – спросила она.
– Сидите уж там, где краской платье не испачкаете, – буркнула мисс Сторкли, и Беатрис ошарашенно уставилась на нее: каким тоном она позволяет себе разговаривать с богатой покровительницей?
Беатрис посмотрела на Ианте, и тот ей улыбнулся.
Исбета повернулась к ним на своем табурете.