Отец поднялся, громко хрустнув коленями, и на ватных ногах побрел к ней, простирая руки. В груди Алисы что-то оборвалось, она кинулась к нему на грудь и, шмыгая носом, зарылась лицом в его рубашку.
– Все хорошо, – хрипло пробормотал он, утешая ее.
– Наоборот, все из рук вон плохо, – всхлипнула Алиса. – Из-за меня Джен угодила под машину и…
Он отстранился, сжал ее плечи вытянутыми руками и внимательно посмотрел ей в глаза.
– Джен угодила под машину не из-за тебя, – твердо сказал он. – Жизнь сурова. Не вини себя в том, что тебе неподвластно. Ты тут ни при чем. Джен тебя любит. – Он снова привлек ее к себе, а затем нежно оттолкнул и закашлялся. – Пойду дрова порублю, что ли. Или канаву выкопаю. А то в этой чертовой комнате столько эстрогена – не продохнуть.
Алиса смущенно хихикнула.
– Чаю хочешь? – спросил отец.
Она кивнула. Чай. Оплот радости и утешения.
– Мам… А человек, который набросился на тебя и Кроули… Ты его знаешь?
– Никогда раньше его не видела. – Патриция затрясла головой. – Я и разглядела его, только когда запустила в него тем горшком. Кажется, я сломала ему плечо. Как ты думаешь, могла я сломать ему плечо?
– Как он выглядел?
Патриция сморщилась, припоминая.
– Высокий… Выше меня. С другой стороны, а кто меня не выше? Широкоплечий, крепкий. И сильный. Стрижка – короткий ежик, на лице – шрам. Нет, два шрама. Один из них во всю щеку.
Алиса кивнула. Вин. Вин и Стервятники. Кроули, хвала Господу, пришел вовремя. Что сталось бы с ее родителями, если бы его с ними не было? Она вспомнила Джен, раскинувшуюся в луже крови, и похолодела.
– Что с тобой, солнышко?
– Все хорошо, мам, – фальшиво улыбнулась Алиса.
Она отвернулась, пряча искаженное страхом лицо, и взгляд ее наткнулся на заскорузлые пятна крови, засохшие на двери кухни. Кровь Кроули. А вдруг он…
Задохнувшись, словно от резкого порыва ветра, Алиса качнулась и еле удержалась на ногах. Он сделал это ради нее. Мог бы с чистой совестью умыть руки, но – нет… И где он теперь? Сердце ее тоскливо заныло. Кроули… Если он ранен…
– Ступай-ка ты в спальню и поспи как следует, – посоветовала мама. – Ты ведь подремала всего ничего – час или два.
Патриция положила руку ей на плечо. Пальцы ее дрожали.
– Хорошо, – прошептала Алиса и крепко зажмурилась, чтобы не разрыдаться. – Хорошо.
– Вот и славно. Я пока растоплю плиту. Холодрыга тут, как на Северном полюсе.
Дождавшись, когда шаги матери стихли, Алиса подскочила к двери и, плюнув на рукав рубашки, принялась счищать кровь с вощеной поверхности.
Кроули схватился с Вином и не вернулся в Корэм-хаус. Мама сказала, он заляпал кровью ее свитер. Надо его отыскать. Возможно, если она ототрет кровь с двери, то сможет отследить его путь. А вдруг он сейчас истекает кровью?
Повернув ручку, Алиса собралась с духом, открыла дверь и уже шагнула было в темноту, как вдруг ее отвлек полный тревоги голос:
– Алиса?
Она оглянулась и вымученно улыбнулась Патриции.
– Мам, прости, но мне надо найти Кроули. Он спас вас, теперь мой черед помочь ему. Я вас люблю.
Она бросилась в пустоту, и в ушах у нее зазвенело от надсадного собачьего лая.
29
Первое, что услышала Алиса, было назойливое «кап-кап». С прохудившегося потолка сочилась вода, разлеталась брызгами, отскакивая от старых труб, и тонким ручейком стекала в разлившуюся на полу лужу. Тянуло сыростью и плесенью. Наглухо забитое крохотное окошко над кухонными шкафами скрывала грязная серая занавеска. Ну и местечко!
Алиса покрепче сжала нож. Пробираясь вдоль стены, она прокралась по коридору до ближайшей комнаты и осторожно заглянула в нее, ища хоть какие-то признаки жизни. Посредине гостиной, словно часовой, возвышался облезлый бархатный диван, на стенах в беспорядке висели рисунки самых разных птиц: голубей, колибри, малиновок.
Алиса на цыпочках вернулась в коридор и задумалась. Можно было выйти прямо через входную дверь и выяснить, где же она оказалась, и заодно узнать – если повезет, – чей это дом. А можно было подняться по лестнице. Алиса выбрала лестницу.
Лестничная площадка на втором этаже вела к трем закрытым дверям. За первой, как и ожидалась, находилась ванная. За второй – спальня, больше смахивавшая на выгребную яму. Из распахнутых недр шкафа вываливалась одежда, явно принадлежавшая пожилой леди. На туалетном столике покоилась деревянная шкатулка для украшений с выгравированными на крышке перьями, рядом валялись перевернутые вверх тормашками ходунки-каталки.
Изнывая от нетерпения, Алиса распахнула последнюю дверь. Та же старинная мебель, ковер цвета зеленого горошка и, как и положено, кровать, устланная лоскутным одеялом. И – Кроули. На полу. Привалившись спиной к стене. Даже в тусклом свете спальни было видно, что ковер под ним побагровел от крови.
Алиса бросила нож, подбежала к Кроули, прижала ладонь к его шее, нащупывая пульс, и почувствовала слабое биение жилки.
– Кроули? Кроули, вы меня слышите?
Она приподняла ему веки, похлопала по щекам. Вгляделась в покрытый испариной лоб, к которому прилипли волосы, в мраморно-белое лицо, в просвечивающие на виске вены и завопила, не помня себя от страха:
– Кроули! Подъем!
Он глухо застонал, судорожно вздохнул, вытянулся, распахнул глаза, перекатился на другой бок и зашелся в хриплом, выворачивающем внутренности кашле. Тело его задрожало, лицо побледнело еще больше.
Он снова повалился на спину и задышал натужно и хрипло.
– Скажите, куда вас ранили, – прошептала Алиса. Он качнул головой, закрыл глаза и погрузился в беспамятство. На коленях она подползла к нему, смахнула волосы с его лба. Но Кроули обмяк и даже не шевельнулся. – Кроули? Кроули! Очнитесь! Прошу вас, очнитесь, иначе я…
Закусив губу, она схватилась за отвороты его пальто и потянула вниз, пытаясь стащить его с Кроули, хотя тот и прижимал его к полу всем своим телом. Увидев его рубашку, некогда белоснежную, а теперь насквозь промокшую от крови, она едва удержала крик. Вся правая сторона, весь правый рукав пропитались кровью, и Алиса трясущимися руками потянулась к вороту рубахи, наполовину оторвала, наполовину расстегнула пуговицы на планке, вытянула ткань из-под ремня брюк и осторожно отвела ее на плече, обнажив багряную от крови кожу.
На плече зияла неровная глубокая рана около трех дюймов длиной, грудь и живот покрывали фиолетовые расплывшиеся синяки, царапины и порезы. А под ними по всему телу расползлись паутиной побелевшие от времени старые шрамы.
Алиса потянулась к ране, но тотчас отдернула руку. Рана, вздувшаяся пурпурным рубцом, горела, словно в огне, и не переставая сочилась кровью, омывая ею грудь и руки Кроули.
Рану необходимо очистить. Уж ей ли это не знать – ей, которую хлебом не корми, а дай посмотреть очередную серию медицинского сериала «Холби Сити». Весь вопрос – чем? Думай, Алиса. Думай. С трудом поднявшись на еле гнувшиеся ноги, она кинулась в ванную. Над раковиной висел небольшой зеркальный шкафчик. Алиса рванула дверцы и чуть не выдернула несчастный предмет интерьера из стены.
– Черт! – вырвалось у нее, когда содержимое шкафчика посыпалось на пол.
Встав на колени, она собрала пузырьки и флакончики в кучу, оглядела свою добычу и запустила в нее руки. Порывшись, она вытащила маленькую стеклянную бутылочку антисептика со стершейся наклейкой, старую пожелтевшую упаковку бинтов, просроченный парацетамол и белую или, скорее беловатую, марлю.
Она вскочила и помчалась обратно, на ходу отвинчивая бутылочку с антисептиком. Кроули просто взвоет от боли… Она тяжело вздохнула, взяла себя в руки и вылила антисептик прямо в открытую рану.
Глаза Кроули полезли на лоб, он дернулся, как от удара электрическим током, и застонал сквозь стиснутые зубы.
– Простите, – взмолилась Алиса. – Простите меня! Простите!
Дрожа с головы до ног, она отрезала ножом шесть тоненьких лоскутов марли и, задыхаясь от испуга, стянула пальцами края раны.
Кроули конвульсивно дернулся под ее руками, чуть не сбросив их с себя, но Алиса лишь плотнее сжала пальцы.
– Тише, тише, – захлебываясь от волнения, горячо зашептала она. – Все хорошо. Все будет хорошо.
Она поспешно наложила лоскуты на рану, хотя бы временно закрывая ее, и перевязала плечо. Немного всплакнула – совсем чуть-чуть – и утерла рукавом слезы. Теперь оставалось довершить начатое.
– Кроули, – позвала она. – Вас надо переложить на кровать. – Он открыл глаза, озадаченно посмотрел на нее и насупился. – Давайте я обниму вас за левое плечо, оно у вас не болит… Вот так… Теперь наклонитесь вперед… – Алиса поднялась на ноги и потянула его за собой.
Кроули встал, навалился на нее всем телом, сделал шаг… Ноги его подломились, и Алиса грубо толкнула его на кровать, чтобы он снова не рухнул на пол.
Перекинув на кровать его ноги, она, вконец обессиленная, упала рядом. Как же ей хотелось свернуться калачиком подле него и заснуть. Вместо этого она положила ладонь ему на лоб и мгновенно отдернула ее. Взмокшего от пота Кроули била лихорадка. Алиса устало поплелась в ванную, намочила холодной водой ветхое полотенце и обтерла Кроули лицо и грудь.
И продолжала ухаживать за ним еще четыре долгих часа.
ттт
Сон не торопился выпускать Алису из своих объятий. Вначале она почувствовала дыхание на своей щеке, затем – тепло человеческого тела, лежавшего рядом, и, наконец, чей-то взгляд. Кроули! Что поделать – кровать была одноместной.
Широко раскрыв глаза, она уставилась на его обнаженную грудь, почти прижимавшуюся к ней, и испуганно скатилась с матраса, звучно ударившись коленкой о прикроватную тумбочку.
– Вы что, напоили меня и воспользовались моим беспомощным состоянием? – прохрипел он.
– Что? – возмутилась Алиса, потирая коленку. – Еще чего не хватало!
Он покосился на порванную рубашку и медленно застегнул немногие оставшиеся пуговицы. Алиса смущенно отвернулась, не понимая, что с ней творится. Можно подумать, она в жизни не видела полуобнаженных мужчин!