и воды похожий на птаха Смерти. Да, он снова покинул ее, но на сей раз она не чувствовала боли. Она чувствовала освобождение.
ттт
– Ты не сможешь, – прохрипел Кроули.
– У меня нет выбора. – Рисдон поднял на Кроули печальные глаза.
– Возьми Вина!
– У Вина руки по локоть в крови. Мне нужна невинная душа.
– Бери мою. Я не стану сопротивляться.
– Нет! – отчаянно зарычал Рисдон. – Ты тоже не без греха, Кроули. К тому же ты – вяки, а для того чтобы запечатать врата по эту сторону Арки, мне требуется обычный лондонец, «потусторонний». Тут больше никого нет, мы объявили об утечке газа и приказали всем сидеть дома.
– Я запрещаю тебе! – Кроули осторожно уложил Алису на холодные камни и вскочил. – Она никогда не простит мне этого!
– А когда она узнает, что принесла смерть всем вяки в Грачевнике, ты думаешь, ей станет легче? – рявкнул Рисдон. – Ты думаешь, она сможет и дальше жить с таким черным пятном на своей совести?
Потеряв самообладание, Кроули, как безумный, ринулся на комиссара, но пятеро Ищеек мгновенно схватили его и заломили руки. Кусая в отчаянии губы, Кроули лишь наблюдал расширенными от ужаса глазами, как Рисдон подошел к Джен и присел на корточки рядом с ней.
– Надо вызвать «Скорую», – жалобно протянула дрожавшая Джен и взмахом головы указала на Алису. – Прошу, скажите, что вы так и сделали. И… как все это возможно? Она же была в Ирландии. Я была в Ирландии…
– Она поспешила за вами, – мягко ответил Рисдон, – чтобы спасти вас.
– Ну да, разумеется. – Джен шмыгнула носом, смахнула слезы и улыбнулась. – Мы же лучшие подруги.
– Я знаю. И мне невыносимо жаль.
Джен удивленно посмотрела на него, но прежде чем она успела спросить, что он имеет в виду, он выхватил из кармана блестящий кинжал и стремительным взмахом руки наотмашь перерезал ей горло. Джен распахнула глаза, но уже через мгновение взор ее потух и она умерла.
Не найдя пульса на ее шее, Рисдон подставил ладони под бьющую из раны кровь и принялся намывать их.
ттт
Алиса со свистом рассекала воздух. Словно птица, но все же не птица. Птица была белой, а Алиса была черной, как сажа, тенью. Беспощадной голодной тенью, летящей прямиком к Арке.
ттт
Ловя ртом воздух, Кроули дико уставился на Рисдона.
– Ты… Она…
– Да, она. Невинная жертва. Агнец, – отрывисто бросил комиссар. – Последователи большинства религий в мире верят в великую силу жертвенного Агнца, Кроули. Ее кровь – наша единственная надежда. И да станет смерть одного спасением жизней многих.
Рисдон, будто древний египтянин, смазал колонны Арки кровью Джен. Приложив ладони к беломраморным камням Арки, он оставил на них кровавые следы и запечатал ведущий в Грачевник портал, чтобы дочь Повелителя мертвых пощадила людей-вяки и милостиво прошла мимо.
ттт
Алиса, лежавшая у ног Кроули, зашевелилась, открыла глаза и закричала. Грудь ее пылала будто в огне. Она снова вернулась в свое тело. Но где ее полуночник? Тоска от разлуки с птахом мешалась с темной, опутывающей, словно паутина, раздирающей болью, грызущей внутренности. Голод. Страшный неутолимый голод. Господи. Еще недавно ее душа умирала от голода и жаждала утоления. Еще недавно она хотела бить, пожирать, разрушать.
– Жертвенная кровь не дала ей проникнуть в Грачевник, и душа ее возвратилась в тело, – сказал Рисдон. – Однако скоро она снова ринется в бой. Без полуночника, который бы держал ее на цепи, душа ее вырвется и нападет на Лондон. Мы должны…
– Алису ты не убьешь!
– Сулка-топь, Кроули. Мы должны переправить ее на Сулка-топь.
– Нет! У нее нет полуночника для Зверинца. Как только она ступит на топь, ее душа отлетит, а ее тело, покинутое и полуночником, и душой, умрет. Здесь, по крайней мере, есть больницы и аппаратура, которая поддержит ее тело…
– Эта девочка – дитя Смерти. Сулка-топь – ее дом. Ее родина.
– Ее дом здесь! – Голос Кроули взвился в холодное ночное небо.
– Хватит толочь воду в ступе! – Рисдон нетерпеливо махнул стоявшим поблизости Ищейкам. – Приведите ко мне некроманта. Мне нужна Эрис Мокин. Здесь и сейчас!
Ищейки со всех ног бросились выполнять приказ.
– Мокин не сможет открыть врата на топь, – тускло произнес Кроули, подняв глаза на комиссара.
От простертого тела Джен отделилась чья-то фигура и подошла к Рисдону.
– Она не сможет. – Август разлепил побелевшие от ужаса губы. – Но смогу я…
– Нет, прошу тебя! – исступленно вскричал Кроули. – Не делай этого!
– Я… Я думаю, Рисдон прав.
– Это единственное, что может спасти ее, – пророкотал Рисдон. – Это единственное, что может спасти нас. Смерть – ее друг, а не враг!
– Нет, – покачал головой Кроули. – Ты задумал убить ее. Хладнокровно прикончить ее точно так же, как ты прикончил ее подругу.
46
Алиса лежала на спине и глядела в небесную даль. Надвигалась гроза: черные, набухшие дождем тучи мчались по небу, словно корабли, гонимые ветром. Боль острым кинжалом вонзилась в грудь, и Алиса впилась ногтями в землю, ломая пальцами хрусткую, оледеневшую траву. Она зажмурилась. Боль усилилась, накрыла ее жаркой волной и вдруг отступила, отхлынула прочь. Алиса вздохнула и открыла глаза.
Над ней склонилось чье-то удивленное лицо.
– Ты все-таки пришла? – спросил Линтувахти.
– Пожалуйста, прикончи меня без лишних слов.
Юноша-Смерть покачал головой.
– Я умираю, – прохрипела Алиса. – Полуночник, страж моей души, улетел. Сколько я еще протяну, прежде чем душа оставит меня и я умру?
– Немного протянешь, – спокойно уверил ее юноша.
– Не хочу я тянуть! – Боль кольнула ее, и она закрыла глаза. – Я так… проголодалась. Я чуть… Господи, я чуть… – Боль снова ушла. – Прошу, – взмолилась она. – Ты знаешь, кто я такая. Знаешь, на что я способна. Я – мор, я – казнь Египетская. Ловиатар… Ангел Смерти…
– Оставайся со мной, – предложил Линтувахти. – Будь моей спутницей. Рука к руке, полуночник к полуночнику.
– Я не хочу нигде оставаться, – покачала головой Алиса. – Я не хочу… Я вообще не желаю существовать! Я так и не увидела полуночника Джен. Ее настоящего полуночника. Уверена, ее душа была такой прекрасной, а моя… Господи боже, моя…
– Страдание тоже может быть прекрасным, – тихо сказал Линтувахти. – Через страдание, Алиса, обретешь ты истинное благо. Я вижу в сердце твоем ту же смуту, что томила сердце твоего отца. – Юноша задумчиво нахмурился. – Если хочешь, я воссоединю тебя с полуночником.
Линтувахти воздел руку к небу и улыбнулся.
Алиса прислушалась. В разлившейся тишине послышался трепет крыл: робкий и слабый, с каждой секундой он становился все сильнее и громче. Наконец появилась птица. Покружив над их головами, она сложила белые крылья, камнем кинулась вниз и уселась на руке юноши. В ее черных блестящих глазах Алиса увидела свое отражение.
Линтувахти качнул рукой, полуночник Алисы взмыл в воздух и… испарился. И тотчас испарилась мучившая Алису боль, и она вздохнула легко и свободно.
– Я думала… Я думала, когда живой человек попадает на топь, в Зверинце открывается клетка, которая, словно магнит, притягивает его полуночника. Разве мой полуночник в конце концов не улетит в нее?
– Нет, – ответил юноша. – Я проник в твою душу, Алиса, добрался до твоего истинного «я» и выпустил его на свободу.
– Что? Когда?
– В больнице… – Алиса схватилась за грудь, вспомнив, как перед его уходом из палаты засверкала ослепительным светом нить на ее запястье, как разлилось по ее телу живительное тепло. – Приходи на Сулка-топь в любое время. И клетка не отворится для твоего полуночника. И дань не будет взыскана с тебя. Тебе всегда рады в Обители Смерти, ибо сама ты – плоть от плоти Смерть.
– Я…
Алиса содрогнулась, но вовсе не от холода. «Плоть от плоти Смерть»… Неправда… Она как никогда была полна жизни – жизни, весенним ручьем бежавшей по ее венам, согревавшей и будоражившей ее кровь.
– Сегодня твой полуночник вернулся к тебе, – произнес Линтувахти. – Впредь, если хочешь оставаться в живых, не теряй его больше.
Алиса слабо кивнула.
– Но Джен… Она умерла, – шепнула она, давясь словами. – Я сама это видела…
Джен умерла так же, как Сандра и Колин. Напрасно. Зря. Тщетность их гибели отозвалась в Алисе щемящей болью. Болью невозвратимой утраты… Джен. Джен больше нет…
– Знаешь, – улыбнулся юноша, хотя Алиса не сразу поняла, что его так развеселило, – не такой уж я бессердечный злодей, как ты полагаешь. Тут очень скучно и серо, а я, если честно, обожаю цвета и яркие краски… И эта рыжеволосая девушка…
Линтувахти двинулся прочь. И столь легкой была его походка, что, казалось, он не шел, а летел. Остановившись в отдалении, он кивком головы указал Алисе на что-то… кого-то, осторожно ступавшего по камням на берегу реки… На девушку с огненно-рыжими волосами, развевавшимися на ветру, словно рвущаяся в полет птица.
Юноша приблизился к простоволосой девушке, и сердце Алисы подскочило к горлу. Она не слышала, о чем Линтувахти беседовал с ней, но она видела, как Джен ему улыбалась. У кромки воды, где камни были гладкими и ровными, юноша снял плащ и расстелил его у ног Джен. Джен засмеялась, и они уселись вдвоем на берегу и принялись кидать камешки в реку Лету.
Алиса отвернулась. Из глаз ее брызнули слезы и, застывая на ветру, покатились на землю мерзлыми льдинками.
Эпилог
Тьма по ночам – вот что нравилось ей в Гленхесте больше всего. В Лондоне и Грачевнике ночной мрак разгоняли искусственным светом, здесь же, в маленькой деревушке на западе Ирландии, она могла никем не замеченная выскальзывать из дому и неспешно ходить по извилистым тропинкам в кромешной тьме. Она гуляла ночи напролет, потому что сон бежал от нее. Она упивалась темнотой, потому что днем не знала, куда спрятаться от стыда.