— Непохоже, чтобы тебе было семнадцать.
Она засмеялась.
— Что?
— Мама всегда говорит, что я родилась тридцатипятилетней и с каждым годом всё ближе к среднему возрасту. — Она снова засмеялась, а потом вздохнула. — Ну, кому-то же нужно быть взрослым.
Теперь для меня многое прояснилось. Инфантильная мать — вот в чём причина преждевременной зрелости девушки. Белле пришлось быстро повзрослеть, чтобы стать опекуном. Вот почему она не любила, когда о ней заботились — она считала это своей работой!
— Ты и сам тоже не особенно тянешь на ученика юниор-класса, — поддела она, отвлекая меня от размышлений.
Я скроил гримасу. Вот так всегда: когда я радовался, что узнал о ней что-то значительное, оказывалось, что она постигла во мне гораздо больше. Я поспешил сменить тему.
— Так почему твоя мама вышла замуж за Фила?
Она немного помедлила и в конце концов ответила:
— Моя мама... ну, она слишком молода для своего возраста. Я думаю, жизнь с Филом даёт ей возможность почувствовать себя ещё моложе. Во всяком случае, она без ума от него. — Она снисходительно покачала головой.
— И ты так легко на это согласилась? — удивился я.
— А почему нет? — ответила она вопросом на вопрос. — Я хочу, чтобы она была счастлива. А с ним она счастлива. — Полное отсутствие эгоизма в её словах поразило бы меня, если бы только это не увязывалось так хорошо с тем, что я уже успел узнать о её характере.
— Это великодушно с твоей стороны... А вот интересно...
— Что?
— Как ты думаешь, твоя мать была бы так же великодушна по отношению к тебе? Приняла бы любой твой выбор?
Вопрос был дурацкий, тем не менее мой голос дрогнул, когда я задавал его. Как глупо думать, что кто-то может одобрить меня в качестве подходящей партии для своей дочери! Как глупо допускать мысль о том, что Белла может выбрать меня…
— Д-думаю, что да... — Она запнулась под моим испытующим взором. Опять эта странная реакция... Страх?.. Или влечение?
— Но она всё-таки мать. Так что с нею может быть и по-другому, — добавила Белла.
Я криво усмехнулся.
— Значит, никого слишком жуткого.
Она усмехнулась в ответ: — Смотря кого считать жутким. Того, у кого пирсинг по всему лицу и татуировки по всему телу?
— Ну, это, конечно, полная жуть. — Ах, как страшно: татуировки и пирсинг! Детские забавы.
— Ты так думаешь?
Вот вечно она задаёт неправильные вопросы! Или, наоборот, правильные вопросы. Во всяком случае, на некоторые из них я ни за что не хотел бы отвечать.
— Как ты считаешь, я могу быть жутким? — спросил я, пытаясь выдавить из себя подобие улыбки.
Она основательно подумала, прежде чем ответить.
— Хмм… Я думаю, что ты мог бы, если бы захотел, — наконец, очень серьёзно сказала она.
Я тоже был серьёзен. — А сейчас ты меня боишься?
Она ответила, не задумавшись ни на секунду: — Нет.
Вот теперь у меня получилось улыбнуться. Она, я думаю, не лгала, но и всей правды не говорила. Во всяком случае, она не была напугана до такой степени, чтобы сбежать. Интересно, что бы она почувствовала, если бы я открыл ей, что она разговаривает с вампиром? Я внутренне поёжился, представив её реакцию.
— Может, теперь ты расскажешь о своей семье? Твоя история, должно быть, куда интереснее, чем моя.
По крайней мере, куда страшнее.
— А что бы тебе хотелось узнать? — насторожился я.
— Каллены усыновили тебя?
— Да.
Она поколебалась, но потом всё же тихо спросила: — Что случилось с твоими родителями?
Ответить на этот вопрос было нетрудно, мне даже не пришлось лгать ей. — Они уже очень давно умерли.
— Извини, — тихонько проговорила она, явно переживая, что сделала мне больно.
Она переживала за меня.
— Я даже и не помню их как следует, — успокоил я её. — Карлайл и Эсме — единственные родители, которых я знаю.
— И ты их очень любишь, — заключила она.
Я улыбнулся. — Да. Они самые лучшие в мире.
— Тебе здорово повезло.
— Это точно. — Хотя бы тут мне действительно повезло.
— А твои братья и сестры?
Если я позволю ей копаться в подробностях, придётся начать лгать. Я взглянул на часы и приуныл, что наше с ней время подошло к концу.
— Мои брат с сестрой, а заодно и Джаспер с Розали не погладят меня по головке, если им придётся мокнуть под дождём, ожидая меня.
— О, извини. Наверно, тебе пора ехать.
Она не сдвинулась с места. Ей тоже не хотелось, чтобы наше время вдвоём закончилось. Как чудесно!
— Тебе, наверное, хочется, чтобы твой грузовик пригнали до прихода шефа Свона домой. Тогда можно будет не рассказывать ему о том, что случилось на биологии. — Я усмехнулся, вспомнив, как неловко она себя чувствовала, когда я нёс её на руках.
— Да он наверняка уже всё знает. В Форксе не существует секретов. — В том, как она произнесла название городка, ясно слышалось отвращение.
Я расхохотался. Не существует секретов, говоришь?..
— Счастливой поездки на пляж! — За окном был проливной дождь, но он долго не продлится. Ах, как бы хотелось, чтобы он никогда не кончался! — Чудненькая погода для загара.
Что ж, в субботу погода действительно будет чудесной. Ей понравится.
— Мы не увидимся завтра?
Беспокойство в её голосе обрадовало меня.
— Нет. Мы с Эмметтом решили уехать на выходные пораньше. — Как я теперь злился на себя за составленные планы! Может, отменить?.. Нет, не могу. Сколько бы я сейчас ни охотился — всё будет мало. К тому же, вся семья и так достаточно обеспокоена моим поведением. Ещё не хватало давать лишний повод для тревог, обнаружив перед ними, в какого влюблённого безумца я превратился.
— Чем вы будете заниматься? — спросила она. В голосе её были явственно слышны нотки огорчения.
Отлично.
— Собираемся поохотиться в Гоут Рокс, к югу от горы Ренье. — Эмметту не терпелось пообедать медведем.
— О, ну тогда счастливо поразвлечься, — сказала она с деланной бодростью. Отсутствие в ней энтузиазма вновь порадовало меня.
Глядя на неё, я чуть не впал в агонию при мысли, что придётся попрощаться с нею, пусть и ненадолго. Я уже начал тосковать по ней, ещё не расставшись. Мне казалось безрассудно рискованным оставить её без присмотра — мало ли что может случиться! Она ведь такая нежная и ранимая...
И всё же самую ужасную угрозу её жизни представляю я сам.
— Могу я попросить тебя об одной услуге в эти выходные? — серьёзно спросил я.
Она кивнула, широко раскрыв глаза. Напряжение, которое она ощущала во мне, привело её в замешательство.
Держись легко.
— Не обижайся, но ты, похоже, из тех людей, что притягивают к себе всякие несчастья, как магнит. Так что... постарайся не свалиться в океан и не попасть под машину, ну, и всё в таком же духе, хорошо?
Я грустно улыбнулся ей, надеясь, что она не заметит печали в моих глазах. Как бы я хотел, чтобы проводя свой досуг вдали от меня, Белла так же тосковала по мне, как и я по ней!
Беги, Белла, беги. Я слишком люблю тебя, на твою беду или мою.
Моё поддразнивание обидело её. Она бросила на меня взгляд исподлобья.
— Я подумаю над твоей просьбой, — огрызнулась она, выскакивая из машины под дождь и изо всей силы хлопнув дверцей.
Прямо как разъярённый котёнок, вообразивший себя тигром.
Я подкинул на ладони ключ, который только что стащил из кармана её куртки, и улыбнувшись, отправился в обратный путь.
7. Мелодия
Когда я вернулся в школу, последний урок ещё не закончился. Прекрасно, использую время ожидания с толком — мне есть о чём серьёзно поразмыслить в одиночестве.
Её запах остался со мной здесь, в салоне автомобиля. Я не открывал окон, намеренно отдавая себя ему во власть, пытаясь приучить свою глотку к почти нестерпимой пытке огнём.
Влечение.
Какая сложная тема для размышления, как трудно полностью охватить её. В ней столько сторон, так много разных значений и уровней. Влечение — это не то же самое, что и любовь, но оно так неразрывно связано с ней.
Я не имел понятия, влекло ли Беллу ко мне, ведь её сознание было для меня закрыто. Неужели это молчание так и будет всё более и более изматывать меня, пока не сведёт с ума? Или всё же конец моим мучениям когда-нибудь наступит?
Я попытался сравнить её физические реакции с реакциями других, как, например, секретарши или Джессики Стенли, но ни к какому выводу так и не пришёл. Одни и те же признаки: изменения в ритме сердца или частоте дыхания — могли с одинаковым успехом характеризовать как страх, потрясение или тревогу, так и влечение и интерес. Я не допускал и мысли, чтобы Белла могла развлекаться теми же фантазиями, что и Джессика Стенли. Всё-таки Белла чётко осознавала, что со мной что-то очень не так, хотя пока ещё и не выяснила, что именно. Она прикасалась к моей ледяной коже, мой холод обжёг ей руку, и она поспешила её отдёрнуть...
И всё же... Когда я воспроизвёл в голове фантазии Джессики, когда-то так возмущавшие меня, произошло нечто странное: место Джессики в них заняла Белла...
Моё дыхание участилось, пожар в глотке заполыхал с новой силой.
А что, если бы это Белла воображала, как мои руки обнимают её хрупкое тело? Как я тесно прижимаю её к своей груди, как отбрасываю тяжёлые пряди волос с разрумянившегося лица? Как мягко обхватываю ладонью её подбородок и очерчиваю кончиком пальца контур полных губ? А потом склоняюсь над нею, ощущая её дыхание на своих губах? Всё ближе и ближе...
Я вздрогнул и был вынужден остановить разыгравшееся воображение, поняв, каков был бы конец. Как и в случае с Джессикой, я знал, что бы произошло, если бы я перешёл невидимую черту дозволенного.
Влечение было неразрешимой дилеммой, потому что меня уже неодолимо, можно сказать, смертельно тянуло к Белле.
Хотел ли я, чтобы Беллу влекло ко мне, как женщину к мужчине?