Она вернулась к тому месту, где девушка по имени Линдси молча цеплялась за жизнь и ждала того, кто спасет ее. Вся эта кровь, высохшая на тротуаре. Вампиры должны были знать, что она лежит и истекает кровью. Почему не проверили?
Это был очень хороший вопрос. Тот, который заслуживает ответа.
Ханна задокументировала сцену с тщательностью, взяла все необходимые образцы и зарегистрировала улики.
А потом она пошла задать Оливеру некоторые вопросы в его кафе, Common Grounds.
***
Ева Россер — нет, теперь Ева Гласс; трудно к этому привыкнуть — дежурила и была как обычно бодрым готом. Трудно сказать, что под крашенными черными волосами, бледным макияжем и кучей карандаша для глаз, она милая. Не хрупкая, нет — сильная. Такой становишься, когда растешь в Морганвилле. Она получила свою долю неприятностей, выжила и даже преуспевала; Ханна уважала это. Как обычно у Евы была ослепительная улыбка, когда она приблизилась к стойке.
— Шеф! Секундочку, дайте подумать — как насчет корретто? Я только что научилась его готовить.
— Разве он не с выпивкой?
У Евы появились ямочки на лице.
— Вот именно, офицер! Почему бы нет.
— Тогда я пас, и даже не оштрафую тебя за попытку подкупа. Как насчет обычного кофе?
— Однажды я расширю ваши горизонты, шеф, вот увидите. — Ева взяла белую кружку с логотипом Common Grounds и наполнила из графина. — Ну вот. Горячий и черный.
— Спасибо. Мне нужно поговорить с Оливером.
— Нам всем нужно. Потому что сегодня день выдачи зарплаты, а его нигде не видно, а я очень хочу свой пахнущий кофе, патетически маленький чек.
— Он не здесь?
— Неа. Весь день не было. Это странно. Он, как правило, здесь, или по крайней мере звонит. — Ева пожала плечами. — Думаю, он занят.
Ханна отпила кофе и подумала некоторое время в тишине. Оливер необычно занят — не говоря уже о его присутствии на ее месте преступления — было тем, что заставило ее остановиться. Ничего не узнаешь, сидя и попивая колумбийский кофе, подумала она. Она лениво прокручивала номера на своем мобильной телефоне, а затем выбрала один и позвонила.
Три гудка. На один больше, чем по правилам вежливости, но в конце концов подняли трубку, холодный, спокойный голос главного вампира Амелии сказал:
— Шеф Мосес. Не ожидала вас услышать.
Совершенно ясно подразумевалось, что простые человеческие копы не имеют разрешения Основателя позвонить ей и поболтать.
— Это не дружеский звонок, — сказала Ханна. — Вы посылали Оливера копаться в нападении на человеческую девушку?
Пауза была долгой, что подозрительно, но и не о многом ей говорила. Молчание Амелии никогда не говорило о чем-то, просто зловещее.
— Дела Оливера вас не касаются, — ответила она. — И я ничего не знаю об этой девушке.
— Тогда как вам это? Девушка лежала и истекала кровью, и ни один вампир не пришел, — сказала она. — Для этого должна быть хорошая причина.
— А должны? — Амелия обладала даром звучать совершенно незаинтересованной. — Я проверю.
— Разве не это вы поручили Оливеру делать прямо сейчас?
Тишина. Глубокая, мрачная, неинформативная тишина. А потом Амелия сказала:
— Спасибо за звонок. Дайте мне знать, как я могу помочь вам в будущем.
Тот же незаинтересованный тон, а потом мертвая тишина.
Ханна не была уверена, сожгла ли или построила мост, но так или иначе она рискнула. Она положила телефон обратно в карман и посмотрела вверх. Ева смотрела на нее. Она быстро отвернулась, вытирая бар.
— Так кто это был? В смысле девушка.
— Линсей Рамсон.
— Вот дерьмо! — Ева прижала руку ко рту в явном смятении. — Я знаю ее. С ней все будет хорошо?
— Я не знаю.
— Было ли это… — Ева изобразила клыки в шее, универсальный знак для наиболее распространенной травмы в Морганвилле. Ханна покачала головой.
— Я не знаю, что это было, — ответила она. — Но будь я проклята, если не выясню. Увидишь Оливера, скажи, чтобы позвонил.
Она отсчитала доллары, и Ева не возражала; у них уже был спор по этому поводу, и как шеф полиции, Ханна не хотела быть обязанной таким людям, как Оливер, даже бесплатной чашкой кофе.
Она добавила чаевые для Евы, которые девушка с кивком засунула в рубашку.
— Будь осторожна, — сказала Ева.
Ханна фырканьем выразила свое презрение к этой мысли и уехала в больницу.
***
Линдси Рамсон не умерла, что было приятным сюрпризом. Ханна так привыкла предполагать самое худшее, что думала, бедная девочка откинет коньки. На мгновение, пока говорил врач, она почувствовала, как тяжелое серое облако улетает от нее… а потом медленно возвращается, когда он продолжил говорить.
— Хорошая новость — она жива. Плохая новость заключается в том, что будут значительные проблемы, — говорил врач. — Я не думаю, что есть большая опасность, что она умрет от травм; она доказала, что сильная. Поэтому труднее сказать ее родителям, что ее травма головного мозга, скорее всего, катастрофична. Она может проснуться самостоятельно, или она может никогда не проснуться. Если она проснется, почти наверняка будут серьезные повреждения.
Ханна проглотила металлический, знакомый вкус гнева.
— Такие как?
— Удары по голове могут иметь целый ряд последствий, от потери языковых навыков до моторных навыков и зрения. Скорее всего будут приступы.
— Она может поправиться?
Доктор — его зовут Рид, и у него хорошая репутация — выглядел усталым.
— Это маловероятно, шеф Мосес. Я бы хотел сказать вам, что думаю, произойдет чудо, но я не часто вижу, что кто-то с сильными травмами до сих пор держится. Мы уже израсходовали наш запас чудес. Я вполне уверен, что когнитивные нарушения будут частью ситуации. — Он колебался в течение нескольких секунд. — Я знаю, что непрофессионально спрашивать, но… есть подозреваемые?
— Не обычные подозреваемые, в любом случае. Место преступления все в крови.
— Это не их обычный метод, — согласился он. — Так вы рассматриваете… человеческое население?
— На данный момент, — ответила Ханна. — Я рассматриваю всех.
Она заглянула в палату Линдси. Ее родители были там, мать и отец с парой братьев, державшихся позади и выглядевших разбитыми и не в своей тарелке. Мама и папа каждый держали неподвижную, бледную руку девушки. Единственным звуком был устойчивый, медленный пульс машин. Ее голова полностью забинтована. Хорошенькая и хрупкая, что напомнило Ханне Клэр Денверс из Стеклянного Дома.
Один из ее братьев внезапно мучительно зарыдал и отвернулся. Ханна уважала горе семьи, но когда плачущий брат вышел из комнаты, она последовала за ним в часовню.
— Мэтт? — Она уже сделала свою домашнюю работу по семье Линдси. Она уже знала все их имена. — Мне очень жаль твою сестру.
— Спасибо. — Его голос звучал грубо и неровно, но он сделал несколько глубоких вдохов и взял его под контроль. — Почему? У Линдси никогда не было ни с кем проблем.
— Это то, что я должна выяснить. Ты уверен, что у Линдси не было проблем? С парнем? Может, она с кем-то рассталась?
— Она была застенчивым ребенком, — сказал Мэтт. Он был крупным парнем — был правым защитником Морганвилльской школы, вспомнила она. В его тридцать сейчас мышцы превратились в массу. Он работал в магазине подержанных автомобилей отца в качестве продавца. Женат, двое детей. Как старший сын, он, вероятно, до сих пор чувствовал себя ответственным за Линдси, даже если ей двадцать один и она юридически самостоятельная личность. — Я знаю, что у нее были парни, но нам она не много о них рассказывала. Думаю, последнего звали Трип. Я думаю, его зовут Джеймс Триплетт младший. Я бы тоже называл его Трип.
— Трип, — сказала Ханна и кивнула. — Я проверю его. Они еще вместе?
Мэтт бессильно пожал плечами.
— Она не много говорит мне о подобном. Я знаю, что она привела его на рождественский ужин. Он показался хорошим парнем, довольно непринужденным. Отцу он не понравился, но она его маленькая девочка. Черт, у меня есть дочь, и я чертовски уверен, что буду ненавидеть каждого парня, который близко подойдет к ней.
— У Линдси нет сестер. Что насчет близких подруг?
— Конечно, несколько. Я имею в виду, в средней школе, некоторые с колледжа, но я не знаю, с кем она тусуется с сейчас. — Этот вопрос, как ни странно, был неудобным для Мэтта. — Почему вы спрашиваете?
— Потому что надеюсь, что она могла сказать что-то, что может дать нам зацепку.
Он уловил смысл, но неохотно, и, наконец, пожал плечами.
— Я думаю проверить ее сотовый телефон? Я не знаю. — Хотя он знал. Знал что-то и не хотел говорить; его выдал язык его тела. Ханна позволила ему сохранить тайну, потому что сотовый телефон был в уликах, и она собиралась его проверить. Она поблагодарила Мэтта, пытаясь быть мягкой, насколько могла, но его взгляд был уже на витражном алькове в передней части часовни. Затерявшийся в своих мыслях или молитвах.
Она оставила его.
***
Телефон Линдси был полон номеров; хотя Мэтт описал ее как застенчивую, она показалась популярным ребенком в конце концов. Ханна сидела за столом в здании Морганвилльской ратуши и методично просматривала список, помечая те, что она знала. Это около половины.
Она все еще изучала список, когда один из Морганвилльских детективов вошел и сел в кресло напротив ее стола.
— Привет, босс, — сказал он и положил папку в ее контейнер для входящей документации. — Закончил письменный отчет об ограблении Гарза. Дело идет в суд в следующем месяце.
— Дело в корзине, Фред?
— Трехочковый, — сказал он и сделал невидимый баскетбольный бросок. — Даже копать глубже не пришлось. Народ сошел с ума.
Она не улыбнулась. Ей нравился Фред, но она сохраняла дистанцию с теми, кем должна управлять; к тому же он вампир. Вампирский детектив полиции. Беда в том, что он был хорош — иногда слишком хорош. И она всегда чувствовала, что его улыбка кинозвезды немного надменная.
Фред всегда носит костюмы. Сегодня хороший серый, сделанный на заказ и элегантный, с ярко-синим галстуком и полосатой рубашкой. Его прическа казалась ей слегка старомодной, словно он сопротивлялся искушению зализать их в стиле 1920-х годов, но он полностью принял современную моду.