«На кой мне твоя помощь в исцелении, – вздохнул нойда. – Лечить я пока не собираюсь… Так ты ведешь меня в Нижний мир или нет?»
«Я, в Нижний мир? Ты помнишь, кто меня там подкарауливает?
«Все, кого ты загубил?»
«Да нет, жена!»
«От Хильи я тебя, так и быть, укрою. Ты готов?»
«Куда ж я денусь…»
Нойда велел девкиным родителям выйти, а сам встал перед постелью больной. Вытянул над ней руки ладонями вниз, закрыл глаза. Железная птица на груди сразу начала нагреваться. Однако нойда умышленно не обращался к ней.
Он помнил, что сказала о дивной птице Матушка-Рысь. Ее дело – искать пути в мире богов и при необходимости помогать шаману сражаться.
А нойда просто хотел узнать, чем больна девица.
Кузнец с женой, выглядывая из-за косяка, со страхом смотрели, как двигаются губы лопаря, как светлица наполняется звуками чужих заклинаний… Как лицо колдуна высыхает и сморщивается, будто листья на яблонях. Вот был молодой, полный сил мужчина… А теперь пожилой саами, потрепанный тяжкой жизнью… А теперь изможденный старец…
Наконец нойда глубоко вздохнул и открыл глаза. Ладони его дрожали, в груди кололо. Не то чтобы пришлось совершить нечто сложное, но ему пришлось спускаться в весьма неприятные места…
– Она ничем не больна, – произнес он, переведя дух.
– Да как же? – разом заговорили родители. – А вот это все…
– Это не болезнь… Почему-то у вашей дочки нет никакой защиты от духов Нижнего мира. Обычно до живых им не так-то просто добраться. А вашу девку они видят – и пьют из нее жизнь. Ее будто затягивает за Кромку… И весь ваш дом вместе с ней. Вы сами-то еще ничем не хвораете?
Кузнечиха помотала головой. Муж промолчал. Нойда бросил взгляд на его отекшее лицо и сказал:
– Очень похоже на порчу.
– А я говорила! – всплеснула руками Елица. – С осени твержу, что Зоряну сглазили, а он меня не слушает! Лопарь, скорее найди того, кто это сделал!
Нойда сдвинул шапку со лба, вытер пот.
– Это так быстро не делается… Дочка с постели встает?
– Раньше вставала…
– Следите за ней. Что она ест… С кем разговаривает… Куда ходит… Какие бусы носит… Есть множество способов навести порчу. Через вещь, через наговор, да хоть через взгляд…
– Если бы у нас тут жил колдун, я бы знал, – недовольно сказал кузнец. – Чтобы целый дом испортить, о-го-го какая сила нужна!
– И что, раньше в ваших краях такого не бывало? – спросил нойда.
Оба супруга решительно помотали головами.
Нойда, впрочем, заметил, как метнулся в сторону взгляд кузнечихи.
Поняв, что здесь ему больше ничего не скажут, саами засобирался на выход.
Как нойда и ожидал, Елица догнала его за калиткой. Предложила проводить до реки, оказать почет… И сразу выдала:
– Тут такое дело, колдун… Я при муже не хотела… У нас в семье была бабка-ведунья, свекровка моя бывшая, а по мне – вредная ведьма. Однажды она обиделась на меня, заговорила лягушачью кость и сунула под порог. И я начала чахнуть… не так, конечно, как дочка, но прыщами обметало, волосы полезли… К счастью, ту кость быстро нашли…
– А кто нашел?
– Муж. Он ведь сам вещий. Споткнулся раз на пороге, покраснел от гнева да как рявкнет: «Убери! И чтобы в семье больше не ворожить!»
– И что она?
– Поворчала да убрала. Мать все-таки. Говорю, вредная была…
– А где сейчас та бабка?
– Умерла, давно уже… Долго прожила, старая кочерыжка…
– Не прошлой ли осенью ушла? – прищурился нойда.
– Нет, года три назад… Думаешь, это бабка нас с того света достает? – Женщина замахала руками. – Да нет, ну что ты! Она только меня терпеть не могла… А мужа моего и внучку любила без памяти.
– А где ваша бабка-ведунья похоронена? Покажешь?
Женщина замешкалась с ответом. Идти на жальник ей не хотелось.
– Далеко больно, – проворчала она.
– Речь о твоей дочке, – напомнил нойда. – Ей ведь недолго осталось. Она, кажется, довольно сильна… Но ничто живое не сможет долго выстоять, когда так широко распахнуты ворота Нижнего мира. Всякое дыхание увядает на этом мертвом ветру… Пока Зоряна прикрывает собой всех вас. Отец уже начал сдавать. Сперва помрет девка, а следом твой муж – причем очень быстро… И наконец, ты – сирая, вдовая. Если раньше соседи вас всех не сожгут вместе с домом…
– Пойдем, лопарь, – с тяжким вздохом сказала женщина. – Пошли, покажу, где бабка наша упокоилась. Ты, главное, дочку спаси! Она ведь единственная у нас. Мы-то мечтали, как замуж ее выдадим, внуков дождёмся, а тут…
– Ну что скажу…
Нойда сидел у костра, отдыхая душой и телом. За рекой неспешно, будто красуясь, заходило солнце. Звенели комары, с луга накатывал аромат цветов. Все вокруг дышало распускающейся, яркой и щедрой жизнью.
Совершенно не хотелось вспоминать пропахший кладбищенским тленом дом кузнеца…
«Не хочется, но надо, – вздыхая, думал нойда. – Иначе какой из меня целитель?»
Он взял в руки колотушку, повертел ее и спросил:
– Вархо, что думаешь?
«Кузнец что-то скрывает, – тут же отозвался равк, словно только и ждал, когда его спросят. – Дочь не лечит. Недоволен, что жена тебя позвала. Что там на самом деле с ее женихом, тоже неясно…»
– После прогулки на жальник я вернулся и поговорил с кузнецом, – сказал нойда. – Ничего нового тот не сказал… Зато я теперь знаю, почему он на дух не переносил дочкиного хахаля. Сперва-то его в доме даже привечали. Кузнец подумывал взять его в примаки, сделать своим унотом, всему обучить… А этот Витко оказался пустым человеком: лентяем, болтуном, гулякой… Только на гудке играл да песни пел. Не захотел работать, даже зная, что когда-нибудь получит в наследство кузницу… И перед свадьбой сбежал.
«Гм, гм… Звучит гладко. И все равно непонятно, почему кузнец тебя в дом пускать не хотел. Вроде умный мужик, сам видит, что дочь на пороге смерти… А то и чего похуже… Там, похоже, дело в бабке».
– Тоже так подумал. Был сегодня на жальнике.
«И что?»
– Ничего. Бабка упокоилась с миром, кости ее на месте, курган не разрыт, никаких следов волшбы нет. Я попытался позвать ее дух, однако он, похоже, ушел вверх по Древу ждать перерождения…
«Ты понимаешь, что это значит?»
– Конечно. Старая ведьма перед смертью передала дар – вот этой внучке, Зоряне, – и спокойно ушла.
«Не складывается. Бабка ушла три года назад, а внучка только прошлой осенью заболела».
– Ну и что? Бабка могла передать ей дар когда угодно. А пригодился он Зоряне тогда лишь, когда ее веселый гудошник покинул.
«А, я заметил! Заметил! Не так девка больна, чтобы молчать. И глаза закатывала, якобы от слабости, чтобы ты ее обмершей счел и ни о чем не расспрашивал!»
Нойда кивнул, подтверждая, что тоже все это видел.
«Что же, получается, девку бросил жених, и она от горя или из мести решила свести в могилу и себя, и семьян? Зачем? Влюбленные, вестимо, все с придурью, но чтобы настолько…»
– Все, – тихо сказал нойда. – Иди, Вархо. Не могу больше.
«Чего не можешь?»
– Ничего…
Нойда опрокинулся на спину – да так и остался лежать, глядя в ночное синее небо. Он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Даже моргать было тяжело.
«Проклятый дом… Не надо было мне там ворожить… У меня в груди теперь такая же калитка в Нижний мир…»
Рядом раздались еле слышные шаги… Кто-то осторожно коснулся плеча саами… А потом словно теплая волна живительной силы прокатилась по всему его телу.
– Уйди, зараза! – оттолкнул он руку Лишнего.
– Тебя высосали до дна, – робко проговорил тот. – Дозволь помочь…
– Это еще не до дна! – Нойда с кряхтеньем сел. – Где там дно, еще никто не видал, даже я сам…
– Больно смотреть на тебя! – Голос Лишнего дрогнул. – А я легко помогу…
– Но ты ведь отдаешь мне собственные силы, – резко ответил нойда. – Сам себе сокращаешь жизнь!
– Ну и что? Кому нужна моя жизнь?
– Мне! – отрезал нойда. – Все, уйди. Еще раз тронешь – руку отсушу!
Лишний с горечью взглянул на хозяина и печально ушел спать.
Глава 9. Свадебное дерево
– Хозяин! Вставай!
Нойда открыл глаза. Ночи стояли теплые, и он спал прямо под открытым небом. До рассвета было еще далеко, луга серебрились в свете полной луны, над рекой стоял туман. Из тумана доносился плеск воды и отчетливое поскрипывание кожаных уключин.
«Кузнечиха, – подал голос Вархо. – сама гребет. Ишь, как шустро! Видно, что-то срочное…»
Вскоре из тумана выплыла лодка, ткнулась в берег.
Женщина быстро устремилась вверх по крутому берегу, всхлипывая на ходу.
– Что? – спросил нойда, вставая.
– Зорянка ушла! – выдохнула Елица. – Я думала, спит. Ходила тихо, потревожить боялась… Отужинали с мужем и подмастерьями, спать легли… А у дочки все тишина… Я думаю, дай проверю, все ли ладно… А ее нет!
– Точно сама ушла? – с сомнением спросил нойда, вспоминая изможденный вид девицы.
– Сама, сама. Забрала с поварни остатки пирога и крошки вокруг кровати разбросала…
– Крошки… – с расстановкой повторил нойда. – Знаешь ли, зачем?
– Нет…
– Это откуп духам. Бабка небось научила?
«Девка-то у нас колдунья, как мы и предполагали», – заметил Вархо.
«Да я это сразу понял, не лезь, – отмахнулся нойда. – Вопрос – что она затевает? Зачем открывает путь духам Нижнего мира? Тут ведь крошками пирога не отделаешься…»
«Я думаю, она кого-то вызвала оттуда, – заметил Вархо. – Чтобы отомстить жениху. Будь я брошенной девкой – точно бы так поступил! Вызвала, да не совладала, и теперь этот призванный ее вместе с семейством жрёт понемногу…»
– Ведун, слышишь меня? Пойдем скорее, – тормошила его Елица. – Боюсь я за дочку!
– Где ж я ее искать-то буду… – проворчал нойда, спускаясь к лодке. – Хотя так-то известно где…
Жальник был устроен к северу от деревни, за выгонами, почти на опушке огромного елового леса. Дорога петляла, огибая пологий, таинственно белеющий в сумраке холм. Луна светила так ярко, что идущие отбрасывали тени.