И она снова кинулась за сейдом, будто в омут. Съехала по рыхлой земле, гнилым веткам и лишь боги знают чему в нору. Ухнула в зловонную тьму, свалилась в какую-то рыхлую кучу, поспешно вскочила, отряхнулась, протерла глаза…
И застыла с открытым ртом, глядя на диво дивное прямо перед собой.
Пещера колдуна оказалась совсем неглубока. Своды ее покрывал толстый слой черной плесени. Сквозь трещины сочились бледные лучики света и капала вода. Пола не было видно вовсе, он был завален огромнейшей кучей гнили и костей – звериных, птичьих, человечьих и неведомо чьих.
Посередине этой кучи уродливым истуканом торчал хищный сейд.
Он явно больше не мог наводить мороки, как тогда, когда являлся Кайе то скалой, то стариком, то подобием Каврая… Сейчас он будто наполовину врос в камень. Лицо его исказило страдание, глаза закатились… А на челе поблескивала великая корона. Она впивалась в голову колдуна, словно зубами; и не понять было, то ли это потеки крови, то ли красные прожилки камня. Синие самоцветы на очелье, что всегда были такими яркими, стали мутными и непрозрачными, будто два голубоватых бельма.
Кайю так поразило это зрелище, что она даже забыла про Кумму. Что колдун сотворил с ее короной? Где синие очи? Не сознавая, что делает, Кайя шагнула вперед и протянула руки, собираясь снять венец с головы окаменевшего злыдня…
– Погоди, не трогай!
Кумма шагнул вперед. Пристально глядя в невидящие глаза колдуна, великий сейд положил обе ладони на его плечи и что-то тихо зашептал. И тот вдруг вздохнул, сбросил каменное обличье и сразу согнулся с мучительным стоном, скрючился, рухнул на колени…
Корона упала в кучу отбросов. Кайя рванулась подхватить ее – и вдруг увидела прямо рядом с собой перекошенное от ярости лицо и оскаленные гнилые зубы. В мутные глаза хищного сейда быстро возвращался разум.
– А, снова явилась! – прохрипел он, хватая корону. – Так и знал, что вернешься за ней! Ждал тебя… ну, давай, попробуй, возьми…
– Она моя! – завопила Кайя, дергая корону на себя.
Стоило ей коснуться металла, как ее уши – или мрак пещеры? – наполнились призрачным, ядовитым смехом.
В следующий миг корона вырвалась из рук Кайи, а колдун взлетел куда-то вверх.
– Ты зачем превращался в сейд?! – прогремел Кумма, держа колдуна за горло. – Ты позоришь наше имя! Из-за таких, как ты, люди начинают бояться священных камней!
– Я тебе ничего дурного не делал, великий укко! – взвыл хищный сейд. – Отпусти! Я все отдам…
– Да ничего мне твоего не надо, – с презрением сказал Кумма. – Но зачем ты сам наложил лапу на чужое? Сидел бы тихо – мы бы вовек не встретились… А главное – вот это все к чему?
Он с отвращением оглядел загаженную пещеру.
– Сколько душ ты тут попусту загубил? А грязь-то развел! Теперь будет вонять до самых туньих гнезд! Ну-ка пойдем, помоемся…
Колдун рванулся отчаянно, с нечеловеческой яростью, но Кумма даже не шевельнулся. Кайя следила за попытками врага вырваться, от души радуясь беспомощности злобной твари. Лишь позднее она поняла, что великий сейд мог бы и ее раздавить в лепешку, не приложив ни малейших усилий…
Пальцы Куммы чуть сжались, и колдун захрипел. Губы его начали двигаться, темнота пещеры пошла рябью…
– Ты, что ли, превратиться пытаешься? – весело спросил сейд. – Я тебе не разрешал!
– Укко! – воскликнул Кайя, спохватившись. – Погоди!
– Ну что тебе, дитя?
– Пусть он вернет оляпку! Моего сайво!
Кумма усмехнулся: «Ну надо же, вспомнила!» – и свободной рукой указал в сторону, где стоял прислоненный к стене шаманский посох.
– Заберешь сама. Если найдешь и сумеешь взять.
Кайя кинулась к посоху – кривому, увешанному костями и высушенными тушками каких-то зверьков и птиц. Быстро оглядев скрюченные тельца, Кайя безошибочно выбрала одно и оборвала кожаный ремешок, на котором оно болталось. В тот же миг тушка рассыпалась черным прахом в ее руках, и знакомое серое облачко с радостным писком кинулось к ней на грудь.
Кайя от радости даже на миг забыла о короне.
– Теперь все?
– Да, укко! А что ты собираешься делать с…
Кумма, не отвечая, схватил колдуна за шкирку, вытащил из пещеры и сунул головой под воду. Он держал его весьма долго – колдун бился и трепыхался, не желая расставаться с жизнью. Но наконец затих. Тогда Кумма отпустил его и поднялся на ноги. Тело поплыло по воде.
– Он мертв? – спросила Кайя, наблюдая, как хищный сейд медленно погружается в воду.
– Угу, – кивнул Кумма. – Ишь, оборотень нашелся! Я таких и раньше видал. Бывало, женщины расскажут: пошли стирать, а у мостков черный камень завелся, да странный какой-то – все время место меняет, будто подползает ближе. А потом, глядишь, рыбак пропал, дети пошли купаться и не вернулись… О чем ты задумалась?
– Он слишком долго тонет. Разве после смерти сейд не должен был обрести истинный облик?
– Он и обрел, – усмехнулся Кумма. – Просто он не сейд.
– А кто?!
– Обычный человек. Морокун-чародей. Тьфу, позорище! Вот из-за таких люди нас боятся… Хорошо, что избавились от него. Дитя, пойдем в пещеру. Надо кое-что закончить… ты слышишь меня?
Кайя неохотно оторвала взгляд от мертвеца.
«Его ноги, – думала она. – С ними что-то не то. Совсем не похожи на человечьи…»
Но тело в косматом плаще уже исчезало под водой.
«Корона!» – вспыхнуло в сознании, и Кайя поспешила в пещеру за великим сейдом.
К ее удивлению, корона лежала там же на куче грязи. Кумма стоял к ней спиной, закрыв глаза и воздев руки, и что-то шептал. А над его головой потрескивал свод. Текли струйки серого песка, сыпались клочья мха…
– Отойди, дитя, – не открывая глаз, велел он.
В тот же миг свод проломился и с шумом осыпался вниз. Кайя едва успела отскочить к стене, выхватив корону из-под обвала. Кумме же устроенный им камнепад не причинил ни малейшего вреда. В смрадную темноту пролился солнечный свет. И Кайе на миг привиделось, как навстречу лучам беззвучно устремилось из тьмы множество прозрачных, едва заметных духов.
– Я, в сущности, не нойда, – сказал Кумма, открывая глаза. – Это ты должна провожать души убитых и отпускать пленных сайво, а не я… Но дорогу я им открыл. Дальше разберутся сами.
Кайя, пристыженно помалкивая, прятала корону в берестяной короб, что отыскался в той же куче костей. Береста успела почернеть и заплесневеть от сырости. «Наконец-то Сила Моря ко мне вернулась!» – радовалась ученица гейды.
Однако, когда они выбрались наружу, Кумма тут же забрал у девушки короб и повесил себе на плечо.
– Сперва сам погляжу, – проворчал он. – Ты нашла своего сайво?
– Да, вот он, мой воробушек!
– Значит, воробей-оляпка… Занятно! Знаешь ли, что твою прапрабабку звали Оляпкой?
– Откуда ты знаешь, укко? – удивилась Кайя.
– Она была моей человечьей женой, – огорошил ее Кумма. – Много, много лет назад – по-вашему, а по-моему, так только вчера. Я потому и тебя сразу узнал. Ты на нее очень похожа!
– Так ты… мой…
– Я бы иначе не взялся помогать тебе с короной, – без улыбки ответил Кумма. – Но родную правнучку выручить – святой долг! А вот откуда про наше родство узнали туны… Думаешь, почему они тебя ко мне притащили?
– Так вот что значило «внучка старого камня»! – сообразила Кайя. И пояснила: – Лоухи сказала…
– Ах, Лоухи. Теперь понятно… Древняя Лоухи знает очень много. Только вот все свои знания и умения держит при себе. Подозреваю, что она знает и о твоей короне побольше, чем мы все. Недаром она запретила тунам иметь с ней дело и даже смертью их пугнула…
– И рассказала тунам о нашем родстве.
– И подсунула тебя мне, это называется. Ну спасибо! – Кумма притворно нахмурился, а затем улыбнулся и широкой ладонью погладил Кайю по голове. – Ладно, правнучка, пойдем домой. Надо поближе познакомиться с твоим сокровищем.
– Так-так…
Выставив из своей просторной, богатой вежи всех любопытствующих, Кумма дозволил остаться только Кайе и осторожно извлек из короба корону. Кайя, неосознанно ожидавшая восторгов, была разочарована: сейд рассматривал драгоценный венец с поистине каменным лицом.
Повертев корону, Кумма поднял взгляд на девушку.
– Недобрая, опасная шапка, – сказал он. – И вдобавок раненая.
– Раненая? – Кайя подалась вперед. – Надеюсь, это не я виновата…
– Не ты, – усмехнулся мужчина. – Тебе ее сломать не по силам.
– Тогда морокун навредил ей!
Кайя быстро рассказала прадеду свой сон, который она видела у тунов. Хищный сейд пытается ножом выковырнуть синий камень с очелья…
Кумма помотал головой.
– Железный венец способен себя защитить. Может, тот колдун и пытался – и к чему это привело? Видела, что с ним стало в пещере? Уверен, это корона наказала его. И все же в ней чего-то не хватает…
Он снова устремил глубокий взгляд на корону.
– …искалеченная, обозленная…
Вдруг резко добавил:
– …слепая.
Кайя расстроилась.
– Все-таки морокун выколол ей очи! Недаром они так потускнели!
– Я не о камнях сейчас говорю, – перебил ее Кумма. – Синие камни кто-то прикрепил на очелье намного позднее, чем была изготовлена корона. Это не ее глаза.
Кайя моргнула.
– А чьи?
– А вот это мы сейчас узнаем…
Кумма, усевшись поудобнее, выпрямил спину, развернул плечи и погрузил взгляд в мутно-голубые очи короны. Он сидел долго, так долго, что Кайе стало не по себе. Могучее тело Куммы не шевелилось, словно и вправду обернулось сейдом.
«Да он и впрямь не дышит», – поняла вскоре Кайя, почему-то испугавшись.
Кумма не дышал и не моргал, будто играл с короной в гляделки. У Кайи начала болеть голова, зазвенело в ушах… В какой-то миг ей показалось, что взгляд короны проясняется и сквозь муть пробивается прежняя прозрачная синева.
«Не в гляделки они играют, – сообразила Кайя. – Они будто копья один в другого воткнули… Это же поединок!»
– Да, они живые, – пробормотал Кумма еле слышно. – Что-то уж слишком живые для холодного камня… Эге, я поня