– Это я и сам понял, – пробормотал нойда, разглядывая горшок.
Подобной волшбы он прежде не видал. Чтоб узоры пели! Чтобы обычный глиняный горшок насылал видения богов и чудищ! Нойда неохотно признал, что ему подобного горшка не сотворить – хоть он и постиг, как мнилось ему, все тайны трех миров.
«Воистину, чем выше взбираешься за небесным огнем, тем шире озираешь непознанное!» – с благоговением подумал саами.
– Люди поговаривают, есть в чащобах Змеиная крепость Изнакар. Там святилище – без окон, без дверей, за высоким частоколом, и на каждом колу череп, а глаза у них по ночам светятся! Кто из чужаков туда вошел – обратно не вышел…
Нойда слушал старухины побасенки вполуха. Странное беспокойство поселилось в его душе. Будто прошел мимо и чего-то важного не заметил. Он начал перебирать видения, насланные гончарным узором.
Золотоглазые то ли боги, то ли люди, страшные древние чудища… Все не то! «Их время давно прошло», – думал нойда. Так сказал ему мальчик с серыми волосами в пещере, где не было времени, в Велесовой логовине… Нойда и сам это чуял. Ни зверей, ни духов он не боялся. А если какой зверь и вырвется из Нижнего мира – так будет загнан обратно.
А вот черная змея, что поймала его взгляд… Что-то в ней было такое знакомое, тревожащее… Эти синие глаза… Похожие были у Седды, морской равки, которую он давным-давно убил на море Ильмере…
– Нет, не то, – пробормотал он вполголоса.
Нойда начал вспоминать все свои встречи со змеями, но ничего похожего не припомнил… И беспокойство никуда не делось.
Дождавшись, пока за старухой закроется дверь, нойда снова подошел к печи, обхватил горшок ладонями и закрыл глаза.
Темнота почти сразу вспыхнула образами и звуками. В непрерывно движущемся цветном тумане нойда почувствовал ищущий взгляд. Множество змей, извиваясь, наполнили собой пространство, и все будто хотели что-то сказать… И вот пелена разорвалась, и понеслось многоголосое шипение:
«Сын змея… Брат гибнет, приди, спаси его… Сын змея…»
Черная змея снова подняла голову и посмотрела ему в самую душу синими глазами…
– …Сирри?! – воскликнул нойда, едва не выронив горшок.
– Да что ж такое, только отвернись, опять к молоку лезет! – послышался сзади гневный старческий вопль.
Когда нойда, едва не получив по спине ухватом, выкатился во двор, одна лишь мысль не давала ему покоя:
«Этот горшок знает обо мне больше, чем я сам! Что еще за сын Змея? Знавал я когда-то братьев из Нового города, прозванных от людей Змеевичами… Да вот незадача, один давно мертв, а другой – лишь боги знают где, и спасать его… ну нет, это без меня… И, главное, откуда у змеи взялись глаза бедной Сирри?!»
И еще одна мысль посетила его вслед за первой:
«А верно, в мещёрской земле много таких горшков. Как и тех, кто их делает…»
Залесье – чудная и таинственная земля. Тихая, туманная, полная скрытой силы. Непроходимые и необозримые леса, озера в окружении топких болот, паутина маленьких рек… Синие камни, вольные появляться и исчезать, то помогая, то сбивая с пути… Деревья, что нынче здесь, а до завтра, глядишь, убредут в иные места…
И люди. Главное сокровище всякой земли.
Нежата, молодой новогородский ушкуйник, стоял на высоком берегу Нерлеи. Взгляд его тонул в необозримом пространстве, открывавшемся с крутояра. Далеко под ногами серебристая Нерлея вилась среди зеленых лугов и рощ: то покажется из-за деревьев, то снова скроется… А дальше начиналось настоящее лесное море – плавные зеленые волны, понемногу тонущие в синей дымке, и так во все стороны света, до самого окоема.
Бесконечные леса, бездонное небо над ними. В таком месте и богов увидеть можно…
Впрочем, Нежата размышлял о земном.
«Такое место для крепости пропадает! Вот бы срубить тут острог да и сесть над рекой… Жаль, со мной не двести воинов, а всего двадцать…»
Нежата и сам знал, что мечты его пустые. На заманчивом месте уже раскинулись три большие деревни: мерянская, словенская и чересполосная, где жили дверь в дверь. Если бы они еще враждовали, новогородец попытался бы на этом сыграть… К его разочарованию, меряне и словене здесь жили дружно. Причем очень давно, о чем свидетельствовало появление «полумерьской» деревни…
Берега Нерлеи были вовсе не дикими, отдаленными местами, а очень хорошо освоенным краем. Здешние жители торговали и с Новым городом, и с Ростовом, и с Медвежьим Угором, и чтобы объявить себя тут князем, нужно было иметь под рукой не двадцать воинов…
Словене начали селиться в этих землях не больше двух поколений назад. Строили заставы и острожки на волоках, излучинах, таких вот высоких берегах… Вокруг острожков начинали расти деревни. Мерян не обижали – земли хватало на всех.
Впрочем, не все местные хотели платить дань пришлым князьям. Воевать не воевали. Лесные люди поступают иначе. Чуть что не по ним – снимаются с места и уходят в чащу. И найди их там…
«Вон там они и сидят… – Нежата снова погрузил взгляд в лесное море. – Нет чтобы выйти в поле на честный бой! Чтобы лучшие мужи, как положено, сошлись в битве на радость богам. И все бы своими глазами увидели, кто тут сильнее и кому главным быть!
В памяти молодого воина встала картина из детства. Он, совсем мальчонка, идет с матерью и братом по наплавному мосту через Волхов. Солнце играет на воде, вокруг толпа, суета… Вдруг – крик, визг! Матушкины служанки обступают боярыню кольцом, силясь защитить, но кто-то распихивает девок и грубо хватает мать за руку…
Нежата до сего дня не знал, кто был тот человек. Скорее всего, один из неудачливых женихов, осаждавших мать, сколько он себя помнил. Мать, боярыня Милолика, богатая, именитая, красивая вдова, объявила, что замуж никогда не выйдет. Ибо никто не сравнится с отцом ее близнецов.
«Конечно, кто может сравниться с богом?!»
…мать резко отвечает незнакомцу, выдергивает руку, но тот не отстает. Перегораживает дорогу. Требует какого-то ответа… И вдруг… взлетает в воздух! Только сапоги мелькнули, а потом – всплеск, брызги! Вокруг – громовой хохот.
А чужеземный воин, скинувший наглеца в реку, почтительно кланяется матери и уходит.
Воин-нордлинг, высокий и стройный, как ясень, грозный, как сам батюшка-Перун. На груди сверкает золотом волшебный молот Громовержца. Таким он навсегда остался в памяти Нежаты. Таким молодой ушкуйник и сам всегда хотел стать. И уже почти стал! Если бы не брат…
Ох, брат…
Нежата яростно мотнул головой.
Он набрал воинов, завел корабль, несколько раз ставил крепости… Но, видно, материнское проклятие преследовало молодого воина. Выйти в постановлённые князья все не получалось.
И Нежата снова устремил задумчивый взгляд в лесные дали.
Туда, где, по его сведениям, уединенно жило племя мещёр…
Чащобы, как выяснилось, принадлежали им безраздельно. Местные так боялись мещёр, что даже за реку почти не ходили. Рассказали, что у мещёр в глубине лесов есть крепость. И что прозвание ей Изнакар – Змеиный город…
«Зачем строить крепость, если ее можно взять?»
Краем глаза приметив под горой движение, Нежата взглянул вниз и увидел, как по тропе на крутой берег поднимаются гуськом несколько человек. Мелькнула белая рубаха мерянского жреца… Следом шел долговязый, длинноволосый незнакомец.
– Ага, а вот и проводник, – промурлыкал Нежата. – Ну, поглядим…
Найти проводника в мещёрские леса оказалось почти непосильным делом. Местные туда не совались, твердя о проклятиях, огромных змеях, безвестных исчезновениях и прочей баснословной жути, обычной для путешественников. А сами мещёры из лесов носа не казали.
Так что найденный проводник был исключением и редкой удачей.
– Ну, здравствуй, человече, – сказал Нежата, оглядывая проводника. – Как честить тебя будем? Каким родом-племенем похваляешься?
Мещёр недобро покосился в сторону новогородца и встал брезгливо, с наветренной стороны.
– Чего это он? – Нежата обернулся к толмачу.
С этим мерянином Нежата свел знакомство еще в Ростове. Молодой любознательный жрец, прозванием Тучка, прибыл в город по поручению старейшин великого святилища Неро и охотно нанялся к известному ушкуйнику переводчиком. Как подозревал Нежата – по приказу тех же старейшин.
– Скверниться не хочет, боярин, – объяснил Тучка. – Видишь, старается не смотреть, чтобы глаза об тебя не испачкать…
– Глаза не испачкать? – хохотнул новогородец. – Может, ему самому для начала помыться?
Высокий, жилистый, загорелый мещёр был одет как обычный лесовик-охотник. Все обережные узоры с потрепанной и грязной одежды он содрал, явно нарочно – то ли чтобы никто не узнал, какого он рода, то ли уже не числил себя среди живых. Полуседые волосы были нечесаны и нестрижены. Взгляд, устремленный куда-то за реку, выражал усталое равнодушие.
Имени он никому своего не открывал, а прозвище у него было Жмей.
– Почему этот человек решил мне помогать? – спросил Нежата. – Спроси его.
– Он изгой. Враждовал с тамошним верховным арбуем, отомстить хочет.
– Хорошо… – медленно кивнул Нежата.
Да, это кое-что объясняло.
– Переводи! Говорят, ты знаешь дорогу к крепости Изнакар. Если отведешь меня туда – будешь награжден щедро…
Тучка обратился к мещёру на своем языке. Нежата уже знал, что наречия лесных народов схожи между собой.
Тот, выслушав, бросил на собеседников внезапно вспыхнувший взгляд.
– Мы говорим – Ежнэ-кар, – ответил он Тучкиными устами. – Я вас туда отведу, чужаки, а награды мне не надо. Чем вы можете наградить лишенного жизни? Одного прошу: убейте кугыза Кыя и весь его род. Так же, как он моих родовичей сгубил! Без вины… змеиным грибом…
– Что за гриб такой? – полюбопытствовал Нежата. – Не слыхал.
– Оттого и не слыхал, что священен и страшен сей гриб, не для поминовения в пустых разговорах. Он вылупляется из яйца, словно паук. Шляпка зеленоватая, ножка белая, пахнет вкусно. От него нет противоядия… Один день – и человек умирает… Так жрецы отправляют к предкам тех, чье время пришло…