…а также всех, кто им не по нраву, судя по россказням Жмея, – добавил Тучка уже от себя. – Вот, наверно, особое удовольствие: угостить врага пирогом, а потом беседовать, зная, что тот, по сути, уже мертв!
– Значит, твою семью таким грибом отравили? – спросил Нежата, глядя на мещёра.
– Да, прямо на пиру. Выжила только девочка в утробе матери – его дочь, – продолжал переводить Тучка. – Мать была на сносях и родила, умирая. Жмей тогда был на охоте. Ему друзья все рассказали. Посоветовали не возвращаться…
– А с младенцем что сталось?
Взгляд мещёра стал совсем неживым.
– Люди сказали, мою дочь скормили духам Детского болота… Я бы сам кинулся в то болото, но я должен отмстить, иначе родовичи не обнимут меня в доме мертвых. И вот я тут, в земле нечистых. Помогите убить Кыя, и я уйду вслед за семьей. Быть может, Шкай обратит нас в змей и мы будем кусать потомков Кыя везде, куда бы те от нас ни бежали…
– Отлично, – кивнул Нежата. – Тучка, ты не зря ешь свой хлеб! Скажи проводнику, пусть завтра с зарей приходит на пристань, к моему кораблю… Вон туда.
Мещёр проследил за его рукой, склонил голову и, не прощаясь, ушел.
– Невежа, – пробормотал новогородец. – Как думаешь, не врет? Вся эта баснь про паучий гриб…
– Змеиный, – уточнил арбуй. – Думаю, не врет. Мещёры такие и есть. Я уж от этого Жмея всякого наслушался! Знаешь ли, боярин, что у них нет стариков?
– Как это? Почему?
– Как только мещёры чувствуют приближение старости, так сразу уходят к предкам. Стали глаза хуже видеть, руки задрожали – все, пора! Род устраивает большой прощальный праздник. А дедушке готовят особые блюдо с грибами… После этого он уходит в деревню мертвых и там запирается в доме без окон… Отец этого Жмея был не из последних людей. Раз вернулся он с охоты, глядь – а для него уже в главном чертоге Изнакара погребальная трапеза накрыта. Там и каша с волчьими ягодами, и пиво с чёрной беленой, и похлебка из змеиного гриба… А все почему? Потому что он на охоте в лося выстрелил и промахнулся!
– По лосю, конечно, промахнуться сложно, – с сомнением проговорил Нежата. – Но чтобы за это сразу к предкам…
– Мещёры вообще не промахиваются! – всплеснул руками Тучка. – Хоть по лосю, хоть по белке! Говорят: «Как можно? Рука – продолжение глаза. Если видишь зверя – значит, убьешь. Если не можешь этого сделать, значит, ты ослеп или ударом разбит! Удача и сила тебя покинули, пора к предкам…»
Нежата хмыкнул.
«А в Новом городе полно кривых-косых, да и старцев хватает… Порой старики мудры, но чаще просто из ума выживают… Сколько новых земель я захватил бы для Нового города, если бы кончанские старейшины не висли на рукавах! Знай отправляли меня все дальше и дальше, словно надеялись, что я сгину в каком-нибудь походе… Ни дать ни взять, боялись меня… Братоубийцей прилюдно… тьфу, пропасть! Опять!»
– …вот такие они, мещоры, – говорил между тем Тучка. – Законы предков почитают. Подменышей-младенцев сразу мечут обратно к духам в болото… Поэтому это племя такое здоровое, сильное, крепкое…
– В толк не возьму, ты ругаешь их или хвалишь? А боги у них какие?
– Лесные, вестимо! Мещёры верят, что у всякой былинки или зверя – свое племя, свои охотничьи угодья и свои боги. У людей, у волков, у лягушек, у черники… Это я уже не от Жмея узнал, а от жрецов их, кугызов. Они как-то явились к нам на Неро, требовали вернуть им какую-то корягу… Ох, высокомерные! Святыми себя чтут, а всех прочих – нечистыми. Наши до хрипоты с ними спорили о богах, дураками остались…
– Ты лучше расскажи, как они воюют, – потребовал Нежата. – Нешто в самом деле промашки не ведают? А брони у них какие? Луками оружны или самострелам вверяются?
– Брони вроде костяные, стрелы и ножи они выменивают… Ты лучше потом у Жмея спроси, я ж не воин! Знаю только, что никто лучше мещёр не разбирается в ядах. Змеиный гриб – для священных обрядов, а сколько там всякого былья для охоты! Есть такое, что усыпляет добычу, есть – что расслабляют, отнимая движение, есть убивающие на месте… Ну, конечно, наши их в оборотничестве обвиняют. Или, наоборот, не обвиняют, а, по мне, скорее завидуют…
Тучка вздохнул:
– А самое главное – ох, какие у них колдуны…
Глава 26. Болотная девочка
На другой день, свежим туманным утром, лодья Нежаты отправилась вниз по Нерлее. В утренней дымке проплывали мимо избы, причалы, баньки, сети рыбаков; затем поля, рощи… День плыли по обжитым местам, но прибрежных лугов и расчисток-кулиг становилось все меньше. К вечеру всякие признаки человеческого жилья остались позади. По обоим берегам шумел сплошной дикий лес.
– Спустите парус, – перевел Тучка слова проводника. – Сейчас пойдут плавни, надо не пропустить нашу речку.
Течение реки замедлилось, лес отступил. Парус убрали, и теперь лодья двигалась на веслах вдоль обширных зарослей тростника.
– Вот охота здесь, наверно! – протянул Нежата, глядя, как вспархивают из плавней то стайки уток, то гуси…
– Да, тут всякой живности хватает, – подтвердил жрец. – И бобры водятся… Вот, туда поворачивай!
Следуя указующему пальцу Жмея, кормщик переложил руль. Лодья нырнула крутой грудью прямо в тростники, которые ничем не отличались от точно таких же, растущих по сторонам… «Сейчас увязнем», – невольно напрягся Нежата. Но корабль свободно шел по глубокой воде, раздвигая зеленые стебли. Вскоре они расступились, и все увидели темную реку, уходящую под зеленый покров деревьев.
– Это еще не та река, что нам нужна, – сказал Тучка, когда течение мягко понесло их с открытого места в лесной сумрак. – Эта зовется Вьюн. По ней мы до Изнакара не доплывем. Она мелкая, но сейчас вода стоит высоко, и лодья негружена – как-нибудь пройдем…
– Тогда зачем мы сюда свернули? – спросил Нежата, глядя за борт. Дно было отлично видно, несмотря на темную торфяную воду. В самом деле, мелко…
– Здесь, подальше, последние мерянские выселки. Можно переночевать и запастись едой. У мещёр я вам есть ничего не советую… А та река, что нам нужна, зовется Шушморка. Вот если ее пропустим – точно заблудимся. Говорят, она зачарованная. Сторонний человек ее нипочем не увидит…
– А этот увидит? – Нежата кивнул на Жмея.
– Мещёр? Конечно, он путь знает…
– А он нас не заведет в ловушку?
– Может, – подумав, признал Тучка. – Тут уж не угадаешь!
– Избави нас боги, – пробормотал Нежата.
Лодья неторопливо пробиралась по лесной реке. Местами Вьюн сужался так, что весла задевали противоположные берега. Тогда гребцы опускали весла, и корабль просто несло течением.
Как отсюда выбираться против течения, Нежате и задумываться не хотелось…
В какой-то миг он вдруг понял, что лодья замедлила движение.
– Что такое? В травяные заросли влезли?
– Нет, течение остановилось… – крикнули с носа. – Ничего себе! Река поворачивает!
И в самом деле, воды Вьюна вдруг забурлили и развернулись в противоположную сторону.
Новогородцы, схватившись за обереги, глядели на воду. Кто-то сразу вспомнил Мутную… Кто-то заговорил о колдовстве мещёр. Спохватились, что не успели угостить местных духов…
– Одерживай! – крикнул Нежата, бросаясь на нос и вглядываясь в зеленый сумрак.
«Храни нас, батюшка-Велес! Хоть бы не обвал или паводок впереди!» – с тревогой подумал он.
Однако впереди было тихо. Не слышалось шума прибывающей воды; Вьюн не вздыбился, вырываясь из берегов…
Зато из-за поворота показалась плоскодонка. В ней сидели двое.
– Э-ге-гей! – слабым голосом закричал тот, что греб. – Добрые люди! Помогите!
– Говоришь, купец Кофа из Таматархи? – исподлобья глядя на спасенного, спросил Нежата.
Нет, так-то чернобородый мужчина в потрепанном, некогда богатом кафтане был вправду похож на южанина… Но откуда хазарскому купцу взяться в самой крепи заповедных мещёрских лесов?!
– Неименуемым клянусь! – ударил себя в грудь спасенный. – Воистину Он сам послал тебя мне навстречу, новогородский боярин! Я уж думал, так и кончится моя жизнь среди этих проклятых лесов. Еле ноги унес от мещёр, будь они неладны… Корабль потерял! Пять дней не ел! Помогите вернуть корабль, славные новогородцы! Все мои люди погибли, а я три дня в камышах скрывался, пока не удалось уплыть… Пиявки половину крови выпили, а пиявки тут с палец…
– А что за диво дивное при тебе, хазарский купец? – с любопытством спросил Нежата, глядя на маленькую девчонку совершенно дикого вида, косматую и неописуемо грязную. Девчонка пряталась у Кофы за спиной и оттуда по-волчьи зыркала на новогородцев.
– Нашел вот, – развел руками Кофа. – В лесу встретил бедняжку, спас, накормил… А посельники здешние словно с ума посходили!
И хазарин принялся рассказывать о своих злоключениях. Оказывается, он собирался доплыть по реке Вьюн до исада, обменного берега. Тот берег звался Гадюкин буян и давно был примечен купцами для меновой торговли с мещёрами.
– Узнать его несложно – мещёры там столбы вкопали, и каждый столб резной змеиной головой увенчан… Что возим? Да все! Мещёрские жрецы хоть и блюдут обычаи предков, а ни в чем себе не отказывают. Ткани узорные, серебряная посуда, тонкие лакомства, роскошное оружие из Саркела и Булгара… А взамен… О-о…
Кофа вытащил из поясного кошеля невзрачный пузырек и показал его Нежате с таким видом, словно держал в руке золотой слиток.
– Мещёры – великие знатоки всяких зелий. Вот это у них самое ценное. Всем болезням препона!
– Ну уж всем, – усомнился Нежата.
Кофа отвернул притертую крышку. Повеяло сильным запахом плесени, грибов и можжевеловых ягод.
– Клянусь небесными силами, гниющую рану смажешь или там язву – на следующий день заживает! Отравился, выпил – все как рукой сняло! Но самое удивительное – это зелье лечит страшные хвори, что приносят моровые поветрия! Чума, холера… – Кофа на всякий случай сделал отвращающий порчу знак. – Три дня пьешь – и здоров!
Новогородцы, слушая купца, недоверчиво качали головами.