– Кабы было на свете такое средство, за него золотом по весу платили бы! – сказал кормщик.
– Так мы и платим! Думаете, зачем я в глушь погибельную полез? Словом, приплыли мы на Гадючий буян, расторговались… Места там гнусные, выйти на берег негде, комары съедучие, мещёры на что ни глянут – всё вянет! Да притом поблизости какое-то скверное болото. Его Детским зовут, а еще хищным. Говорят, человечью плоть любит. Поглотит, и только пузыри по воде, а в тех пузырях – призраки… И вот плывем мимо самых гиблых мест, смотрю – на берегу девчонка стоит, одна-одинешенька…
Кофа повернулся и погладил дикарку по голове.
– Чем-то сразу мне в душу запала… Может, на младшую дочь мою похожа? Я ее хоть помню, ну так, немного… Три года дома не был! У меня в Таматархе большой дом, там меня жены ждут…
– Разве вы, хазары, многих жен водите? – удивился Нежата.
– У нас есть мудрое правило, – с важностью ответил Кофа. – Живя среди народа, соблюдай его обычаи! Так вот, забрал я девчонку с собой на корабль. И тут началось! Повылезли мещёры, давай кричать: верни, верни ее! Я, конечно, слушать не стал. Сами выгнали дитя на смертное болото – чего теперь от меня требуют?! И следующей же ночью…
Кофа тяжело вздохнул.
– …словом, будит меня это дите и куда-то за собой тянет. Я вылез из палатки, гляжу – сторожа мертвые лежат! Я кубарем в плавни, к пиявцам лютым… Два дня просидел, вполовину исхудал… Все мои люди от мещёрских стрел пали… Потом, смотрю, девчоночка откуда-то плоскодонку ведет. Я залез, и как дунули мы по Шушморке, а потом по Вьюну… Я решил: буду грести, пока сил хватит. Хвала Единому, вас встретил! Прошу, возьми с собой!
– Куда? – удивился Нежата. – Мы же как раз к мещёрам!
– Помоги вернуть корабль! Там товаров… – Кофа сделал над собой ужасное усилие и выговорил: – Спасете мой корабль и добро – половина ваша!
Нежата насмешливо прищурился:
– Почему всего половина?
– Ладно! – простонал Кофа. – И корабль забирай!
– Ясное дело, заберу. А ты-то мне зачем?
– Я путь покажу!
– Я и так знаю путь. У нас уже есть проводник.
– А я… А я…
К Нежате незаметно придвинулся Тучка.
– Возьми его, боярин. Я этого хазарина знаю. Он заговоренный. Кофа – самый удачливый купец, какого я встречал. Он из пасти Лютого зверя на Медвежьем Угоре выбрался…
– Да возьму я, возьму, – проворчал Нежата. – Не бросать же…
На следующий день к вечеру задул нехороший ветер.
Холодный, насквозь пробирающий, враз напомнивший об осени… А то и о зиме.
– На полуночник похож, – с удивлением произнес Нежата, вдыхая студеный воздух. – Право же, морем Нево так и повеяло!
Новогородцы поначалу споро гребли, пытаясь на студеный ветер не обращать внимания. В родных краях встречали они и похолоднее. Тучка ежился, пряча в рукава зябнущие руки. А вот Жмей осклабился, подошел к мерянину и, указывая на восток, прошептал:
– Нас уже ждут…
Тучка испуганно взглянул на него и поспешил к Нежате.
– Мещёр считает, этот ветер не просто так. Его наслали кугызы, чтобы остановить нас.
– Чепуха! – отмахнулся Нежата.
Однако окликнул хазарина Кофу.
– Эй, купец… Говорят, вы, хазары, молитесь Неименуемому и считаете его самым сильным среди богов? Помолись ему, чтобы он разогнал злых мещёрских духов!
– Неименуемый – не сильнейший Бог, а единственный, все остальные суть дэвы, – величественно произнес Кофа. – Я-то помолюсь. Но пожелает ли Он язычникам помогать… На то Его воля!
– Тьфу на тебя! – с досадой бросил Нежата.
Молитвы Неименуемому не помогли: вскоре пошел снег. Мокрые хлопья таяли на лицах, покрывали коростой черную воду…
– Вели людям грести быстрее. Надо скорее добраться до мерянских выселок, – через переводчика сказал Жмей. – Этот снег – только начало…
– Без тебя разберусь, – огрызнулся Нежата, вглядываясь в сумрак.
Вместо ответа рослый мещер указал вперед – там, вдалеке, в сырой тьме, среди мельтешащего снега, мерцали теплые огоньки…
Мерянские выселки в самом деле были невелики – дворов пять, не больше. Семьи жили рыбной ловлей, охотой и помощью немногочисленным торговцам, что пробирались в мещёрские земли. При виде словенского корабля местные жители толпой высыпали на берег. Кофу сразу узнали – он уже побывал здесь несколько дней назад.
Всю приветливость мерян как рукой сняло.
– Уезжайте! – взвыл старейшина. – Скорее уезжайте к себе на Нерлею – может, хоть там вас не настигнет кара Змеевой крепости!
– Да что не так-то? – раздосадованно крикнул Нежата.
Вместо ответа старец ткнул дрожащим пальцем в косматую девчонку.
– Это Дочь Болота! Про нее здесь все знают! И как у чернобородого полудурка ума-то хватило ее забрать…
– Что опять я?! – возмутился Кофа. – Туда плыву – гонят! Обратно плыву – снова гонят!
Жрец Тучка решительно выступил вперед.
– Погодите ссориться, сейчас все узнаем…
Тучка подошел к старому мерянину и принялся тихим, успокаивающим голосом выспрашивать его.
– Я все узнал, – сказал он, возвращаясь на берег, к уставшим и недовольным новогородцам. – Про Детское болото вы уже слыхали, верно? То самое, где подменышей топят? Так вот что рассказывают местные. У одной мещёрской женщины родилась девочка… Прошел год, два, три – а она все не говорит. «Подменыш! – рассудили кугызы. – Дитя духов, явившееся нам на погибель!» Матери велено было убить ее. Но она не стала этого делать, а отравилась сама… Тогда дед сказал: «Ладно, застрелю подменыша!» Но его рука дрогнула, он не попал за тридцать шагов и сказал: «Какой позор! Мне теперь стыдно жить на свете!» В тот же день он ушел в селение предков. Просто закрылся в доме мертвых, без всякой прощальной трапезы. Даже не съел змеиный гриб, как будто младенец или пленный-раб. Так он себя наказал…
– Вот же безумцы! – воскликнул Кофа.
– Не безумней, чем те, кто отрицает всех богов, кроме своего, – сурово взглянув на хазарина, сказал Тучка. – Так вот. Тогда верховный кугыз заявил: «Духи отвели руку старика! Духи не хотят, чтобы их сородич-подменыш пострадал. Не будем обижать духов!» И девчонку просто выгнали на Детское болото, надеясь, что она сама там потонет. Но прошло уже несколько лет – а девчонка жива-живехонька. Поселилась где-то на краю трясины, что ест – неизвестно. Видимо, духи, что ее подкинули, продолжают ей помогать…
– М-да, непростое дитя ты увел, хазарин, – заметил Нежата. – Может, вернем ее на болото?
– Верните, сделайте милость! – жалобно подал голос старый мерянин, подслушивавший беседу. – Иначе кугызы и нас проклянут! Мы вас дармовым припасом оделим, только уйдите!
На лице Кофы возникло упрямое выражение. Новогородцы уныло смотрели в сторону натопленных изб, понимая, что из-за хазарина ночевать им опять придется на корабле…
В этот миг взгляд старого мерянина устремился куда-то за плечо Тучки и наполнился ужасом.
– Вукузё! – закричал он.
Весь берег отозвался истошными воплями, и вскоре у воды не осталось никого, кроме недоумевающих новогородцев.
– Чего они там голосили? – спросил Нежата, оглядываясь.
– Водяной, говорят…
– Никого не вижу, кроме лодки и рыбаков в ней… Поди с вечернего лова возвращаются. И что?
Тучка смотрел на лодку во все глаза.
– Ты в самом деле не видишь?! – сдавленным голосом спросил он.
– Нет, а что?
– Тот, что сидит на носу… он светится!
Мерянин попятился, руки зашарили по груди, нащупывая оберег Волозь-Шкая. Новогородцы, глядя на его приготовления, мигом выстроились плечом к плечу, достали топоры…
А одинокая лодка подплывала к берегу. Сидевший сзади неторопливо, беззвучно греб. Сидевший спереди, в надвинутой на глаза шапке, был совершенно недвижим.
Сердце Нежаты вдруг беспокойно забилось. Он и сам не понимал, откуда эта тревога. Этот, в шапке, какой-то странный… И что у него на груди? Уж не фонарь ли?
Новогородец пригляделся, и глаза у него полезли на лоб: на груди у сидевшего сама собой пылала в темноте птица с раскинутыми крыльями…
Тучка вдруг опустил руку и радостно завопил:
– Ты ли это, брат-нойда? Вот радость нежданная!
– Нойда?! – повторил Нежата, вглядываясь в того, кто правил то ли лодкой, то ли духами реки, что несли ее к берегу.
Безбородое лицо… Две косы, лежащие на плечах… Обманчиво щуплая фигура… За прошедшие годы косы поседели, линия рта стала жестче, но в целом старый знакомый не слишком-то изменился.
– Безымянный колдун… – протянул Нежата, выпрямляясь. – Чтоб тебя духи заживо сожрали! Снова ты мне дорогу перебегаешь!
Лодка скользила по течению. Можно было даже не грести – только иногда опускать в воду весло, чтобы к берегу не сносило. Нойда смотрел, как остаются позади заросли ивняка, сменяясь орешниками, а потом снова ивняками, и думал…
«Я заблудился… Снова брожу в потемках! Но при этом почему мне кажется, что за мной наблюдает множество глаз? Почему кажется, что все, кроме меня, знают, куда я направляюсь?!»
На самом деле он очень хорошо знал, куда плывет. Стоило нойде закрыть глаза и вообразить поющий горшок, как танцующие змеи возникали перед ним, призывая, указывая путь…
– Погода портится, – заметил Лишний, движением весла уводя лодку от торчащей коряги. – Вон как все небо тучами обложило! Надо бы подумать о ночевке, хозяин… старший брат.
– Вот и подумай, – равнодушно отозвался нойда.
Одна мысль занимала его уже который день – с того самого мига, как он взял в руки мещёрский горшок.
«Надо испытать птицу, – думал он. – Пришло время!»
Да, пора взглянуть на мир глазами бесплотного духа. Некоторые вещи видны лишь из Верхнего мира. Или из Нижнего…
«Железная птица – проводник в миры богов. Воззову к Кавраю…»
– Услышь меня, Отец шаманов, – зашевелились губы нойды. – Я вновь получил намек без ответа, но на сей раз пойду до конца. О чем пел мещёрский горшок? Порой я думаю: все, что нужно, мне уже известно. Все пути пройдены, все дела завершены. Осталось сплести линии узором судьбы и позволить ему петь…