Птица начала разогреваться на груди шамана. Повинуясь порыву, нойда широко развел руки, и они стали железными крыльями, наполненными огнем. То ли незримое солнце их озарило, то ли металл вспыхнул изнутри!
Тело саами осталось в лодке, дух же, слившийся с огромной огненной птицей, воспарил к небу. Налетел могучий ветер, подхватил, ударил снизу в крылья. Нойде был уже знаком подобный ветер – Безымянный замер, почти не шевелясь, и позволил невидимому потоку нести его, куда боги велят.
Внизу бушевало море. Нойда сразу же узнал его, сам не понимая как, и его охватила радость. Это же Змеево море, его родной дом! Островки проплывали внизу, сменяясь отмелями, скалами… Затем – полоса берега, и снова зелень лесов. И поросшие соснами каменистые горы…
«Я не знаю этого берега, – подумал нойда. – Не бывал тут прежде… Дикие, однако, места! Тут, похоже, вовсе люди не живут, а лишь духи да сейды…»
Взгляд его упал на поросший белым мхом высокий берег какой-то речушки.
«Я ошибся, вот и человек…»
Сперва нойде показалось, что это одинокий ребенок, бредущий куда-то вверх по косогору. Ребенок оглядывался, будто что-то искал. В руке – черное перо.
«Это не ребенок, – сообразил саами. – Это девушка…»
Беловолосая странница, похоже, думала, что она тут одна. Она даже не смотрела в небо и не видела крылатых существ, во множестве паривших под облаками. Крылатые тоже как будто что-то искали… Но не девушку – ее-то они давно заметили…
«Эге, да это же туны. Что тут происходит? – подумал нойда с невольным любопытством. – Все что-то ищут… А что ищет моя железная сова? Куда она так стремится?»
Волнение птицы в самом деле возрастало и передавалось нойде. Оказавшись над берегом, она заметалась, забила крыльями, нарушая величавое спокойствие шаманского полета.
«А! – нойда увидел внизу, под самым берегом, кожаную лодочку. – Вон там, в лодке… Кажется, вон в том коробе лежит нечто, от чего моя птица потеряла покой…»
Вдруг кто-то взглянул на нойду, причем с такой мрачной, упорной ненавистью, что даже птица на миг погасла. А когда, встряхнувшись, снова раскинула крылья – взгляд исчез. И вместе с ним то, что так притягивало птицу.
Нойда описал круг, окинул взглядом тунов, бродящую по сосняку девушку… Где цель, где то, что тянуло птицу? Этой цели больше не было, она словно спряталась…
– …Брат-нойда? Ты ли это?!
Саами, грубо выдернутый из шаманского сна-яви, открыл глаза и мутным взглядом уставился в улыбающееся лицо.
– Арбуй? – пробормотал он. – Тучка?
– Он самый! Вот так встреча, брат-жрец! – радовался мерянин. – И купец Кофа тоже здесь! Вот теперь точно дойдем! Поистине судьба свела всех нас!
– К болотным духам такую судьбу! – раздался еще один знакомый голос, полный раздражения. – Только тебя тут не хватало, саамский колдун!
Нойда повернулся на этот голос и увидел Нежату. Новогородец смотрел на него с неприязнью… и чем-то похожим на скрытый страх.
– Сын Змея… – произнес Безымянный нойда. – А вот и Сын Змея!
Он вспомнил поющие узоры на горшке – и расхохотался неведомо почему.
Глава 27. Испытание силы
– Вон она, Шушморка, – перевел Тучка слова хмурого Жмея. И добавил от себя: – Дурная река.
Нежата с недоумением глядел туда, куда показывал жрец. Если бы не эти слова, он бы вовсе не понял, что тут есть еще одна река – так густо по берегу росли кусты. Тонкие прутья торчали прямо из воды. Струи просачивались сквозь заросли.
– Не пройдём, – сказал кормщик.
Нежата скривился. Тащить корабль волоком, равно как и оставлять его и дальше идти пешком, ему не хотелось.
– Гм, чудно, – протянул Кофа, разглядывая заросли, – а мы тут давеча спокойно на лодке проплыли… Или не тут…
– Не верьте Шушморке, – сказал Тучка, коротко перемолвившись с проводником. – Боярин, вели править прямо вон на тот куст.
– Ну гляди… Застрянем – пеняй на себя!
Когда крутой нос лодьи въехал в густую прибрежную зелень, все невольно напряглись. Вот сейчас раздастся треск, и на том поход и завершится!..
…но кусты, не оказав никакого сопротивления, плавно растаяли, будто зеленый туман.
И корабль спокойно заскользил по ровной, почти черной водной глади.
– Морок! – послышались изумленные восклицания.
– Сказал же – дурная река, – хихикнул Тучка.
– Не хотят нас пускать, – заметил Нежата. – Или река не та. А, жрец?
– Та, – уверенно сказал мерянин. – Одна Шушморка ведет в Изнакар. Но только если ее попросить да угостить, да если будет на то воля кугызов. Она ведь зачарованная. В болотах рождается, в болота впадает… Кого кугызы не захотят пропустить – того закружит, в топи заведет, вовеки не выберешься…
– Спасибо, обнадеживает, – съязвил Нежата. – Я уже начинаю думать: на кой мне эта Змеиная крепость? Но, к счастью, на нашей стороне Перун Огнерукий и батюшка-Велес. Или, скажешь, они не сильнее болотных божков?
Жрец пробормотал что-то уклончивое. Сам он считал: нет никого могущественнее Волозь-Шкая. Но разумно ли сердить здешних духов в самом сердце их земли?
Путь по Шушморке длился два дня. Или дольше? Порой новогородцам казалось, что дни тут длиннее, чем положено, или, может, они плывут по изнанке бытия, как шаманы, – а в мире богов время идет совсем иначе. Зачарованная река петляла среди болотистых берегов, несла черные топляки, огибала лесистые островки и снова ныряла под своды непролазного, гниющего на корню леса.
На второй день люди начали замечать странное.
– Это что, папоротник? – удивился Кофа, задирая голову. – Ничего себе, вымахал!
– Ты еще вон то дерево не видел, – усмехнулся Нежата, указывая на необъятный серый ствол, уходящий шумной кроной в небеса.
– И что такого? Встречал я деревья и побольше!
– Да, только это рябина…
Как стемнело, появились бледные огоньки. Они летали низко над водой, под самым берегом, словно светлячки. Да вот только таких крупных светлячков никто прежде не видал…
– Погляди, брат-нойда, – тихо сказал Тучка, пробравшись на корму, – ведь не светляки это… Больше похожи на болотные огни, верно? Не тронут они нас, как думаешь?
Нойда неохотно взглянул на воду. Саами со спутником, тихим безмолвным парнем в одежде без вышивок, держались на корме, отдельно от всех. Нежата, хоть и согласился после общих уговоров взять нойду на корабль, на том как бы и перестал его замечать. Однако нойда то и дело ощущал на себе пристальный взгляд воеводы.
– Не тронут, если на берег не полезете, – сказал он. – А сойдете – к утру половины недосчитаетесь…
– Слышал, боярин? – Тучка повернулся к Нежате. – Вели людям ночевать на корабле…
– Слышал, – через плечо бросил новогородец. И приказал: – На берег никому не сходить!
Никто, впрочем, и не рвался.
Та ночь прошла спокойно.
На следующее утро, ближе к полудню, гниющая болотистая чаща вдруг отступила, сменившись обычным сырым лесом. И вскоре перед путешественниками предстал ровный, высокий берег.
Нежата даже углядел скромную пристань. Однако само место выглядело довольно зловеще. Причиной были столбы, выстроенные в ряд и просмоленные до черноты. Каждый венчала резная змеиная голова с распахнутой пастью. Змеи глядели на реку немигающими белыми зенками, то ли приветствуя, то ли прогоняя чужеземцев.
У подножия страшноватых идолов виднелись помосты. А на них – множество товаров для меновой торговли.
– А вот и Гадюкин буян! – обрадовался Тучка. – Хвала богам, добрались!
– Он самый, – подтвердил Кофа. – Где-то здесь я корабль и потерял…
Зеленые глаза Нежаты вспыхнули.
– Мена! – протянул он. – Знакомое дело! Ну пойдем, поглядим!
Больше всего на помостах, конечно, было звериных шкур. Волчьи, лисьи, бобровые; связки белок и куниц, пятнистые рыси и яркие горностаи… Стояли рядами бочки и горшки, из которых пахло терпким и сладким.
– Все как обычно, – несколько разочарованно пробормотал Нежата, обежав глазами товары. – Шкурки, мед… Ладно, пойдет для начала, а там поглядим. Несите наше!
Закончить он не успел. Из-за деревьев бесшумно, будто призрак, появился высокий длинноволосый старик в темно-красном плаще и белой рубахе до пят. За ним второй, третий…
– Старцы мещёр? – удивился Нежата.
Странно, Тучка вроде говорил, что у лесного народа нет стариков. Однако вот они! Ну ладно…
Нежата шагнул к ним навстречу, открыл рот для приветствия… и упал как подкошенный.
Воздух наполнился мельканием и свистом. Новогородцы, ничего не понимая, падали один за другим. Одни уже бились в корчах на траве, словно выброшенные из сетей рыбы, другие хватались за оружие, силясь увидеть врага… А маленькие стрелы – или длинные шипы – все летели и летели, жаля незащищенную кожу…
Двенадцать старцев спокойно стояли и смотрели, как чужаков становится все меньше.
Мелькание шипов прекратилось так же быстро и внезапно, как и началось. Вскоре из двадцати с лишним человек, сошедших с корабля, на ногах остались только спокойный Жмей и ошеломленный Тучка.
– Вы что творите, почтенные? – воскликнул он, когда к нему вернулся дар речи. – Разве так гостей встречают?!
– То гостей, – степенно ответил стоящий впереди старец. – А эти – кто? Кого ты к нам привел, мерянин?
– Я никого не приводил, я лишь толмач! Вон, его спрашивайте!
Тучка хотел указать на Жмея, но тот уже поднимался по склону. Подошел к старцам, низко поклонился. Старший кугыз шагнул вперед и обнял его, глядя на мрачного мещёра с любовью и гордостью. Да и тот, оставив обычную угрюмость, сиял радостной улыбкой.
– Ах, вот, значит, как! – возмущенно завопил Тучка. – Так вы нарочно… Ну, теперь по всему миру слух пойдет, как мещёры с купцами обходятся!
Старец презрительно посмотрел на жреца, затем перевел холодный взгляд на беспамятного Нежату.
– Он не купец. Если мы живем в лесу, это не значит, что мы ничего о мире не знаем. Этот молодец – ушкуйник, бродячий хищник на службе у новогородского веча. Такие шастают по чужим землям на своих лодьях с малым войском, выискивая, где можно расторговаться, а что – забрать так… А потом, приглядев место, возвращаются и ставят крепость! И лесным людям приходится уходить…