Наконец, полуголого, почти беспамятного, его затолкали в деревянную клетку посреди осиновой рощи.
– Не подумай, чародей, что это неуважение, – ворковал над ухом старый Кый. – Напротив, высшая честь – всем своим существом послужить богам! Завтра мы с величайшим почтением подарим твое сердце тому, кто взглядом создал людей из сухих листьев… Так, а что это тут у нас?
– Не можем взять, атяй, – пожаловался один из младших жрецов, – кусается!
На земле одиноко лежала костяная колотушка от бубна. Кый наклонился, хотел подобрать. Сверкнули железные зубы, и старик с воплем отдернул руку.
– Это что ж за дух там прячется… Где мерянский жрец?
Вскоре привели расстроенного, печального Тучку.
– Возьми, – приказал старик.
– Не стану, – насупился Тучка.
– Или поднимешь колотушку, или…
– Сквернавцы! – заорал в ответ мерянин. – Отравили моего друга, а меня заставляете его обокрасть?
– Это мы-то сквернавцы?! Помирай же вместе с дружком, отступник!
Нойда очень хотел что-то сделать, но был слишком занят попытками вдохнуть. В гаснущее сознание, словно издалека, долетали обрывки разговоров:
– …вот колдун помрет, духи его отлетят – тогда и заберешь все себе, сынок… И его сила к тебе перейдет…
– …ладно, потом…
– …остальное несите в святилище Древнего Зверя!
– По-моему, мы умерли, – убежденно сказал Кофа. – И попали в мещёрский ад!
Новогородцы, кто уже немного вернулся в себя, готовы были с ним согласиться. Их бросили в обширное подземное узилище, покрытое легкой, не защищавшей от дождя надпогребницей. По сути, это была большая яма, в которой, словно в вырытой по осени могиле, скопилось изрядно зловонной, холодной воды.
– У нас, хазар, преисподняя подобна огненной пропасти, и я, пожалуй, даже рад был бы сейчас там погреться… Ай!
Кофа с проклятием подскочил на месте, стащил сапог и оторвал от ноги огромную пиявку.
– Вот зачем они нас сюда бросили! – заорал он. – Чтобы эти твари кровь из нас выпили! Глядите, они тут так и кишат!
– Помолчи, хазарин, – мрачно сказал Нежата. – Завтра ты еще, пожалуй, скучать будешь по этой яме… Ты, говорят, удачливый… Вот бы сейчас нам твоя удача пригодилась!
Все замолчали. Тянулись ночные часы. Никто не спал, опасаясь утонуть или остаться вовсе без крови – пиявок и в самом деле было тут немало…
В глухую полночь сверху раздался голосок:
– Кофа! Кофа-атяй!
– Болотная дочка! – встрепенулся купец. – Ты зачем… Кыш отсюда!
Лохматая голова исчезла, но вскоре что-то свалилось в яму, едва не пришибив новогородцев и подняв кучу брызг. Оказалось – длинный шест с зарубками.
Через несколько мгновений все были уже наверху, готовые бежать или драться – уж как пойдет. Однако драться оказалось не с кем. Караульщики-мещёры лежали недалеко от ямы. Все были мертвы.
– Это кто же их так… – пробормотал Кофа, оглядывая тела. – Эк их раздуло…
Он видал подобные отеки от змеиных укусов, но не настолько же сильные!
Приглядевшись, купец заметил на шее одного из мещёр черные следы змеиных клыков. Прикинул размер челюстей и решил, что, пожалуй, не хочет спрашивать…
Кроме пленников, больше в рябиновой роще живых не осталось.
– Бежим к реке? – спросил кормщик. – Я видел там и наш корабль, и лодью хазарина. Поди, со сторожами управимся…
Нежата поглядел туда, где в сырой темноте мерцали огни святилища.
– Погодите, – сказал он вдруг. – Негоже воину вот так убегать. Ждите, я скоро.
И исчез в темноте.
Снег прекратился, зато пошел редкий, холодный дождь.
Нойда открыл рот, жадно ловя капли. Его мучила жажда, но он понимал: пить ему никто не даст. У мерян он слышал поверье: если колдуна напоить, к нему сразу вернется вся сила. А мещёры очень похожи на мерян…
Тучка еще не пришел в себя, но хотя бы закрыл глаза.
Надо было думать, как выбираться, как вызволять кошель… Но все, на что у нойды пока хватало сил, – это лежать и ловить капли дождя сухими губами.
– Старший брат… – раздался шепот рядом с клеткой.
К прутьям прижалось бледное лицо Лишнего.
– Нам помогли выбраться из ямы. Сейчас я и тебя вытащу!
– Кошель, – прошептал нойда, – быстро беги в святилище, он там…
– Но ты…
– Кошель важнее! Бегом!
Нойда, с трудом подняв руку, указал на огни и в изнеможении закрыл глаза.
Когда Лишний близнец крадучись вышел на поляну около святилища, зрелище ему открылось поистине удивительное. Он-то ожидал чего-то привычного – вроде святилища Велеса в Медвежьем Угоре. А тут – просто большая, почерневшая от древности лесная изба. Да еще дверь открыта – заходи кто хочешь!
Из двери лился тот свет, на который указывал нойда.
«Верно, им тут совсем некого бояться», – подумал Лишний, входя…
И едва не намочил штаны.
Посреди избы на возвышении, освещенный двумя большими светильниками, стоял огромный череп неведомого зверя. Длинная пасть была широко распахнута, являя длинные острые зубы. Почерневший растрескавшийся череп казался неимоверно древним – и в то же время пугающе живым…
А в клыкастой пасти лежал заветный кошель.
Лишний без колебаний подошел, зажмурился и сунул руку в зубы древнему зверю.
«Вот сейчас откусит…» – думал он, нашаривая калиту.
Наконец рука натолкнулась на что-то теплое. Лишний с облегчением выдернул кошель из пасти стража. Открыл глаза, готовясь бежать прочь… И вдруг заметил: огненная пуговка, замыкавшая кошель, отстегнута.
«Что же это, мещёры туда влезли?» – искренне огорчился Лишний. Он не знал, что в сумке, но видел, насколько она важна для названого брата.
«Надо проверить…»
Лишний поднял кожаную лопасть и заглянул внутрь…
…Беспредельный золотой жар вырвался наружу. Древняя изба вспыхнула, словно в ней зажгли сотню фонарей сразу.
Лишний стоял, оторопело сжимая кошель, и был мертвым сухим деревом, которое погрузили в живую воду. Омытое, оно расправило ветви, выпустило новые листья и засияло…
Меж тем нойда почти пришел в себя, попытался было сесть, но понял: не сможет. Не из-за яда, просто потому, что замерз до онемения.
В полудреме ему мерещился Велько, новогородский гусляр. Юный красавец Велько, умиравший от холода в пещере, куда заточил его братец Нежата. И наконец взлетевший на огненных крыльях – прочь из явного мира…
– …Не могу спать, как тебя увидел, проклятый нойда. Закрою глаза – вижу брата. Слышу, Велько на гуслях играет…
Нойда открыл глаза. Перед ним стоял Нежата.
– Мне все время кажется, что мой брат где-то здесь. Не поверишь, бежал сюда – был уверен: сейчас найду… А тут снова ты!
– Ну и уходи, – еле слышно прошептал нойда.
– Нет уж, теперь не уйду. Тут еще холоп твой отирается… Эй, парень, живо сюда! Помоги вытащить этих двух кощеев!
…Корабль был готов к отплытию. Новогородцы волновались, дожидаясь Нежату. Боялись, как бы он погоню за собой не привел. Спорили, куда побежал. Одни говорили, что воевода ушел сжигать Изнакар, чтобы не убегать тайком, подобно трусу. Другие считали, что вернулся за мерянином…
В пылу спора никто не заметил гладкую черную спину, поднявшуюся из реки подле корабля. Когда плоская голова возникла над бортом, что-то делать было уже поздно.
Огромная черная змея скользнула на палубу…
…и обернулась маленькой лохматой девочкой. Подбежала к окаменевшему Кофе, крепко обняла его – и снова прыгнула в воду.
Тут все, очнувшись, кинулись к борту, едва не перевернув лодью… Но увидели лишь хвост, мелькнувший над водой, и большие круги на воде.
Лишний топтался на пороге избы. Осматривал тоскливым взглядом двор, берег реки Вьюн, новогородцев, возившихся у корабля… Хвала богам, они выбрались из тех жутких чащоб! Выбрались потрепанные, но, по крайней мере, живые. Как клялся местный старейшина, мало кому это удавалось. Знать, велика была их удача, сильны новогородские боги – вона в какую даль дотянулись!
Но удача удачей, а оттягивать неизбежное было уже невозможно. Нойда почти пришел в себя и уже несколько раз спрашивал про кошель…
Лишний вошел в избу. Приблизился к лавке, на которой полулежал, опираясь на локоть, его названый старший брат.
– Вот, ты спрашивал про шаманское… Я принес.
Пряча глаза, передал нойде поочередно рубаху, шапку, пояс с кошелем, железную птицу, костяную колотушку…
– Я все это нашел в священной избе. Там голова чудища лежала…. А я… схватил все и выскочил!
– Молодец, – рассеянно проговорил нойда, перебирая вещи. – Все сохранил… Погоди-ка…
Лишний вжал голову в плечи.
– …а почему открыт кошель?!
Нойду бросило в холодный пот. Он держал пустую калиту с погасшей пуговицей и чувствовал, как руки начинают трястись.
– Кто… Кто посмел…
– Не казни, старший брат…
– Это ты открыл кошель? – недоверчиво спросил нойда, поднимая глаза. – Ты?!
И что-то такое прозвучало в его голосе, что Лишний опрометью выскочил из избы и кинулся бежать, не разбирая дороги.
Нойда уронил бесполезный кошель, вскочил с лавки и бросился за ним.
– Зачем ты это сделал?! Вернись и отвечай!
Лишний удирал со всех ног. Добежал до реки, помедлил и кинулся в воду.
– Ловите его! – закричал нойда. – Скорее!
Новогородцы, с изумлением следившие за ним, поспешили на выручку. Вскоре брыкающийся Лишний оказался на берегу.
– Ты что задумал?! – схватил его за ворот нойда. – Жизни себя лишить? Нет уж, так просто ты от меня не отделаешься! Отвечай, тупой нож, кто надоумил тебя открыть кошель?! Говори, не то мышью поганой оборочу! Сытью вороньей! Да я тебя…
Саами вдруг поперхнулся, вглядываясь парню в лицо. Тот застыл, испуганно моргая.
– Погоди… У тебя глаза стали зеленые, – тихо произнес нойда, разжимая руку.
Глава 29. Две рыбы
В Похъелу пришла осень. Еще пригревало солнце, но рано пожелтевшие березовые листики первыми говорили: лето кончилось… На южном берегу Змеева моря о близости осени напоминали разве что ночные туманы или холодок, налетавший из темноты после заката. Но здесь, в северных землях, осень подступала со всех сторон и говорила о себе повсюду. И в паутинках, что протягивались от дерева к дереву в пока еще зеленом лесу; и в пестрых сочных грибах, что разукрашивали собой белый мох; и в дыхании ветра, откуда бы он ни дул – с моря, с гор или с усеянных яркими звездами ночных небес.