– Чайка, мы забираем тебя с собой, – вместо приветствия заявила женщина.
Бледное лицо было мокрым от пота, глаза полыхали, движения были резкими и быстрыми. У Кайи беспокойно застучало сердце от одного ее вида.
– Что вам от меня надо? Я никуда не пойду!
– Мы не спрашиваем тебя, – бросила Сельга. – Эй, парни! Ну-ка скрутите ее!
Из лесу выскочили два подростка зим по четырнадцать. Кайя помнила их – оба постоянно торчали с копьями позади Сельги, изображая суровых воинов. И теперь они были вооружены до зубов – копья, луки у бедра, ножи на поясе, – а лица так и горели азартом охоты. Они бросились на Кайю с двух сторон. Она успела лишь пискнуть и тут же была повалена на землю, а ее руки – завернуты за спину и крепко затянуты ремешками.
«Анка! Анка…»
Из-за спины Сельги появился старик. Его Кайя тоже помнила – этот злобный дед еще тогда, на берегу, призывал убить ее…
– Потише, потише, – проскрипел он. – Сами, что ль, не видите – девка брюхата. Нашему шаману её зано́сище пригодится…
– Какому еще шаману?!
Вот теперь беспомощную, связанную Кайю охватил ужас.
– Анка! – уже вслух закричала она, изо всех сил вырываясь. – Анка, на помощь!
– Зови, зови, – бормотала Сельга, утирая обильный пот. – Кричи громче… Парни, тащите девку вниз! Остальные – готовьте луки и копья, зажигайте огонь!
Кайю потащили вниз по склону, закинув на плечи, словно тюк со шкурами. Она вертелась как могла, тщась оглянуться. Что задумала Сельга?
Скоро она узнала – когда в густеющем сумраке огромным костром заполыхало гнездо.
Их с Анкой гнездо.
Воздух наполнился вонью горелых перьев; в небо поднялся столб дыма до самых облаков – черный, вспыхивающий искрами…
– Анка! – вновь крикнула Кайя.
И прикусила язык. «Они же того и хотят, – сообразила она. – Они подманивают его! Это засада!»
«Милый, будь осторожен! – мысленно воззвала она к мужу. – Берегись! Будь осторожен!»
Они как раз достигли подножия утеса, когда в небе появилась черная точка. Это был Анка. Он несся, обгоняя ветер.
Проклятые тоже заметили его. Подростки, тащившие Кайю, разом пригнулись и шарахнулись в ближайшие кусты вместе с ношей. Чья-то потная ладонь тут же зажала Кайе рот, едва не придушив. Сквозь желтеющие листья она видела, как горит ее гнездо; как саами на вершине достают луки, ставят тетивы и окунают наконечники стрел в пламя. И те начинают полыхать, обмотанные промасленной шерстью!
Ледяные мурашки побежали по спине Кайи. Туны всеми силами избегают огня! Что для людей – источник тепла и света, то для пернатых – постоянная опасность мучительной гибели…
Анка был уже близко. Проклятые на утесе подняли луки, разом спустили тетивы – и в воздух взвилась стая огненных птиц. Горящие стрелы роем устремились к цели. Кайя невольно зажмурилась… И услышала вой разочарования с утеса. Открыв глаза, она поняла, что ни одна стрела не попала. Анка, без труда уклонившись от выстрелов, черной тенью пронесся над пылающим гнездом. Раздался дикий крик; один из проклятых взлетел в воздух, выронив копье… Анка разжал когти, и саами рухнул прямо в пламя пожара.
Через миг пылающая фигура с воем заметалась по краю обрыва. Сородичи шарахались от нее, даже не пытаясь помочь. Вскоре горящий человек оступился, рухнул вниз и только тогда затих.
– Стреляйте! – закричал старик, воздевая руки. – Бейте его копьями! Ещё, ещё! Копьями бейте!
И вновь воздух наполнился мельканием разящих огней – и снова все мимо! Анка развернулся, взмыл по спирали и снова налетел на врагов. Теперь он ринулся в середину толпы лучников, как орел на добычу. Таким Кайя мужа еще не видала. Лицо утратило все человеческие черты, изо рта рвался хриплый клекот, а растопыренные когти внушали ужас. Черной молнией упав в толпу, он выхватил еще двух саами, мгновенно растерзал их и напал на Сельгу. Та каким-то чудом вывернулась из смыкающихся когтей и спрыгнула с обрыва в пропасть.
Человек не должен был пережить такой прыжок… Если бы очень повезло – переломал бы спину и ноги… Однако Сельга приземлилась прямо на тропу неподалеку от тех кустов, где спрятали Кайю, перекатилась и вскочила на ноги целая и невредимая.
– За мной! – крикнула она подросткам.
И огромными прыжками понеслась вниз по тропе.
«Этого не может быть, – думала Кайя, трясясь на спине похитителя. – Она заколдована!»
Сообразив, что ей уже не зажимают рот, Кайя набрала побольше воздуха и заорала:
– Анка! Я здесь!
От крепкого удара в ухо у нее зазвенело в голове и помутилось в глазах.
Но Анка, терзавший врагов на утесе, то ли почуял, то ли услышал. Распахнув крылья, он взвился в воздух и понесся в погоню.
Пожар наверху перекинулся с гнезда на деревья. Сосны загорались одна за другой, вспыхивая так, будто перед этим пол-лета не было дождей. Деревья раскачивались от горячего восходящего ветра – казалось, они размахивают руками и пытаются спастись.
«Что за колдовской огонь? Почему не гаснет?» – думала Кайя.
В следующий миг ее муж вновь налетел на Сельгу. Но та, отскочив, нанесла ему такой удар, что тун, кувыркнувшись в воздухе, ударился о скалу.
Какие чары дали Сельге нечеловеческую силу? Да и прочие проклятые неслись, словно вовсе не знали устали. Те, кто остался на утесе, уже догоняли передних. Даже злобный дед уже был тут и торопливо снаряжал лук.
– Растяпы, – ворчал он, – все сам, все сам…
«Что с ним? – в страхе подумала Кайя, глядя на старика. – У него… крылья?»
Воздух дрожал вокруг старого саами, будто размывая его облик… Короткие рога… когтистые лапы…
«Да нет… Не может быть…. Он же умер! Кумма убил его!»
Додумать она не успела. Вскинув лук, дед прицелился в Анку и спустил тетиву.
– Анка, здесь мертвый сейд! – пронзительно крикнула Кайя.
Но было уже поздно. Огненная стрела пронзила туна в воздухе и пригвоздила к стволу могучей сосны.
– Добивай, живо! – крикнул дед – вернее, тот, кто скрывался под мороком.
Анка рванулся, пытаясь освободиться, но ему не хватило времени. Град огненных стрел обрушился на него, поджигая перья. Вскоре тун полыхал весь, от крыльев до лап, и из этого сгустка огня несся крик то ли ярости, то ли боли.
И на этот крик отозвались голоса с неба.
Проклятые, увлеченные расправой над Анкой, не заметили, что к нему, пусть и запоздало, подоспела подмога.
Весь род Кивутар обрушился на проклятых, словно стая хищных птиц. Даже невероятная сила, наколдованная мертвым сейдом, никого не смогла защитить. Туны молча и беспощадно хватали проклятых, бросали в воздух, швыряли о скалы, разрывали в полете. Те пытались разбегаться, даже не пробуя вступать в бой. Кайя ощутила страшный рывок и взлетела в небо вместе с подростком, что ее тащил. Отрок разжал руки, с криком рухнул вниз и пропал в лесу, а она устремилась ввысь.
– Кайя, это я, Тиниль, – раздался знакомый голос. – Ты цела?
– Анка! – рыдая, отозвалась Кайя. – Спасайте Анку!
Вскоре из числа проклятых остались в живых лишь Сельга со стариком.
– Укко, – задыхаясь, прохрипела женщина, – нам не уйти.
– Не нам, а вам, – проскрипел тот. – А что мне надо, то уже сделано.
Воздух задрожал вокруг него… и, скинув обличье старого саами, мертвый сейд исчез – провалился под землю, будто она всосала его.
В тот же миг острые туньи когти схватили Сельгу, подняли в небо, круша ребра, и бросили на острый утес…
Но когда тело Сельги разбилось о скалы, она уже была мертва. Сердце ее остановилось еще в полете. Сила, которой наделил ее колдун для последней битвы, выпила из нее всю жизнь досуха.
Стая тунов возвращалась в гнездовье. Позади осталась горящая гора. Сосны на вершине казались полностью созданными из пламени. Они качали огненными кронами и, казалось, тоже вот-вот взлетят.
– Это все ты виновата, бескрылая! – закричала Яннэ, поднимая голову. – Все из-за тебя!
Страшно было смотреть на ее искаженное, залитое слезами лицо. Но еще страшнее было смотреть на Анку. На то, что осталось от чернокрылого царевича-туна.
– Отвернись, сестрица, – шептала Тиниль, оттаскивая Кайю, – не надо тебе видеть его таким…
Но Кайя вырвалась и протиснулась туда, где собрались старшие туны рода Кивутар, туда, откуда накатывал страшный запах жженых перьев и горелого мяса.
На ровной площадке перед гнездом Яннэ лежал почерневший остов большой птицы. Старые туны стояли вокруг него и что-то хором бормотали, прикрыв глаза. Под их ладонями, простертыми над телом Анки, мутнел холодный воздух.
Кайя застыла, не в силах ни зажмуриться, ни отвести взгляд.
Тиниль все тянула ее назад.
– Не мешай им, – прошептала она, – это колыбельная… Он сейчас не страдает…
Молодая тунья оттащила Кайю в сторону и обняла ее. По щекам Тиниль струились слезы.
– Как ты сама? Не ранена? Как ребенок?
Кайя нетерпеливо отмахнулась. Она не пролила ни слезинки; кровь бурлила в ней, требуя немедленного действия. Бежать, спасать! Но куда, как?!
Высмотрев среди тунов Яннэ, Кайя кинулась к ней.
– Акка, что я могу сделать, чтобы твой сын выжил?
Яннэ резко обернулась к ней, словно орлица, готовая терзать врага.
– Ты еще здесь, бескрылая?!
Кайя бестрепетно смотрела ей в лицо. Сейчас ей до своей участи и дела не было – все мысли были о муже.
Поняв это, Яннэ усилием воли согнала с лица судорогу бешеной ненависти.
– Ничего уже не сделать, – жестко сказала она. – Анка погубил себя. Из-за тебя!
– Его заманили в ловушку… – начала Кайя.
– Какая разница! Ему было предначертано никогда не жениться. Поэтому он и жил один, не в гнездовье. Сама мать Лоухи возвестила грядущее: «Если твой сын возьмет жену, то вскоре умрет». Ах, Анка, что ж ты наделал!
И Яннэ вновь с клекотом запустила когтистые пальцы в волосы. Ей хотелось терзать и убивать, но мстить было уже некому…
– Чайка, – подхватив Кайю под руку, Тиниль незаметно отвела ее в сторону, подальше от туньи, – давай я расскажу… Ты не могла знать… Когда пропала старшая сестра Анки, он принял страшный обет. Поклялся своей жизнью не жениться, не вить гнезда и не становиться отцом, пока не спасет сестру…