Похоже, теперь с ними сражался муж их же расы. Смертный Тартенал схватил одного из богов со спины, заломив и сильно сжав руки. Остальные трое отступили, словно в потрясении; Чтящему показалось, что сцена внезапно застыла.
Два, три удара сердца.
Туман ушел из его глаз. Сила притекала в утомленные мышцы. Боль стихала.
Смертный Тартенал был на краю гибели — трое богов пришли в себя и рванулись к нему.
Железный Клин поспешил перехватить их.
Шансы стали гораздо лучше.
Две бесформенные кучи посреди улицы. Вокруг Эдур, они пинают их, ломают кости. Один подпрыгнул, из — под его ноги брызнули мозги.
Багг замедлил шаг. Лицо его исказилось горем, а затем гневом.
Он заревел.
Эдур повернули головы.
Слуга высвободил то, что столь долго оставалось глубоко сокрытым и усмиренным.
Четырнадцать Тисте Эдур потянули руки к ушам, чтобы спастись от рева — но это движение не было закончено: тринадцать из них взорвались словно от высокого давления внутри тел. Плоть жутко раздулась, завибрировала, черепа вдавились внутрь себя…
… только чтобы миг спустя разлететься дождем кровавых ошметков, запачкав стены складов и камни мостовой.
Последний Эдур, тот, что только что раздавил голову старика, был поднят в воздух. Он извивался, глаза страшно выпучились, по ногам текла моча.
Багг сделал еще один шаг.
И поглядел в лицо Зерадасу Буну из племени Хирот. Посмотрел на выпученные щеки, на выраженную во взоре смертную муку.
Дрожа, Багг произнес: — Тебя… я пошлю тебя домой… не к тебе домой. Ко мне. — Движение руки, и Эдур исчез.
В садок Багга, далеко, вниз, вниз, еще вниз.
В бездонную пучину, где портал снова открылся, выплюнув Зерадаса Буна в ледяную, черную воду.
И его приняло давление, неотвратимое и неизмеримое.
Гибель.
Дрожь Багга стихала. Он знал, что этот рев был услышан. Его слышали на другой стороне мира. Поворачивались головы. Бессмертные сердца застучали чаще.
— Неважно, — прошептал он.
И пошел к лежащим телам.
Взял одно на руки. Поднялся и зашагал прочь.
Вечная Резиденция. Наименование величайшего обмана, столь соответствующего наглости Летера, его вере в неизменность собственной судьбы. Заявление права на всё, на владение всем, что узрели глаза; права, даже не осознаваемого ими. Дерзкая претензия на этот мир — как будто за спиной летерийцев стоит тысяча богов, тяжко нагруженных дарами избранному народу.
Тралл Сенгар мог лишь гадать: что же породило такую самоуверенность? Что сделало этот народ таким непримиримым и таким влюбленным в собственные «добродетели»? Возможно, все, что нужно для этого — сила. Ядовитая пелена, заполнившая воздух, просочившаяся во все поры каждого мужчины, каждой женщины и ребенка. Яд, что изменил прошлое для соответствия настоящему, порождая видение праведного и неизбежного будущего. Яд, сделавший разумное племя слепым к неприятным истинам о прошлых ошибках, о страшных злодеяниях, окровавивших руки предков. Яд, затаившийся в глупых и сомнительных традициях, принесших страдание и нищету бесконечному числу жертв.
«Итак, сила. Та самая сила, которую готовы взять мы. Сестры, смилуйтесь над нашим родом».
Император Тисте Эдур встал перед главным входом Резиденции. Пестрый меч в сверкающей руке. Пыльная шуба, покрывшая широкие от массы золота плечи. Потеки крови на спине, словно линии на карте — как будто он намеревался перекроить мир. Отросшие волосы, неровные, пропитанные грязью и салом.
Тралл стоял позади и не мог видеть глаз Рулада. Однако он понимал: если взглянуть в эти глаза — увидишь ужасную участь, увидишь необузданный яд, увидишь безумие, порожденное изменой.
Как мало, в сущности, нужно. Просто протянуть руки к ничем не примечательному, грустному невольнику, обняться — и Рулад вернется, пойдет назад, к душевному здравию. Всего лишь…
Рулад повернулся к ним. — Двери не заперты.
— Кто-то засел внутри, Ваше Величество, — отозвался Ханнан Мосаг. — Я чувствую… нечто.
— Чего тебе нужно от нас, Король- Ведун?
— Позволения идти первыми мне и к'риснан ам, разведать, что нас ожидает. В коридоре…
Рулад сузил глаза — и махнул рукой. — Фир, Тралл, Бинадас, — сказал он, — будьте с нами. Мы пойдем сразу за ними.
Ханнан Мосаг пошел впереди, за ним — к'риснан ы и рабы, волочащие два больших мешка; далее шагали Рулад и его братья. Двери Вечной Резиденции остались позади.
Вставший около входа в тронный зал Брюс Беддикт заметил движение в коридоре, недалеко от неподвижно лежащего Цеды. Поборник потянулся за мечом, но опустил руку, когда из тени с независимым и равнодушным видом выступил Турадал Бризед, Первый Консорт.
— Не ожидал увидеть вас снова, Первый Консорт, — тихо сказал Брюс.
Спокойные глаза Турадала глядели в тронный зал за спиной финеда. — Кто там, Поборник?
— Король с наложницей. Первый Евнух и Канцлер. И шестеро моих стражей.
Турадал кивнул: — Да, долго ждать не придется. Тисте Эдур в нескольких шагах позади меня.
— Как город?
— Были бои, Брюс Беддикт. Верные короне солдаты лежат на улицах. Среди них Мороч Неват.
— А Герун Эберикт? Что с ним?
Турадал склонил голову набок, нахмурился: — Он преследует… женщину.
Брюс смотрел на собеседника. — Кто вы, Турадал Бризед?
Тот встретил его взор: — Сегодня я — свидетель. Мы же достигли дня Седьмого Завершения. Конец — и начало…
Брюс поднял руку, останавливая Консорта, и прошел за его спину.
Цеда зашевелился на полу. Встал на ноги, одернул темные, мятые одежды, нацепил линзы на нос.
Турадал Бризед подошел к Брюсу. — Ах, да.
В открывшихся дальних дверях показались силуэты нескольких пришельцев.
— Цеда…
— Пока он делал все верно.
Брюс метнул на Консорта озадаченный взгляд: — Что вы имели в виду? Он НИЧЕГО не делал.
Брови поднялись: — Ничего? Он уничтожил морского бога, скованного Мосагом демона. Он готовился с этому мигу долгие дни. Видите, где он стоит? Видите плитку, которую он нарисовал под собой? Плитка, через которую вся сила Цедансии потечет в его руки.
Полумрак коридора сменился рассеянным белым светом, пронизавшим пыльный воздух.
В пятнадцати шагах от Цеды стояли в ряд Тисте Эдур.
Тот, кто был в середине ряда, заговорил: — Цеда Куру Кан. Пало королевство, которому ты служил. Отойди. Император желает занять трон.
— Пало? — После рыка Эдур голос Куру Кана казался тонким, почти писклявым. — Важно? Ни в коей мере. Я вижу тебя, Ханнан Мосаг, вижу твой К'риснан. Я чую, как вы собираете силу. Чтобы твой безумный император занял трон, вы должны пройти мимо меня.
— Бесполезно, старик, — ответил Ханнан Мосаг. — Ты один, все твои приятели — маги мертвы. Погляди на себя. Полуслепой, не способный стоять на ногах…
— Поищи скованного тобой демона, Король — Ведун.
Тралл не мог разглядеть лица Мосага, но в голосе того вдруг прозвучал гнев: — Это сделал ты?
— Летерийцы привыкли использовать алчность как ловушку. Ни сегодня, ни в грядущем тебе не видать его силы.
— За это, — заревел Мосаг, — ты… — Белый туман взорвался, сотрясая громом стены и пол, и метнулся вперед, поразив эдурских ведунов.
Стоявший в десяти шагах позади Мосага Тралл закричал и присел под ударом магии. Его братья сделали то же. Послышались быстро оборвавшиеся взвизги, по полу скользнуло тело, сбив Тралла с ног…
Он увидел рядом с собою обожженного до неузнаваемости к'риснан а. С расколотых костей стекала черная жижа. Тралл встал на четвереньки и огляделся.
Только двое Эдур продолжали отражать беснующуюся магию Цеды. Ханнан Мосаг и Бинадас. Все прочие к'риснан ы были мертвы, как и четверо рабов при мешках.
Тралл увидел, что и Бинадас падает на пол, пораженный словно бы тысячью световых кулаков. Брызнула кровь…
Фир присел и рванулся вперед, скользя по плиткам к брату. Схватив его за локоть и запястье, он потащил Бинадаса в сторону от пламени.
Ханнан Мосаг заревел. Из пола выдвинулись извивающиеся серые щупальца, обняли огненные шары. Ослепительное сотрясение…
И снова воцарилась тьма, медленно уступающая место полумраку.
Ханнан Мосаг смотрел на Цеду.
Удар сердца…
Куру Кан ударил за миг до атаки ведуна. Две силы встретились в двух шагах от Мосага…
… и Тралл увидел, как покрытый кровью Ханнан Мосаг зашатался, протягивая руки назад. Левая рука нашарила один из мешков и крепко уцепилась за него. Затем он нащупал и второй мешок. Король — Ведун перестал шататься и выпрямился, несмотря на яростную магическую атаку.
Текущее от Цеды волшебство покривило мраморные стены; они начали истекать белой жидкостью. Потолок просел, фрески сгорели, черная поверхность стала гладкой и скользкой. Брюс пораженно наблюдал, как магия сметает любые защитные чары, которые выставляют к'риснан ы, охватывает их и пожирает.
Она все ближе продвигалась и к самому Ханнану Мосагу.
Потом Король — Ведун ответил, и возросшее давление заставило Брюса и Турадала Бризеда сделать шаг назад. Еще шаг.
И тут же противоборствующие силы нейтрализовали друг дружку. Вспышка, грохот взрыва — по полу пошли трещины, плиты взлетели на воздух — везде, но не тем, где сражались двое магов.
Пыльное безмолвие.
Мраморные колонны по сторонам коридора горели, плавились, словно гигантские белые свечи. Потолок потрескивал, явно готовясь обрушиться всем на головы.
— Теперь, — хрипло прошептал Бризед, — мы увидим степень отчаяния и безрассудства Мосага…
Магии снова пробудились. Брюс заметил, что Король — Ведун шатается.
Цеда Куру Кан, крошечный старичок, стоял невредимый; непрерывно текущие от него волны магии заставили Брюса подумать, что этот человек равен богу.
Король — Ведун не сможет выстоять. А когда он падет, это древнее, первичное волшебство растечется, забирая императора и его родичей, пожрет всех и каждого. Вырвется в город. Весь народ Эдур будет уничтожен — Брюс мог чувствовать этот голод, эту ярость, это холодное предвкушение мести — сила Летера, Цедансия, глас судьбы, ужасной превыше понимания…