— Конечно, ты умнее их. Просто думай об этом, как о дуэли. Вообще всё воспринимай как поединок. Выпад, парирование, отход — все эти сложные приемы.
— Сказать просто, — буркнул брат.
Они замолчали, вглядываясь в темный город. Масляные лампы освещали набережную, однако сама вода канала была черной как чернила, лентой забвения вилась между приземистых, громоздких зданий. Другие огоньки двигались вдоль улиц — это горожане спешили по своим делам. И все же царствовала здесь темнота.
Брюс уставился на ближайший ярус, видя, как несколько светильников ползут по нему, словно маленькие луны. — Я думал насчет Халла, — сказал он.
— У меня мало надежды, — ответил Теол. — Желания нашего брата не имеют ничего общего с самосохранением. Думаю, он вбил себе в голову, что вскоре должен умереть.
Брюс кивнул.
— И, — продолжал Теол, — если получится, он заберет с собой так много летерийцев, сколько сумеет. По одной этой причине кто-то должен его остановить. Решительно.
— А от меня будут ждать мести этим убийцам.
— Не обязательно, — ответил Теол. — Ведь важнее всего для тебя верность королю.
— Важнее даже семьи?
— Ну… да.
— Ничего не делать — прослыть трусом. Хуже, я не думаю, что смогу видеть убийц Халла и не вытаскивать меча.
— Тебе придется сдерживаться, Брюс. Конечно, ЛИЧНО Я не связан такими условностями, — добавил Теол.
Брюс долго смотрел на брата. — Ты отомстишь за Халла?
— Рассчитывай на меня.
Наконец-то Брюс улыбнулся.
Теол заметил это и кивнул: — Все отлично, братец. Когда встретишься с ними, удерживай на лице такую вот улыбку. Она наполнит их сердца ужасом.
Брюс со вздохом перевел взор на небо. — Внешне мы трое кажемся такими разными.
— Мы и есть разные, — отозвался Теол. — Дело в методах. Каждый из нас идет своей тропой. В то же время, к сожалению, нам приходится жить одним и тем же весьма неприятным наследством. — Он пожал плечами и поддернул мешковатые штаны. — Три камня в потоке. Они в одной и той же реке, но каждый приобрел свою форму, в зависимости от внутренней природы.
— И кто из нас мягкий песчаник?
— Халл. Он уже давно и глубоко сточен. Ты, братец — ты базальтовый валун.
— А ты?
— Может быть, смесь того и другого, жалкое уродство формы. Но я смогу это пережить.
— Возможно, ты сможешь, — заметил Брюс. — А как насчет двух других?
— Брат, есть дело, в котором ты мог бы мне помочь.
— О?
— Подозреваю, что во дворце есть люди, записывающие темные слухи. Те, кто подсчитывают возможности, тенденции и тому подобное.
— Их там целая армия, Теол.
— Верно. Можешь ли ты произвести небольшое расследование, лично для меня?
— Относительно?..
— Относительно пропажи людей в Летерасе. Среднее число за год, все такое.
— Если нужно — да. А зачем?
— На данный момент мне просто любопытно.
— К чему ты клонишь, Теол?
— К тому и сему.
Брюс поморщился: — Брат, будь осторожен.
— Буду. Чувствуешь запах? Багг заварил чай.
— Пахнет не чаем.
— Да, он полон сюрпризов. Идем вниз. Лично я очень хочу пить.
Шерк Элалле следила, как Аблала подходит все ближе к двум охранникам, как раз завернувшим за угол внешней стены имения. Они успели поднять головы, прежде чем получили по удару кулачищем. У одного стража сломана челюсть, у другого разбит висок. Аблала помедлил, глядя на лежащих людей — и пошел искать следующих.
Шерк вышла из теней, подбираясь к стене. В охряный камень были вложены чары, но она знала: они рассчитаны на вторжение живого. На жар тела, влажное дыхание, стук сердца. Заклинания, рассчитанные на обнаружение движений, стоят гораздо дороже — ими оснащены стены главного здания.
Она подошла к стене, коротко оглянулась по сторонам и быстро полезла вверх.
Верхний край был усеян осколками железных лезвий, глубоко врезавшихся в складки ее упрочненных перчаток. Когда она подтянулась на руках, осколки прошли сквозь все слои кожи и впились в ладони, чем укрепили захват. Позже она заштопает раны, чтобы не допустить появления в них грязи и насекомых, которые могут пожелать поселиться в разрезах.
Держась на руках, она оглядывала внутренний двор. Не заметила ни души. Оттолкнулась ногами от стены, перевернулась в полете и шлепнулась животом о внутренний край стены, снова поранив ладони о шипы. Избавив от захвата лезвий сначала левую, потом правую руку, Шерк быстро поползла вниз по стене, держась в тени.
Между ней и целью находятся десятки стражников. Мужики… нет, сейчас ей нельзя думать об этом. Позднее, с этим Аблалой. Увы, безмозглая гостья в ее теле ничего не ведала о важности симпатии. Она знала голод, и голод нужно было утолять. Природа живых, размышляла воровка, противоположна природе мертвых. Неотложные нужды, неудовлетворенность, груз желаний. Она уже стала забывать.
У входа в здание четверо стражей, двое по сторонам массивной двери, еще двое внизу широкой лестницы. Все выглядят усталыми. В нижнем этаже есть окна, но все закрыты ставнями. На втором этаже балконы — их маленькие двери наверняка под охранительными чарами. Верхний этаж состоял из трех комнат с крутыми А-образными крышами, покрытыми черной черепицей. За этими выступами крыша здания была плоской и ограждалась низким парапетом. Ее усеивали горшки с цветами и карликовыми деревьями. А также скрытые стражи.
Поистине неприступная крепость. Как раз по ее вкусу.
Она прокралась к ближайшей смотрящей во двор служебной постройке с покатой крышей — осторожные беззвучные шаги. Затем прижалась к стене. И стала ждать.
Громкий стук у входа.
Четверо охранников выпрямились, обмениваясь взглядами. По меньшей мере восемь их товарищей патрулировали улицу и аллеи около усадьбы. Слишком позднее время для гостей; к тому же хозяин, Герун Эберикт, не дома. Возможно, он прислал вестника. Но тогда патрульные должны были подать сигнал. Нет, дело необычное — она видела, как охранники совещались, принимая решение.
Двое от лестницы пошли к воротам, сжимая в руках мечи.
Грохот прекратился, когда они были на полпути. Стражники замедлили шаг, подняли оружие.
Два шага до ворот.
Тяжелые створки взорвались, влетая внутрь, похоронив под своей древесиной и бронзой обоих. Импульс удара протащил Аблалу на несколько шагов во двор. Он шагал по упавшим дверям и лежащим под ними людям.
Двое стоявших на верху лестницы охранников тревожно закричали, бросившись навстречу гиганту.
— Я вам ничего не сделал! — выкрикнул Аблала (по крайней мере так показалось Шерк — слова вышли скомканными из-за его яростного негодования). Тартенал атаковал стражников.
На миг Шерк испытала беспокойство — ведь ее помощник был не вооружен.
Блеснули мечи. Аблала, кажется, ударил по их плоскостям ладонями. Один из мечей, кувыркаясь, полетел через двор, второй шлепнулся на камни под ногами великана. Удар левой — и один из охранников рухнул. Второй завопил, отступая. Аблала протянул руку, схватил его и прижал к себе.
— Не смей меня обижать!
Или «сумей-ка руку разжать»?
Стражник потерял равновесие и потащился вслед за гигантом, стуком доспехов и невнятным мычанием подтверждая, что разжать руку не сумел. Конечности несчастного беспорядочно дергались. Аблала бросил его и огляделся.
Со всех сторон усадьбы сбегалась стража.
Он тревожно хмыкнул, развернулся и поспешил к зияющему выходу.
Шерк глянула на крышу. Там стояли четверо; двое готовили дротики, остальные просто смотрели в спину убегающему. Но тот уже миновал арку.
Шерк скользнула вдоль пристройки и метнулась через узкий проход к стене главного дома. Пробежала по ступеням, достигнув неохраняемой в этот миг платформы перед дверью. Позади кто-то выкрикивал приказы, веля охране осмотреть двор; а вот посмотреть на главный вход никто, конечно, не озаботился.
Воровка обнаружила, что попала в приемную. Стены были покрыты фресками с изображением сцен отчаянной защиты Геруном Эбериктом королевского ложа. Она задержалась, вытянув нож и пририсовав усы к мужественному, искаженному гримасой торжества лицу финеда, затем проследовала через арку в большую комнату, сделанную похожей на тронный зал, хотя трон — резное чудище с высокой спинкой — просто стоял в конце стола, вместо того чтобы возвышаться на подножии.
По всем сторонам двери с искусной резьбой. Пятая дверь, узкая и вдавленная в стену, очевидно, служила для входа слуг.
Нет сомнений, что все обитатели дома проснулись. Но, Должники они или нет, слуги предпочтут переждать тревогу, дрожа под своими матрацами.
Шерк направилась к этой последней двери. Коридор за ней оказался узким и плохо освещенным. По сторонам тянулись завешанные циновками ниши — жалкие обиталища персонала. Из — под завес не пробивалось ни лучика света — но Шерк уловила кашель в одной из комнатенок, а в другой, слева, сдавленный вздох.
Ее рука в перчатке крепко сжала рукоять длинного ножа. Тупым краем Шерк решительно отвела в сторону жалкую циновку. Последовали новые вздохи, а затем — и вопль ужаса.
Еще несколько шагов вдоль прохода — остановки здесь и там… но не настолько длительные, чтобы кто- либо успел закричать. Наконец она уперлась в разветвление. Справа проход в кухню. Слева — ступеньки, ведущие вверх и вниз, в погреба и кладовые. Шерк развернулась, посмотрев в проход, который только что миновала. Подделывая голос под мужской, прошипела: — Спите. Просто обход и все. Никого здесь нет, милашки. Тише.
— Что там было? — простонал чей-то голос.
— Какое дело? — ответил ему другой. — Сказал же он, иди спать, Прист.
Но Прист продолжал: — Я вот его не узнал чтой-то…
— Да, — отозвался второй, — и ты ж не садовник, а великий герой и все такое?
— Я ж просто сказал…
Шерк прошла назад, встав у входа в каморку Приста. Слышалось шевеление, но мужчина больше не заговаривал. Она отодвинула льняную занавеску и скользнула в комнатушку. В углу смогла рассмотреть большую фигуру, скорчившуюся под натянутым до подбородка одеялом.