Воззвал к имени Маэла.
Глава 17
Никто подобного не видел. Мельница — запруда
Слыла в Чоруме инженерным чудом:
Из камня жернова, и тормоза, и оси,
Огромных шестерней железные колеса.
В четыре этажа (от крыши и до пола)
Машина нам муку тончайшую молола…
Иные говорят, что дождевой поток
Подмыл опоры мельничьих гранитных ног,
Иные — что всему причиной сложность,
Конструкций человечьих вечная ничтожность,
А кто-то — что сам Странник локтем подтолкнул,
Иль дунул. Так или иначе — ранним утром гул
Послышался, и камня треск, и визг железа,
Колеса через стены вдруг полезли,
И прачки, что коленками стояли в мыльной пене,
Едва успели удивиться жуткой сцене —
Гранитный рок на них свой бег направил,
Ни пятнышка, ни складки не оставил.
Вниз по тропинке Старца вез преумный Мул,
Через колодец он одним прыжком скакнул,
Да бедный Старец зацепился за ведро
И по веревке вниз слетел, сломав ребро;
Бранился громко он и, падая, хрипел,
И смертью вслед за ним летел его Удел —
Зубчатый храповик, размером с Мужика,
А Старца выше (вовсе не слегка,
Пусть даже он опять усядется на Мула);
Его из нашей сказки ветром сдуло,
Но все бы ладно, если бы не крыса…
О, я забыл вам рассказать про крысу?
Крысиный Хвост (что вовсе был не прост),
Пьяный споткнулся в темноте и полетел в канал. Теолу с крыши его было уже не видно; но он мог слышать плеск, проклятия и шлепанье ладоней по вделанным в каменную стенку кольцам.
Теол вздохнул и обратил взор на присланного Брюсом безымянного стража. На одного из них. Стражей было трое, они были братьями — близнецами, и ни один не потрудился назвать своего имени. В них не было ничего, способного внушить явный страх, но вот немигающие глаза на сухих лицах не делали их приятной компанией.
— Приятели видят в тебе единицу или треть? — вопросил Теол. И нахмурился: — Что за странный вопрос задаю я человеку. Но ты должен уже привыкнуть к странным вопросам, ведь люди полагают, что ты был там, где тебя не было… или, скорее, не ты, но другие ты, каждый из которых может быть везде. Мне пришло в голову, что лучший метод решения таких трудностей — ничего не говорить, и что каждый из вас согласен с совершенством такого ответа… или же вы одинаковы между собой, и в таком случае вы пришли к согласию без прений. Что лучше всего.
Пьяный внизу вылез из канала, бранясь на большем количестве языков, чем Теол полагал теоретически возможным. — Ты слушаешь? Ужасно. Услышать все эти, без сомнения, бранные слова, высказанные с подобной горячностью… но постой! Это не пьяница, это мой лакей! — Теол помахал рукой. — Багг! Что ты тут делаешь? Я за это тебе плачу?
Мокрый слуга поднял голову и выкрикнул нечто нечленораздельное. — Что? Что ты лопочешь?
— Вы — не платите — мне!
— О, не надо рассказывать при всех!
Теол проследил за идущим по мосту слугой. Тот исчез за ближайшими строениями. — Какое затруднение. Пришло время серьезно потолковать со старым милым Баггом.
Снизу послышались звуки новых проклятий. Затрещала лесенка.
Взору открылось мокрое, грязное лицо Багга.
— Итак, — упер Теол руки в боки, — я уверен, что отсылал тебя по важному делу. И что же ты творишь? Падаешь в канал. Было такое в списке заданий? Думаю, что нет.
— Вы меня браните, хозяин?
— Да. А ты что подумал?
— Думаю, было бы более полезным действительно отослать меня по важному делу. Иначе я брожу по улицам, поддаваясь гипнозу лунного света…
— Не входи! Назад! Назад!
Встревоженный Багг замер и сделал шаг назад.
— Ты чуть не раздавил Эзгару! Мог ли он отползти? Думаю, что нет! — Теол склонился над насекомым, медленно ковыляющим через неровности пола. — Ох, ты же напугал его!
— Вам откуда знать?
— Не надо. Оно ползет в обратном направлении. Разве не доказательство?
— Хозяин, это просто диковинка. Не думал я, что вы сделаете из него домашнего любимца.
— Это от свойственного тебе недостатка чувствительности, Багг. Ведь этот Эзгара весьма…
— Яйцевиден?
— Очарователен. — Теол оглянулся на охранника. Тот пялился на него, как и всегда. — И наш парень согласен. Если не он, то его брат. Смотри, недавно он позволил Эзгаре проползти по лицу и даже не поморщился!
— Хозяин, как Эзгаре удалось влезть ему на лицо?
— И под куртку заполз. Все равно стоял смирно. Багг, это мягкосердечные люди. Учись.
— Слушаюсь, хозяин.
— Тебе понравилось купание?
— Не особенно.
— Говоришь, оступился?
— Мне показалось, что кто-то шепчет мое имя…
— Шерк Элалле?
— Нет.
— Харлест Эберикт? Чашка? Главный Следователь Ракет? Поборник Ормли?
— Нет.
— Может, ты все вообразил?
— Вполне возможно. К примеру, мне кажется: меня преследуют крысы.
— Может и так, Багг. Может, твое имя прошептала одна из них.
— Весьма неприятное предположение, хозяин.
— Точно. Думаешь, меня порадует, что слуга связался с крысами?
— А вы не настолько голодны? — Багг порылся под рубахой.
— У тебя там не они?
— Нет, это кошка, — ответил слуга, вытаскивая освежеванное тельце без головы и лап. — Увы, вымокшая в канале.
— Еще один дар Ракет?
— Нет, как ни странно. Дар канала.
— Гмм.
— Пахнет хорошо…
— А что за проволока из него тянется?
Лакей поднял труп повыше, перехватил скрученную проволоку пальцами, проследив ее путь в недра плоти. Потянул, хмыкнул.
— Что?
— Проволочка ведет к большому зазубренному крючку.
— О.
— На другом конце отсечена. Похоже, кто-то копался в моей ловушке. — Он оторвал кусочек мяса от кошачьей ноги, разломил пополам и положил по сторонам насекомого, именуемого Эзгарой. Оно начало есть. — Тем не менее, короткий нырок — и мы обеспечены едой на два, даже три ужина. Хозяин, последнее время удача нам улыбается.
— Да. Я уже нервничаю. Так есть новости?
— Представляете, хозяин, что Герун Эберикт должен был убивать по десять — пятнадцать человек в день, чтобы достичь годового уровня? И как он время находит на что-то еще?
— Может быть, его безумные аппетиты удовлетворяют наемники — головорезы.
— Наверное. А вот Шерк Элалле тоже пропала — Харлест и Аблала вне себя…
— Почему Харлест?
— Ему приходится показывать свои новые клыки и когти Аблале, а тот не впечатляется. Более того, он запихнул Харлеста в саркофаг и запер.
— Бедняга Харлест.
— Он быстро привык, — возразил Багг, — и теперь предвкушает драматическое воскрешение. Когда бы оно не случилось.
— Неладно дело с Шерк Элалле.
— Почему?
— Значит, она не передумала. Значит, она готовится вломиться в хранилище Палаты. Может, прямо этой ночью.
Багг оглянулся на стража. — Хозяин…
— Оп, это безрассудно. А? — Теол встал, прошелся по крыше. — Он все слышит, это верно. Друг мой, хотя бы в одном мы согласны?
Охранник блеснул на Теола глазами.
— Любой посягнувший на Хранилище вор все равно что мертвец. Верно? — Улыбнувшись, он отвернулся.
Багг снимал промокшую одежду. — Похоже, я простудился.
— Канал пользуется печальной славой…
— Нет, хозяин. Раньше. В Пятом крыле. Мне удалось надежно закрепить основания…
— Уже? Ого, это необычайно.
— А разве нет? Но теперь в тех тоннелях… холодно.
— Могу я спросить, почему?
Багг стоял голый, подняв глаза к звездам. — Лучше не надо, хозяин.
— Как насчет Четвертого крыла?
— Там сейчас моя команда и трудится. Неделя, может, и десять дней. Под ним пролегает старая дренажная канава. Мы не засыпаем ее, а помещаем в кирпичный тоннель…
— Канализацию.
— На профессиональном языке это кирпичный тоннель.
— Мы потом забьем его гравием. Не знаю, почему Грюм не сделал это сам. Но теперь нам прибыль, ему потери.
— Ты уже высох, Багг? Скажи, что высох! Глянь на стража. Он в ужасе. Язык потерял.
— Но я могу говорить. И теперь извиняюсь.
— Не думал, что на одном человеке может быть столько шрамов. Что ты делаешь на досуге? Борешься со злобными кактусами?
— Не понял. Почему бы кактусам быть злобными?
— А ты бы не злился, если бы на тебя нападали без всякой причины? Ага, надо задать этот вопрос нашему стражу!
— Только если он — или они — бывали в подобной ситуации, хозяин.
— Хороший ответ. А ты обнажился, чтобы натолкнуть нас на раздумья.
— Неужели?
— Да уж. Багг, вот моя рубашка. Возьми и будь благодарен за эту жертву в твою пользу.
— Спасибо, хозяин.
— Хорошо. Готово? Пора идти.
— Куда?
— На территорию, хорошо тебе знакомую. Я с удивлением в этом убедился. Багг, ты человек множества загадок. По случаю жрец, целитель, Ждущий, приятель демонам и еще кое-кому похуже. Я бы удивлялся, не будь я сосредоточен только на своей особе.
— Я всегда благодарен вам за самовлюбленность, хозяин.
— И правильно. Ну, полагаю, молчаливый страж нас сопроводит. Идем втроем. Направляемся в ночную тьму с важной целью. Ну, решились?
Скопище лачуг на восточном конце Летераса. Воздух был горяч, сперт и полон запахов. Какие-то твари носились по кучам мусора, стаи нервных псов слонялись по пустырям, напрашиваясь на неприятности. Они выглядели достаточно опасными — телохранитель даже вытащил меч. Вида обнаженного клинка хватило, чтобы заставить собак разбежаться.
Немногие слишком смелые или слишком отчаявшиеся обитатели недобрых улочек и аллей строили из отбросов целые баррикады. Другие скучились на проседающих крышах и во дворах кособоких хибар, забывшись тревожным сном — или только притворяясь спящими. Теол видел следящие за ними глаза, много глаз. Они все глубже погружались на городское «дно».
Теол говорил на ходу: — … притворство есть краеугольный камень летерийского социума — может быть, и всех обществ мира. Я говорю, друзья мои, о неравенстве. Из какового неравенства вытекает идея ценности, измеряемая деньгами или другим способом оценить значимость человека. Много их придумано. А проще говоря, в каждом из нас живет неистребимая вера, будто голодные и бедные каким-то образом заслужили свою участь. То есть бедняки будут всегда. Трюизм, поощряющий